Владимир Санин (1928–1989) - известный писатель, путешественник, полярник, побывавший не раз в Антарктиде и на дрейфующих станциях Арктики.
В книге "Не говори ты Арктике - прощай" автор продолжает свою главную тему: он исследует поведение человека на грани жизни и смерти, показывает, сколь неисчерпаемы подчас запасы мужества, хладнокровия, точного и смелого расчета. Герои книги В. Санина - полярники, летчики и моряки.
Содержание:
ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО АВТОРА 1
НА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕЙ - В ОЖИДАНИИ ЛУКИНА 2
"ВНЕШНОСТЬ, ОДЕЖДА, ПОЛЯРНАЯ ЭТИКА" 5
ПЕРВАЯ ПОСАДКА 6
НА БОРТУ ЛИ-2 9
НА СП-22 11
ТОЧКА 34 13
РИСК - ЕГО РЕМЕСЛО 15
НЕ ХВАТИЛО МГНОВЕНИЯ 15
РАДИСТ МИША ГИПИК 16
КОГДА АРКТИКА ИГРАЕТ В "КОШКИ-МЫШКИ" 16
НОСТАЛЬГИЯ ПО ЛИ-2 17
ИСТОРИЯ ОДНОЙ ФОТОГРАФИИ 18
СТО ДРУЗЕЙ 20
СОПРИКОСНОВЕНИЕ С ЛЕГЕНДОЙ 21
"АКАДЕМИК В УНТАХ И ПОЛУШУБКЕ" 22
В ПОЛЕТЕ 23
ВАСИЛИЙ СИДОРОВ 25
МЕСЯЦ НА КУПОЛЕ 27
ФРАГМЕНТЫ ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ 28
"БЕЛАЯ МГЛА" 29
В АНТРАКТЕ 31
ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПРОЛИВ 32
КАК МЕНЯ ЗАМЕЛА "МЕТЕЛИЦА" 33
О ГОСТИНИЦЕ, МУЗЫКЕ И ПРОЧЕМ 35
ОСТРОВ УШАКОВА И ВСТРЕЧА НА ЛЬДУ 36
НА ВЕРТОЛЕТЕ 37
НА ГОЛОМЯННОМ 40
АРКТИЧЕСКАЯ ОДИССЕЯ 42
1. СЛОВО - ВЛАДИМИРУ ЧУКОВУ 42
2. СЛОВО - ВИКТОРУ ХАБАРОВУ 43
3. ЗАВЕРШЕНИЕ ПОЛЯРНОЙ ОДИССЕИ 45
Примечания 46
Владимир Маркович Санин
(1928–1989)
Не говори ты Арктике - прощай
Повесть
ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО АВТОРА
Если переплет - одежда, то название - визитная карточка книги. О переплете я никогда особенно не беспокоюсь и за него не воюю, а вот название - другое дело, это штука серьезная. Бывает, первая строчка еще не написана, а оно приходит и определяет тональность будущей книги; бывает, что книга уже написана, а удачного названия нет, и ты неделями ищешь его, проклиная свою бездарность. Хорошо было классикам! Они знали, что им, классикам, визитные карточки ни к чему - все и так знали, что они классики. А раз так, зачем ломать голову над названием? "Гамлет", "Анна Каренина", "Бесы" - и все дела. Это сегодняшний писатель, еще не уверенный в том, что он классик, придумывает названия позаковыристее, вроде "Любовь на солнечной стороне, на опушке леса", или "Ты - тот, кто еще не пришел". Глядишь - и заинтригованный читатель клюнул, выложил денежки.
Пока критики еще не похвалили или не разнесли твое сочинение, название - первая его реклама. Назовешь книгу "Пути-дороги" - и купят ее разве что в привокзальном киоске за пять минут до отхода поезда, и то с отчаянья, а дай этой же книге название, скажем "Пути-дороги из ниоткуда в никуда", - и могут намять бока в очереди, в том же киоске. И вообще с рекламой у нас дела обстоят неважно. Магазин "Продукты", электробритва "Щетина", зубная паста "Антисептическая", духи "Наташа"… А если твою любимую зовут Надя? Пошлет тебя оскорбленная Надя подальше - искать Наташу, и правильно сделает. А назови духи "Придешь…" - и женщины, не обращая внимания на цену, выстроятся в очередь.
Однако - к делу. Вступительное слово я взял для того, чтобы рассказать поучительную историю названия этой книги.
В полярных широтах я бывал много раз, и с каждым разом участие в экспедиции доставалось мне все с большим трудом. В воображении читателя, знакомого с Арктикой и Антарктидой по книгам, полярник - это могучий мужчина с несгибаемой волей и железным здоровьем. Так вот, ваш покорный слуга напоминает сей эталон не больше, чем потертый жизнью многократно битый петух молодого жизнерадостного страуса. Если пятнадцать - двадцать лет назад я еще позволял себе довольно нагло лезть в пургу и морозить свою шкуру при немыслимых температурах, то в последние экспедиции даже какие-то тридцать - тридцать пять градусов при пустяковом ветре превращали меня в руину. Поэтому после приключений в Арктике лет пять назад (о них вы еще узнаете) я твердо решил, что отныне в ворота, ведущие в полярные широты, я больше стучаться не буду. Когда человеку за полсотни и сил у него хватает разве что на то, чтобы дотянуть свой организм до ближайшего лесочка, пора, как советовал поэт, для своих прогулок выбирать поближе закоулок.
Так исключительно мудро и здраво я рассуждал до тех пор, пока меня не замела "Метелица" и окончательно не добил Валерий Лукин (об этом тоже речь впереди).
Впрочем, замести меня и добить оказалось не таким уж сложным делом. В каждом человеке, отдает он в том себе отчет или нет, дремлет авантюрист и ждет своего часа. Чаще всего, убаюканный благоразумием, он так и продолжает дремать всю жизнь, и никому в голову не приходит, что этот скромный очкарик, который и мухи не обидит, что ни день переживает в своем воображении неслыханные приключения: только вчера вместе с Эдмоном Дантесом он бежал из замка Иф, а сегодня, несколько минут назад, расшвырял и распластал на земле дюжину хулиганов. Но как минимум в одном человеке из десяти авантюрист обязательно пробуждается, отбрасывает ко всем чертям благоразумие и, к ужасу родных и близких, возвещает, что отныне его ждут горы (льды, море, тайга). В разные исторические эпохи этот самый один из десяти либо надевает красный колпак и орет "пятнадцать человек на сундук мертвеца", либо с дюжиной таких же одержимых углубляется в неизведанные земли, либо переплывает на двухвесельной лодке в одиночку океан, либо карабкается для чего-то на горный пик, на вершине которого нечем дышать, либо мчится на собаках к полюсу…
Ввиду того что до меня и лучше меня гимн авантюристам пропел в своей "Бригантине" Павел Коган, добавлю только, что к этому великому и неистребимому племени бродяг я отношусь с исключительной симпатией и утверждаю, что без него наша жизнь была бы серой и скучной, как в монастыре, где главное развлечение - земные поклоны и хоровое исполнение псалмов. Правда, в наше цивилизованное время авантюристов называют романтиками, но суть дела от этого не меняется: авантюристы, или, бог с ними, романтики - это люди с особой, лишь им присущей группой крови, которые по-настоящему хорошо чувствуют себя лишь тогда, когда им плохо или, еще точнее, когда им очень трудно. И - обязательное условие! - наличие в этих трудностях опасности и риска.
Честно признавшись читателю в своей принадлежности к великому племени бродяг, продолжу вступительное слово.
Очнувшись с помощью "Метелицы" и Валерия Лукина от пятилетней дремы, мой авантюрист стал тихо и невнятно бормотать о своей последней поездке в Арктику. Акцент делался на слове "последней" - это не подлежало никакому сомнению. Жена, слушавшая сей бред с откровенным недоверием, напомнила, что и в прошлый, и в позапрошлые разы я с пафосом подчеркивал именно это слово. Тогда, чтобы связать себя по рукам и ногам, я решительно заявил, что назову свою книгу "Прощай, Арктика!", чем нисколько жену не убедил.
- А потом снова туда намылишься… Лучше уж не говори ты Арктике прощай.
- Как ты сказала?!
- Что ты снова туда намылишься.
- Нет, дальше!
Так жена придумала мне название этой книги. И благословила в путь без особых отговариваний и драм. Впрочем, ничего другого я и не ожидал. "Кровь!" - как заметил у Булгакова Воланд. А по крови моя жена родная племянница Глеба Травина - "человека с железным оленем", который в начале тридцатых годов в одиночку прошел и проехал на велосипеде восемнадцать тысяч километров советского арктического побережья - подвиг, который вряд ли кому-нибудь удастся повторить.
Итак, я отправился в Арктику, возвратился домой и сижу за письменным столом. Сижу, битком набитый впечатлениями, с ворохом блокнотов и записей, оставшихся неиспользованными еще с предыдущих экспедиций, и еще не зная, с чего начать.