Несомненное влияние на действия военных властей оказал допрос убежавшего накануне с "Потёмкина" изменника-матроса Кабарды. Он известил феодосийские власти о намерении шептунов и кондукторов броненосца после первого же выстрела с берега начать действовать, чтобы помешать ответной бомбардировке "Потёмкина".
Обо всём этом нам успели сообщить офицеры, в то время когда мы находились в помещении летнего театра, превращённого на случай бомбардировки в палатку Красного Креста.
Там же нас навестил член феодосийской управы, местный богач, домовладелец Крым. Вчера он возглавлял делегацию городской управы, приезжавшую к нам. Он был сильно встревожен.
- Скажите, матросы будут стрелять с броненосца? - обратился он к нам. - Мне нужно знать. Следует принять меры.
Я посоветовал ему отправиться на броненосец и переговорить об этом с матросами. Он согласился со мной. Сердце моё забилось. Может быть, он расскажет матросам, что мы не убиты, и они потребуют нашего освобождения.
Но не успел домовладелец Крым дойти до выхода, как подъехавший вестовой произнёс роковые для нас слова:
- Броненосец скрылся с горизонта.
Глава XXXIV
Погоня за "Потёмкиным"
В тот же день вечером ко мне в камеру со смехом ввалился морской лейтенант.
- Ха-ха-ха! Представьте, такой случай... Ха-ха-ха!.. Впрочем, разрешите раньше представиться: лейтенант Янович, ваш враг и поклонник. Вы - пленный, которому я не могу отказать в уважении. Но такой случай... Ха-ха-ха! - смеялся он, протягивая мне руку.
Это был типичный жандармский приём. Спрятав обе руки в карманы брюк, я смотрел на него.
- Не доверяете? Ну, впрочем, я сам виноват. Но это такой смешной случай. Сейчас я вам всё объясню. Я - командир миноносца "Стремительный", команда которого, состоящая из одних офицеров, поклялась взорвать мятежный броненосец. "Потёмкин" вышел один на один в бой с государством российским. Мы на небольшом миноносце вышли в бой с "Потёмкиным". Мы - враги, но храбрые враги. Мы должны друг друга уважать!
Он самодовольно улыбнулся. В полумраке камеры мне показалось, что он похож на доктора Галенко. Стало вдруг противно.
- Бросьте фиглярничать! Здесь вам не балаган! Чего вам надо?
- Да нет, помилуйте, что вы волнуетесь? Я просто так. Но какой случай!.. Ха-ха-ха!.. - снова залился он, мгновенно оправившись от смущения. - Представьте, когда мы пришли сюда, нас приняли за бунтовщиков. И этот бравый полковник Герцык велел арестовать меня, как только я высадился на берег. Ха-ха-ха! Не правда ли, смешно? Я полчаса бился с этим дураком, прежде чем втолковал ему, что под андреевским флагом плавают не одни только бунтовщики. Ха-ха-ха! - заливался он.
Случай действительно был смешной, и я с трудом удержался от улыбки.
Янович вдруг оборвал свой смех и стал серьёзен.
Потом он рассказал мне историю "Стремительного".
По возвращении эскадры в Севастополь стало очевидно, что никакая матросская часть не выступит против "Потёмкина". Было решено прибегнуть к другим средствам борьбы. В Одессе спешно воздвигались крепостные батареи. Два миноносца бессменно дежурили в бухте морской крепости Очаков, чтобы двинуться в атаку при первом появлении "Потёмкина".
На поиски "Потёмкина" был послан военный быстроходный крейсер "Гридень".
- Однако я лично, - заявил Янович, - мало верил в очаковские миноносцы и даже в "Гридень", поскольку все эти суда обслуживались матросами... Будем откровенны. Вы, революционеры, ловко сделали своё дело. В настоящее время зараза революции охватила весь флот, и пока мы не вылечим людей от этой болезни, нам нечего на них рассчитывать... Как убеждённый монархист, - тут Янович, склонив голову набок, кокетливо посмотрел на меня, - я предложил сформировать для действий против "Потёмкина" миноносец с офицерской командой. Для этой цели выделили миноносец "Стремительный".
Лейтенант Янович был очень словоохотлив. Он долго и пространно рассказывал мне о странствованиях "Стремительного". В кратких словах его рассказ сводился к следующему:
"Стремительный" прибыл в Одессу 19 июня утром.
В это время "Потёмкин" был уже в Румынии. Хотя Янович и не сознался мне в этом, но он, конечно, должен был знать уже при выходе из Севастополя, что в Одессе "Потемкина" не застанет. Тем не менее он шёл сюда, потому что перед ним стоял ряд других карательных задач. Он помог управиться с восставшим "Прутом". Став на изготовку против "Георгия Победоносца" с открытым минным аппаратом, он заставил команду "Георгия" выдать зачинщиков.
Пока "Стремительный" справлялся с этим делом, пришли телеграммы о пребывании "Потёмкина" в Констанце. "Стремительный" немедленно "помчался", по выражению Яновича, в Констанцу. Однако пришёл он туда ровно через четыре часа после ухода "Потёмкина", хотя стояли мы в Констанце около суток, а расстояние из Одессы до Констанцы "Стремительный" мог покрыть за двенадцать часов.
Из Констанцы Янович направился почему-то в болгарский порт Варну. Здесь от капитана какого-то болгарского судна, по всей вероятности того самого болгарского военного корабля, с которым мы обменялись сигналами в море, Янович получил сведения, что мы находимся у берегов Крыма, и "Стремительный" "помчался" в Ялту. В Ялте он узнал, что "Потёмкин" стоит в Феодосии, и решил "немедленно" идти туда. Он рассчитывал, что топография феодосийского рейда с его сильно выдвинутыми боковыми мысами позволит ему незаметно подойти к "Потёмкину" и взорвать его.
Однако и здесь "Потёмкина" не оказалось.
- Неуловимый какой-то призрак, "летучий голландец"! - закончил свой рассказ Янович.
И вдруг, точно невзначай, добавил:
- А куда же он теперь направил свои стопы, наш милейший враг; встречи с которым я жажду, как юноша свидания с возлюбленной?
- Ну, юноша никогда не опаздывает на свидание, - заметил я.
Янович как-то сразу угас.
- Так вы мне не скажете, куда ушёл броненосец? И в голосе его на этот раз прозвучала угроза. Положительно, ему не хватало жандармской выдержки.
- А зачем вам? Ведь вы всё равно на шесть часов опоздаете...
Янович пришёл в ярость:
- Не хотите - не надо, вам же хуже будет, а этих негодяев мы всё равно потопим!
- Позвольте, лейтенант, ведь вы давеча говорили сами об "уважаемом враге" и вдруг - "негодяи"!
Но Янович уже совсем забыл о своей роли. Он был полон негодования.
- Как хватило у вас совести втягивать русского солдата в политическую борьбу, заставить его изменить присяге? - кричал он, размахивая руками.
Словом, началась обычная черносотенная истерика. Мне эта история надоела, и, растянувшись на койке, я повернулся к нему спиной.
- В карцер! В карцер! - завопил Янович и бросился вон из камеры.
Переночевав в феодосийской гавани, "Стремительный" на другой день "помчался" искать броненосец у берегов Кавказа.
По дороге у него произошла авария с котлами.
Матросы "Потёмкина" сумели сохранить сложнейшие машины своего корабля, несмотря на солёную воду, которую они вынуждены были пускать в котлы. Миноносец "Стремительный" снабжался углём и водой всюду - в заграничных и русских портах. Но в машинном отделении работали не матросы, а офицеры. И на пятый день плавания "Стремительный" был выведен из строя. В двух котлах загорелись трубы. "Дело было проиграно, пришлось вернуться в Севастополь, - меланхолически отмечал в своём дневнике один из участников карательной экспедиции "Стремительного". - В Севастополь пришли, имея только один полугодный котёл".
Не менее позорно кончилась и карательная экспедиция крейсера "Гридень". Командир его вызвался потопить "Потёмкин". "Гридень" имел новейшие минные аппараты и быстрый ход. На нём была неплохая артиллерия. "Потёмкин" не мог потопить "Гридень" одним залпом своей артиллерии. Чтобы справиться с "Гриденем", он должен был дать ему настоящий морской бой. Во время этого боя командир крейсера "Гридень" и думал воспользоваться быстроходностью своего корабля, чтобы потопить "Потёмкина" своими минами. Но среди матросов началось волнение. Во время ночного собрания представителей всех частей корабля решено было при встрече с "Потёмкиным" начать восстание. Кондуктора донесли командиру крейсера о ненадёжности команды. Командир поспешил вернуться в Севастополь.
Тем и кончились все попытки царского правительства организовать против "Потёмкина" карательные морские экспедиции.
Глава XXXV
День двенадцатый восстания
"Потёмкин" прекращает борьбу
Когда на "Потёмкине" заметили, что феодосийские солдаты открыли стрельбу по матросам, комендоры без всякого приказа командования бросились к пушкам. Сигнальщики, не дожидаясь боевой тревоги, подняли красное боевое знамя.
Но контрреволюционная организация на корабле не дремала. Снова, как тогда в Одессе, раздались крики: "В Румынию! В Румынию!" Снова по спардеку, по шканцам, по палубам забегали какие-то люди, сея панику. Теперь у них был ещё один аргумент: "Куда стрелять? Уничтожать дома мирных жителей? Кому мстить? Ни в чём не повинным людям?"
Снова Кирилл бросился за помощью к Матюшенко, и опять, как тогда в Одессе, наткнулся на резкий отказ.
Матросы социал-демократы добивались энергичных действий "Потёмкина". Была минута, когда они почти добились своего. Сигнальщик, наблюдавший за берегом с марса, увидел, как вели арестованных потёмкинцев.
- Наших ведут, - закричал он, - выручайте товарищей!
- Выручать наших! - подхватили матросы.