И поступили опрометчиво.
Слабоватый, неуклюжий внешне, Эпей довольно и предостаточно выдержал схваток и свалок, поединков и потасовок с крепкими, отлично развитыми сверстниками, и защищаться умел отнюдь не плохо. Недостаток мощи восполнялся избытком умения и законом кошки.
О котором к северу от острова Крит не ведал никто, ибо кошка была животным столь же редкостным и экзотическим, сколь хамелеон для современного британца. О существовании маленького мурлычущего зверька не ведал никто, кроме самых отчаянных мореходов, достигавших та-кеметского побережья, плававших на Кефтиу, высаживающихся в малоазийских пределах.
Тогдашняя Европа не знала о кошке, равно как не подозревала о картофеле, кукурузе и множестве иных вещей.
А кошачий закон гласит:
"Если тебя задевают - беги. Если грозят - беги. Если хотят растерзать - беги. Но ежели бегство невозможно - дерись, и дерись насмерть!"
Четыре вакханки рухнули, как подкошенные, и дурными голосами завизжали, катаясь по берегу. Бросившихся на подмогу товарок постигла столь же плачевная участь. Кулаки Эпея мелькали быстро, сноровисто и безо всякого снисхождения к полу противниц. А наотмашь бьющее по шее ребро ладони даже спартанского бойца повергнет, не то что захмелевшую, неловкую девку.
Тогда решительно вмешались еще более хмельные приятели менад.
Восемь осерчавших верзил обступили юного умельца и неторопливо - куда ему, козлику бодливому, деваться? - поведали, чем предстоит заплатить за столь вопиющее неуважение к верным и обольстительным служительницам Лиэя. Только на сей неудавшийся раз подгулявшим забиякам следовало бросаться в битву - точней, подлейшую по соотношению сил расправу, немедля.
Два на славу откованных и закаленных метательных клинка поразили двоих безумцев, стоявших у водной кромки. Поразили в плечо, ибо Эпей с нежного детства, едва ли не полчаса проплакав над нечаянно убитой ящеркой, которую пытался изловить, дал себе слово не разить насмерть без последней, необходимой нужды.
Юноша отскочил к реке, развернулся, прищурился и немедленно запустил по назначению еще два лезвия. Тонкие, легкие жала сыскали цель неотвратимо и удивительно точно. Прежде, нежели забияки опомнились, в руках несостоявшейся жертвы очутились новые, вполне изготовленные к броску бронзовые клинки.
- Кто шевельнется, погибнет! - процедил Эпей, окинул обозленных задир брезгливым взглядом и решительно прыгнул в реку. Переплыть Илисс было делом пяти-шести минут.
Никто не дерзнул броситься вдогонку. Для искусного метателя, успевшего выбраться на берег, настигающий пловец представляет мишень почти идеальную. В одночасье протрезвевшая сволочь осыпала сопливого наглеца отборнейшей руганью, погрозила вслед и утихла, зализывая нежданные и весьма болезненные ранения...
Урок пошел мальчику на пользу. Ни при каких условиях, никогда и ни за что Эпей не связывался в уединенных местах с незнакомыми сборищами.
Не собирался он изменять этому разумному правилу и сейчас.
Мастер лег на землю и пополз прочь от прогалины, где стояла мраморная бычья поилка, где настороженно ждал и время от времени трубил золоторогий обладатель оной; куда неотвратимо и несомненно шествовали факелоносцы.
Путь оказался довольно извилистым. Следовало держаться в древесных тенях, ни в коем случае не выкатываясь на освещенные места; надлежало учинить меж собою и незнакомцами наибольшее возможное расстояние, а потом затаиться, прильнуть к земле, укрыться среди трав или у толстого ствола, выяснить, за какой гарпией нагрянула сюда целая толпа.
И ускользнуть.
Незаметно и неслышимо.
Добравшись до огромной алеппской сосны, росшей локтях в пятидесяти от вечнозеленого дуба, под которым Эпей вознамеривался прикорнуть, он вынужденно остановился. И замер, прижимаясь к сухой, мягкой хвойной подстилке.
Шествие достигло поляны.
Дюжина облаченных в белое и красное женщин шли, вознося в правых руках ярко пылавшие светочи. А десятка полтора могучих, полуобнаженных мужчин передвигали вослед им - то ли на катках, то ли на пристроенных колесиках - искусно сделанное чучело коровы. Его расположили неподалеку от водоема, утвердили, закрепили на земле проворно вколоченными штырями.
Одна из пришелиц небрежно взмахнула рукой, слуги поклонились и буквально растаяли среди редких стволов, точно провалились. Эпей приложил ухо к почве, услышал чуть различимые, затухавшие в отдалении шаги.
Непосвященных свидетелей убрали с глаз долой.
Но присутствие Эпея, разумеется, осталось незамеченным.
Расширенными зрачками следил мастер за тем, что почитал пустыми островными байками, чему отказывался верить, и что созерцал сейчас воочию.
Для животного, чьи упрямство и свирепость вошли в поговорку, бык Апис оказался на удивление покладист. Он спокойно позволил отвести себя в сторону, обвить огромные рога золотой цепью, закрепить драгоценную привязь, обмотать свободный конец ее вокруг толстого дубового сука.
Эпей хмыкнул - правда, очень-очень тихо.
Если подобный великан хорошенько мотнет головою, даже якорная цепь триеры навряд ли выдержит. А уж эдакая финтифлюшка, на которой лишь камеи подвешивать...
Мастер уже догадывался, куда забрел и что сейчас увидит.
По нерушимому критскому обычаю (этого Эпей не знал), в ночь царского бракосочетания прелестнейшая из придворных дам отдавалась Апису, дабы чувственное счастье неизменно и всечасно сопутствовало венценосным супругам.
Нынешняя церемония вершилась в отсутствие двух старших жриц, Элеаны и Алькандры, но Ариадна, распоряжавшаяся вместо них, отлично знала все необходимые подробности ритуала, и сама не единожды успела вкусить бычью любовь.
Двустворчатая спина деревянной телки раскрылась.
Драгоценное, вытканное серебряными нитями покрывало взметнулось в воздух, плавно и волнисто низринулось, распласталось по траве.
- Обнажись и ляг, - молвила Ариадна, - дабы тебя приуготовили.
Мелита, избранная в наложницы Аписа благодаря своей действительно чудесной красоте, облаченная в короткую, намного не достигавшую коленей эксомиду, вздрогнула и слегка попятилась.
Бык переступил с ноги на ногу, звякнул цепью, всхрапнул.
- Нет, Ариадна, - выдавила Мелита. - Я не могу... Боюсь...
- Раздевайся, - строго повторила жрица. - Время дорого.
Девственницей Мелита, разумеется, не была: священный бык обладал исключительно замужними женщинами. Их супруги получали почетнейшее звание рогоносцев, огромные денежные вознаграждения, всевозможные милости, отличия, привилегии.
Ни о какой измене или ревности не шло и речи: обряд есть обряд, а коль скоро ему сопутствует великая слава, то следует радоваться, а не огорчаться.
Но придворную просто-напросто объял страх.
Еще издали заслышав трубный глас - могучий, раскатистый рев Аписа, - женщина ощутила изрядное смятение. Теперь же, созерцая глыбу жаркой звериной плоти, она содрогнулась по-настоящему.
Лежать беспомощной, прикованной, неотвратимо доступной дикому натиску... Разделять с бешеным исполином скотскую похоть...
- Нет! - выкрикнула Мелита и сделала два быстрых шага назад. - Выбирайте другую! Не хочу!
"Эге, - подумал Эпей. - Милая затея, ничего не скажешь. Ну и ну..."
На прогалине воцарилось долгое безмолвие. Даже бык притих и стоял, точно вкопанный.
- Немедленно раздевайся, - приказала Ариадна, - и веди себя достойно. Ты не девочка и не дурочка, ты опытная взрослая женщина, отмеченная милостью Великого Совета.
- Нет.
- Не укротить ли избранницу силой? - осведомилась жрица помоложе, явно раздраженная происходящим.
Ариадна пристально смотрела в глаза Мелите.
- Отказ от заслуженной чести обдуман и бесповоротен? - произнесла она ровно и беззлобно. - Размысли хорошенько. Многие смущаются в последнюю минуту, и смущение сие отнюдь не зазорно. Успокойся, подумай.
- Отказываюсь. Отказываюсь! Отказываюсь!!
- Жаль, - ответила Ариадна со вздохом. - И весьма досадно.
Эпей подметил, как жрицы незаметно окружают перепуганную женщину.
- Тем не менее, - сказала предводительница, - обряд начался и подлежит завершению. Укрощайте.
Мелита и охнуть не успела, схваченная добрым десятком рук. Ее проворно поволокли, повергли на покрывало. В роще раздался пронзительный вопль. Взлетела и упорхнула сорванная эксомида.
Женщине раскрыли ноги, начали вливать в рот возбуждающее питье. Ариадна спокойно извлекла из складок одежды небольшой фиал, запустила в него палец, приблизилась, наклонилась.
- Держите крепко, - провозгласила она, - втираю мазь. Опомниться не успеете, как девочка станет шелковой...
Извиваясь и визжа, придворная пыталась ускользнуть от покрытых густым, светлым снадобьем пальцев.
- Так не годится, - молвила Ариадна, - так я могу нечаянно повредить упрямой дурочке. Аэла, сядь-ка на нее вер...
- Фиу-лиу! - послышался негромкий свист. Ариадна вскрикнула и опрокинулась, получив жестокий удар по лбу увесистой рукоятью брошенного кинжала.
Ошеломленные жрицы разом обернулись.
- Второй пошлю острием, - любезно сообщил Эпей, стоявший локтях в девяти от застывшего сборища. - А потом, ежели потребуется, третий, четвертый и так далее. Хватит на всех.
Здесь умелец немного прилгнул, ибо клинков было только шесть.
- Встать! - скомандовал Эпей, вознося руку. - Отпустить малютку, отойти. И не рассчитывайте схитрить, поплатитесь немедля.