Рассказ Никишкина произвёл сильное впечатление на команду. Зрело сознание своей силы, росла уверенность в победе. Теперь уже сами матросы говорили, что с утра следует предпринять решительные шаги для завоевания города. Одна только мысль беспокоила команду: как бы не погубить бомбардировкой трудящееся население Одессы. С нетерпением ждали вестей из города о результатах нашей короткой бомбардировки. Мы были уверены, что после бомбардировки одесские товарищи предпримут новые попытки связаться с нами. Опять наши шлюпки и катера курсировали вдоль берегов в надежде встретить лодку с товарищами. Но безуспешно. Кто-то из матросов - Макаров или Задорожный, точно не помню - встретил в порту какое-то начальство и упросил его справиться по телефону о том, куда упали снаряды. Управление полицмейстера ответило, что, хотя один дом и повреждён снарядом, жертв никаких не было. Известие это мгновенно облетело весь броненосец: "Ни одной жертвы", "Никто не пострадал", "Слава тебе, господи!" Матросы обнимались, целовались, плясали, как дети.
Это была удача. Однако мы прекрасно понимали, что при интенсивной бомбардировке неизбежно пострадает мирное население. Выход нашёл Денисенко.
- Пересыпь! - не сказал, а вскрикнул он, когда поздно ночью зашла об этом беседа среди бодрствующих членов комиссии.
Все недоуменно смотрели на него.
"Пересыпь на уровне моря. Эта часть города у нас перед глазами. Там не спрячешься от наших пушек. Начальство не станет держать там войска. Значит, и мы не будем обстреливать Пересыпь. Пушки стоят на Ланжероне, они видны нам отсюда. Пушки стоят на бульваре, наши делегаты видели их там. Там, где пушки, там и войска. Мы будем бить по Ланжерону, мы будем бомбить бульвар, а беднота уйдёт на Пересыпь... куда же ей больше деваться?! А если рухнет сотня, другая буржуйских домов, мы плакать не станем".
Это был точный, смелый и умный план. Он разрешал все наши сомнения.
Глава XVIII
Карательная экспедиция
В своём дневнике Николай II назвал известие о восстании "Потёмкина" "ошеломляющим".
Главный командир Черноморского флота адмирал Чухнин находился в это время в Петербурге. Его немедленно вызвали к царю. Царь приказал Чухнину не останавливаться ни перед какими мерами для подавления восстания и если встретится необходимость, то взорвать броненосец. "Офицеров крепко наказать, с мятежниками-матросами расправиться беспощадно", - так гласил царский приказ.
В Севастополе царила растерянность. Помощник Чухнина, адмирал Кригер, приказал выйти на подавление "Потёмкина" отряду в составе броненосцев "Три Святителя", "Двенадцать Апостолов", "Георгий Победоносец", "Екатерина II", минного крейсера "Казарский" и четырёх миноносцев. Корабли стали спешно грузить боевые припасы. Однако к вечеру броненосец "Екатерина II" от похода отставили.
В этот вечер команда "Красной Кати", ничего не знавшая о восстании "Потёмкина", отказалась выйти на вечернюю молитву. Это заставило начальство насторожиться и отдать приказ отставить броненосец от похода.
Настроение офицерского состава кораблей было подавленное. В одном из своих докладов морскому министру адмирал Чухнин писал:
"Господа офицеры в кают-компании броненосца "Три Святителя" громогласно разбирали вопрос, как поступить, ежели команда взбунтуется. Причём тенденция была к сдаче и даже позволению себя вязать, так как сопротивление всё равно бесполезно, так как убьют".
В час ночи 15 июня карательный отряд во главе с адмиралом Вишневецким снялся с якоря. Он взял малый ход и прибыл на Тендру только на другой день к вечеру, как раз в то время, когда команда "Потёмкина" слушала рассказ Никишкина о похоронах Вакуленчука. Оставив здесь эскадру, адмирал выслал против "Потёмкина" два миноносца с приказом потопить броненосец ночью.
Адмирал плохо рассчитал. Миноносцы вернулись ни с чем.
- "Потёмкин" светил прожектором и очень скоро открыл нас. Мы вынуждены были удалиться, - сконфуженно рапортовали командиры миноносцев.
Между тем в Севастополе адмирал Кригер получил телеграмму морского министра:
"Следуйте немедленно со своей эскадрой и минными судами в Одессу. Предложите команде "Потёмкина" покориться. Ежели получите отказ, немедленно потопите броненосец. Команду "Потёмкина", если будет сопротивление, расстреливать..."
В тот же вечер адмирал Кригер вышел на соединение с адмиралом Вишневецким. В состав его отряда входили броненосцы "Ростислав" и "Синоп" и два контрминоносца.
Таким образом, против "Потёмкина" были мобилизованы почти все наличные силы Черноморского флота. Это показывает, насколько перепугано было правительство. Оно рисковало многим. Если бы эскадра перешла на нашу сторону, Чёрное море, а с ним и всё побережье оказались бы в руках революции. Всего против "Потёмкина" было выслано 12 боевых судов общим водоизмещением в 54 349 тонн со 150 орудиями, 48 минными аппаратами и с экипажем численностью в 3486 человек. Этой силе противостоял революционный корабль водоизмещением в 12 658 тонн с 44 орудиями, 7 минными аппаратами и экипажем в 752 человека.
Правда, "Потёмкин", как новый, только что спущенный корабль, имел неоспоримые боевые преимущества против эскадры, где имелось немало устаревших судов. Но, даже учитывая эти преимущества "Потёмкина", общая боевая сила эскадры превышала огневую мощь броненосца по крайней мере в два раза. Кроме того, в составе эскадры были флотилия быстроходных миноносцев и минный крейсер "Казарский", атака которых при поддержке эскадры грозила "Потёмкину" гибелью.
Глава XIX
День четвёртый восстания
Разведка
"Только бы пришла эскадра..."
Что бы ни делалось на корабле, какие бы вопросы ни обсуждались, всё кончалось этими словами.
Эскадру ждали напряжённо, о ней думали утром и вечером, вставая и засыпая.
Навстречу каждому кораблю, который показывался на горизонте, выходили наши катера. Останавливали, допрашивали. По ночам ходили в глубокую разведку на рыбачьих парусниках. Отважный Дымченко на конфискованной в порту быстроходной яхте одесского яхт-клуба доходил до самой Тендры. Прожектор ищейкой бегал по горизонту. В каждом дымке, в каждом корабле всем чудилась эскадра.
Комиссия неоднократно обсуждала вопрос о том, что делать при встрече с эскадрой.
После долгих споров было принято предложение Афанасия и моё, сводившееся к использованию боевого преимущества "Потёмкина" - большей дальнобойности его орудий. На расстоянии своего пушечного выстрела "Потёмкин" посылает приказ эскадре остановиться и затем отправляет к ней миноносец для ареста офицеров. В случае отказа эскадры повиноваться приказу "Потёмкин" открывает по ней огонь. Комиссия рассчитывала, что в атмосфере борьбы на эскадре вспыхнет восстание.
Против этого предложения энергично возражали Кирилл и матросы Бредихин, Савотченко, Фёдор Шевченко. "Мы глубоко уверены, - говорили они, - что матросы эскадры не будут стрелять по "Потёмкину". Если же мы начнём первыми, то тогда из страха за свою жизнь некоторые комендоры ответят, и вся эскадра подхватит!"
Утром перехватили радиотелеграмму. Она состояла из трёх слов: "Ясно вижу. "Ростислав". Значит, эскадра близко. Команде отдали приказ приготовить корабль к бою. Работа закипела. Скоро была перехвачена новая телеграмма "Ростислава" "Синопу": "Мы телеграфируем вам на расстоянии 5..."
Эта телеграмма только подтверждала приближение эскадры, но не давала никаких дополнительных сведений. Решили произвести глубокую разведку.
Наш катер разыскал в порту новенький, только что спущенный с гамбургских доков теплоход. Это был тип корабля, мореходные качества которого были ещё мало известны в Чёрном море. Тем больше подходил он для нашей разведки.
На "Потёмкине" вызвали охотников. Немедленно откликнулось с полсотни матросов. Это было слишком много. Отобрали двадцать пять человек. Отряд снабдили биноклями и подзорными трубами. На случай встречи с судами береговой охраны матросов вооружили винтовками и пулемётом. Командиром разведки был назначен Резниченко.
Квартирмейстер Резниченко был одним из самых отважных и преданных делу революции потёмкинцев.
Теперь, достав откуда-то тужурку и фуражку штурмана торгового мореплавания, Резниченко стал на капитанском мостике рядом с капитаном теплохода.
По распоряжению Резниченко судно шло со скоростью шестнадцати узлов. Но у него была ещё запасная скорость, доходившая до двадцати узлов. Такой скоростью в те времена не обладал ни один военный корабль.
Уже после получасового хода заметили дымки на горизонте: Резниченко велел капитану держать на них курс. Вскоре показались три броненосца, окружённые флотилией миноносцев.
Всякий другой, вероятно, успокоился бы на этих результатах разведки. Но не таков был Резниченко. В приближающейся эскадре он не видел "Ростислава", телеграмму которого мы перехватили утром. Не было и "Синопа". Резниченко приказал капитану держать курс дальше в море, в обход эскадры.
Это был рискованный манёвр.
На эскадре заметили разведчика, дали ему сигнал остановиться и ждать миноносца.
Не обращая внимания на сигнал, Резниченко продолжал свой путь. От эскадры между тем отделился миноносец. Очевидно, чтобы привлечь внимание капитана странного судна, с эскадры дали несколько холостых пушечных залпов. Но люди на разведчике точно оглохли.
Миноносец ускорил ход.
Расстояние между ним и разведчиком стало быстро уменьшаться.