Князь стал излагать свой проект. Он доставит потёмкинцам оружие и поведёт их на Петербург. По дороге они будут арестовывать офицеров, обрастать отрядами присоединившихся войск. Так дойдут они до столицы, арестуют правительство и царя...
Денисенко впервые разговаривал с князем. Он с любопытством разглядывал выхоленное лицо Хилкова.
Князь ожидал ответа. Ждал его и Матюшенко.
- От границы до Петербурга не десять, а две тысячи вёрст, - ответил Денисенко Хилкову. - Царя нынче не любят, это верно. Но тысяч сто верноподданных войск уж он как-нибудь да соберёт. Вот и всей сказке конец.
Вся эта история чуть не кончилась весьма драматически для Матюшенко. Румынская полиция, узнав о приезде Матюшенко, арестовала его и препроводила в Бухарест. Русская агентура к тому времени располагала рядом фальшивых документов о якобы уголовных преступлениях Матюшенко. Его обвиняли в попытке присвоения кассы броненосца "Георгий".
Потёмкинский комитет Констанцы немедленно разослал всем другим потёмкинским комитетам приглашение прислать в Бухарест представителей для делегации протеста. Через несколько дней из разных городов прибыли сто матросов. Рискуя потерять работу за самовольную отлучку, они примчались в Бухарест, чтобы спасти товарища. Делегаты построились в два ряда и отправились в городское управление. Часовой не пропустил их всех. После долгих переговоров в управление впустили Денисенко, Кулика и Дымченко. Остальные ждали на улице, продолжая стоять в военном строю. Вокруг собирались любопытствующие. Толпа увеличивалась. Все сочувствовали потёмкинцам. Получилась довольно внушительная демонстрация. Правда, не было ни знамён, ни криков. Потёмкинцы стояли молчаливые и решительные. Они готовы были так простоять день, два и больше, пока не освободят их товарища.
Наконец появились Денисенко, Кулик и Дымченко. Они сообщили, что Матюшенко освобождён и выслан в Америку. Тревога матросов, однако, не рассеялась. Накануне в одной румынской газете было напечатано заявление какой-то румынской дамы. Эта особа обращалась к правительству с просьбой сдать ей Матюшенко на поруки. Она бралась за свой счёт переправить его в Америку... через Константинополь. Последние слова выдавали её с головой, как агента царского правительства. Теперь матросы опасались, что Матюшенко попал в руки этой дамы. В Бухаресте у них был верный друг - русский политэмигрант Арборе. Прямо из городского управления они отправились к нему. Арборе успокоил их. У тюремных ворот Матюшенко поджидали румынские товарищи. Они отправили его с надёжным провожатым в Нью-Йорк.
В Нью-Йорке он прожил недолго. Его тянуло в Россию. Несмотря на все уговоры Денисенко, жившего тогда тоже в Нью-Йорке, Матюшенко вскоре отправился в Париж. Здесь он раздобыл паспорт и деньги, необходимые для возвращения на родину.
Через месяц Матюшенко был арестован в Николаеве. Его отправили в Одессу. В камере полицейского управления, куда посадили Матюшенко, "случайно" оказался один из потёмкинских шептунов. "Да ведь это Матюшенко!" - вскричал предатель.
Арест и угроза казни не сломили Матюшенко. Его показания проникнуты бесстрашием настоящего революционера.
Описав в нескольких строках восстание "Потёмкина" и свою роль в кем, Матюшенко переходит к рассказу о своей жизни за границей после восстания.
"Зарабатывал на пропитание личным трудом. Жил в Бухаресте, Комнане и Констанце, а в июне прошлого года переехал в Америку, где зарабатывал 5 рублей 5 копеек в день на фабрике Зингера. Потом был в Париже, и 28 июня этого года приехал в Одессу, а 29-го поехал в Николаев, где пробыл три или четыре дня и был арестован. Деньги в сумме 146 рублей - мои собственные. Браунинг и патроны приобрёл за границей; там же купил паспорт на имя Мякотина и бланк.
Больше показать ничего не имею.
И присовокупляю, что знакомых в Одессе не имею.
Крестьянин Афанасий Николаев Матюшенко".
И как геройски принял он смерть! Об этом рассказывает его товарищ по заключению, вернувшийся нелегально из Румынии и заключённый в севастопольской тюрьме матрос Е. Бредихин.
"1907 год, 27 октября. Дорогой друг, сообщаю скорбную весть о казни дорогого товарища Матюшенко. 3 июля в Николаеве он провокаторски был предан, а из Севастополя офицеры ездили устанавливать личность. Узнали и доставили в одесскую тюрьму. 10 октября взят на миноносец, а 11-го доставлен в Севастополь. Когда вели в морскую тюрьму, его сопровождало шестьдесят человек конвоя и семь офицеров.
У дверей его камеры - часовой и под окном - усиленная охрана. Как только привезли, оставили без постельных вещей и горячей пищи на пять суток за то, что не вставал на поверку. На прогулку вывели один раз за всё время. 16 октября получил обвинительный акт. 17-го суд. Около ста человек конвоя водило его на суд. После суда разрешили табак курить. С 18-го на 19-е мы не спали всю ночь: думали, что его возьмут. 19-го в восемь часов вечера привезли гроб и столб - готовую виселицу. Тут мы узнали, что его вешать будут здесь, во дворе, чего ещё не было.
В начале пятого часа утра стали вводить войска всех частей. Половина шестого утра входят в мою камеру и заявляют, что Матюшенко желает проститься со мной. Меня повели в караульное помещение, которое было наполнено офицерами разного ранга. Двери открыты. Он стоит, правым плечом опершись о стенку, и смотрит на эту свору, собравшуюся смотреть на его смерть. Мы обнялись, и я зарыдал. Он сказал: "Не стоит плакать!" Оставил мне медальончик и вещи, и когда я хотел у него спросить, кому это передать, то меня схватили и вывели.
На другой день мне товарищи передали следующее: во время чтения приговора он ходил взад и вперёд перед фронтом. Кончили читать приговор, и он сказал: "Прощайте, товарищи!" И ещё что-то хотел сказать, но тут командир "Потёмкина" Акимов закричал: "Замолчи!", а он ответил: "Чего орёшь?" И повели его к виселице. Он стал сам на стол и на столе сказал: "Вешайте, трусы, но придёт время, и вас перевешают на фонарных столбах". Палач, как видно, был профессиональный, - стал на табуретку, руками набросил петлю, а ногой выбил стол. Забил барабан.
Похоронили его за Корабельным кладбищем.
Вот последние слова его предсмертной записки:
"Сегодня приговор будет исполнен. Умираю за правду с гордостью, как подобает революционеру; передай последний мой привет товарищам. Прощай!"
Так погиб наш товарищ и показал нам пример того, как нужно бороться и умирать за великое дело освобождения народа".
Казнь Матюшенко была вопиющим беззаконием. По манифесту, вырванному у царя революцией 1905 года, смертная казнь должна была быть заменена ему пятнадцатилетней каторгой.
Чтобы обойти закон, царские крючкотворы вынесли Матюшенко смертный приговор за преступление, совершённое в феврале 1906 года. Это "преступление" заключалось в том, что Матюшенко написал в это время воззвание к офицерам армии и флота и отправил его почтой адъютанту третьего флотского экипажа штабс-капитану Данилову, с "целью побудить этого офицера нарушить долг службы и совместно с другими, в числе более восьми человек, перейти к восстанию против начальства".
Царь жаждал мести, и Матюшенко должен был погибнуть.
Глава V
Встреча в Швейцарии
Весною 1906 года, проживая в Лозанне (Швейцария), я получил письмо примерно такого содержания.
"Потёмкинские друзья шлют привет из Цюриха "Студенту". Желательно повидаться. Нам выехать нельзя: работаем, да и грошей на всех нас треба много. Коли есть охота, приезжай, желательно воскресенье: Денисенко, Дымченко, Кулик, Резниченко..." и ещё пять-шесть подписей.
В ближайшее воскресенье я выехал в Цюрих. Путешествие из Лозанны в Цюрих длится всего пять часов. Было ещё утро, когда я разыскал на окраине дом, где жили потёмкинцы. Взбегаю по крутой винтовой лестнице. Точно на спардек взбираюсь. На лестнице полумрак, как в батарейной палубе "Потёмкина". Нарочно, что ли, выбрали такой домишко - узкий и высокий, как корабль. Во всём Цюрихе второго такого не сыщешь.
Наверху кто-то приоткрыл дверь. На площадке появилась статная фигура. Ну, конечно, он, степной лирик, Кулик! Немного странно видеть их в штатском. Но белизна крахмальных воротничков, безукоризненная складка на старательно выутюженных, хоть и дешёвых брюках, чисто выбритые лица выдают выработанную годами матросской службы привычку к опрятности. В большой комнате, служившей столовой, всё блистало чистотой. На белоснежной скатерти был приготовлен утренний завтрак. Матросы жили коммуной. Выпили традиционную морскую чарку и сели за стол.
- Как же вы попали сюда, ребята?
- А вот его молитвами, - ответил Дымченко, указывая на Денисенко.
Конечно, потребовалось вмешательство Кулика, чтобы Денисенко наконец заговорил.
Арборе вызвал к себе в Бухарест Денисенко. Это было через несколько дней после высылки Матюшенко из Румынии. Старый народоволец был взволнован. Румынские товарищи предупредили его о новых кознях царской агентуры в Румынии. После неудачной попытки схватить Матюшенко русское правительство добивалось выдачи Денисенко. Царские агенты утверждали, что машины броненосца были испорчены Денисенко уже после того, как все матросы высадились. Этот акт, якобы совершённый Денисенко, расценивался царским правительством как уголовное преступление, совершённое на русской территории. А посему румынское правительство может выдать Денисенко русским властям, не навлекая на себя упрёка в нарушении слова.