Повесть о городских девочках-подростках, трудновоспитуемых и трудноуправляемых, рассказ о первой любви, притча о человеке, застрявшем в лифте, эссе о Чехове, путевые записки о Греции, размышления о театре и воспоминание о Юрии Казакове и Владимире Высоцком - все это вы встретите в новой книге известного советского драматурга и прозаика Михаила Рощина. Писатель предлагает читателю выделить полосу времени, для которого характерны острый угол зрения, неожиданный ракурс. Так, один из разделов книги назван "Подлинно фантастические рассказы". Они о фантастике действительности, ее сюрпризах, об осознании человеком себя личностью.
Интерес к современнику остается для М. Рощина, автора многих книг ("24 дня в раю", "Река", "Южная ветка", "Рассказ и др.) и популярных пьес ("Валентин и Валентина", "Старый Новый год", "Ремонт", "Эшелон" и др.), постоянным и бесспорным. Проблематика творчества писателя созвучна тем исканиям, которые ведутся в современной литературе.
Содержание:
ПОВЕСТИ 1
ПОДЛИННО ФАНТАСТИЧЕСКИЕ И ДРУГИЕ РАССКАЗЫ 40
ГРЕЧЕСКАЯ ТЕТРАДКА 95
СТАТЬИ 108
Примечания 127
Полоса
ПОВЕСТИ
"Роковая ошибка"
- Ну чего ты, Надек, пошли! - Бухара попрыгивала на месте, ей не терпелось начать, она поглядывала в сторону станции, откуда метро выбрасывало народ.
Бухара попрыгивала, Ленок затягивала молнию на куртке, Жирафа сделала постное, печальное лицо. Они втроем стояли, а Надька сидела на бульварной скамейке, осыпанной сентябрьским листом, один кленовый лист крутила за длинный черенок меж пальцев. Что-то ей скучно было вступать в игру. Вы давайте, давайте, говорил ее вид, я-то успею, свое возьму.
- Пошли, Жир! - сказала маленькая черная Бухара длинной белесой Жирафе. - Жир!..
И они пошли.
- Ты чего? - спросила Ленок Надьку.
- Да не, ничего, я сейчас… Вон бери, твой! - И Надька показала на мужчину в шляпе, который, выйдя из метро, остановился закурить: поставил портфель между ног, а на портфель торт в белой коробке. Сразу видно: в хорошем настроении, значит, добрый. Ленок тут же послушалась и мягко двинулась наискосок к мужчине, чтобы вынырнуть возле него сбоку. Ленок узкая, как кошка: голова обтянута шапочкой, спина - курткой, зад - джинсами, ножки - сапогами. Нет, не кошка - змейка, змея.
Надька наблюдала издали. Видела, как Жирафа подошла к телефонным будкам, а Бухара к киоскам - там слепились "Союзпечать", "Табак", "Мороженое" и гуще толпился народ. Ленок приблизилась к мужчине. С жалобным лицом, смущаясь, но и чуть виясь, не скрывая своих достоинств, лепетала: "Извините пожалуйста, у вас не найдется пятачка на метро, домой не на что доехать…" Мужчина уже наклонился было за тортом и портфелем и хотел бежать дальше в том же темпе, в котором выбежал из метро, но - Ленок била в десятку - пыхнул дымком сигаретки, вгляделся: та стояла бедной скромницей. Надька услышала веселое:
- Дайте пятачок на метро, а то на портвейн не хватает, а? - Мужчина был еще не старый и говорил громко. Он полез в карман, порылся и раскрыл ладонь с мелочью: - На, держи!.. - Ленок опять вилась, стоя на месте: мол, зачем мне столько? Потом выставила руку. - Держи, держи, сами такие были! - Мужчина подмигнул и побежал беспечно, помахивая тортом. Ленок опустила мелочь в карман, повернула голову к Надьке, подмигнула. "Отлично! - отвечала та взглядом. - Не слабо!"
А возле автоматов Жирафа уныло клянчила двушки у тех, кто помоложе, - вон к такому же длинному, как сама, парню подошла, и тот нехотя отдал ей монетку.
У киосков за мелькающими людьми Бухара, тоже понуро, стояла перед молодым мужчиной, который, видно, на минуту выбежал из дома в одной клетчатой рубахе и без шапки, - он держал в руках, одну на одной, сразу несколько пачек пломбира. Наклонясь к Бухаре, нетерпеливо слушал, потом подставил ей нагрудный карман рубашки, чтобы она сама вытянула оттуда деньги. И она, кажется, взяла сразу бумажкой - должно быть, рубль. Мужчина еще протянул ей брикеты с мороженым, и Бухара - цап! один, а он щелкнул остальными ловко, как в цирке, скрепив их опять давлением.
С этим брикетом Бухара примчалась к Надьке:
- На! - Ее уже охватил азарт добычи. - Видала? - И она в самом деле показала рубль. - Ты-то что?..
- Я не хочу, - сказала Надька про мороженое.
- Ну, а куда его? Ешь! - И Бухара умчалась.
Надька откусила и положила пачку на скамейку. Полезла в карман брюк, достала деньги: рубли, трешки, мелочь - рублей пятнадцать набиралось, - сунула назад.
Не так уж деньги им были нужны - они развлекались.
Посмотрела опять: где кто? Ленок стояла перед интеллигентного вида женщиной, та рылась в кошельке, искала, видимо, пятачок. А от киосков вдруг взметнулся женский высокий голос: тетка с сумкой и с пакетом чистого белья из прачечной кричала вслед отступавшей Бухаре:
- Как не стыдно! Только что просила вот тут у гражданина! Ни стыда, ни совести! - Женщина пыталась привлечь внимание общественности, но общественность реагировала так себе, а Бухара уходила, ввинчивалась в метро, где не вход, а выход. И тут же возникла Ленок, кивнула Надьке и тоже двинулась к метро. За ней Жирафа с округлившимися сразу глазами.
- Какие наглые! - шумела женщина. - Вы подумайте! Все им можно!
Надька бросила без жалости почти целую пачку мороженого в урну и пошла тоже. Нарочно сблизилась с теткой, которую уже все покинули, пробасила:
- Ладно орать-то! Чума! - И нырнула в метро.
Они сидели на лавке на перроне и обсуждали происшествие. Бухара изображала тетку, растопырясь и держа в руках невидимую поклажу.
- А ты кончай, Надек, - вдруг ни с того ни с сего сказала Жирафа. - Мы это… а ты сидишь.
- Да! - Кажется, уж кто бы говорил - тут же прищурила и без того узкие глаза Бухара.
- Да! - сказала и Ленок. - Так не полезно. - И кинула в рот таблетку: она все время глотает разные витамины, знает, что́ полезно, что́ не полезно, у нее мать в аптеке работает.
Надька поглядела жестко в сонные глаза Жирафы, и та тут же стушевалась, нагнула голову в нелепой вязаной коричневой шапке. Ленок и Бухара тоже отвели глаза.
- Ладно! - Надька говорила властно и кратко. - Вон компоту хотите?
Они так сидели, что перед ними мелькали только ноги и сумки прохожих. Народу было уже не так много. Надька кивнула вслед женщине, которая несла в авоське три банки венгерского "глобуса".
- Компоту! - ухмыльнулась Бухара, намекая на невыполнимость задачи.
- Компот - это полезно, - одобрила Ленок.
- Ну, на́ спор? - сказала Надька, уже неотрывно глядя в спину женщины с компотом, и повторила любимое свое словечко: - Чума…
И вот они вошли в вагон. Женщина - высокая, белокурая, усталая, обе руки заняты - с облегчением увидела, что есть место, села, одну сумку, матерчатую красную, поставила у ног, другую, сетку с банками, - на сиденье рядом с собой. И попала взглядом на Надьку, та опустилась рядом.
Надька еле слышно всхлипывала, утирала слезы. Вроде тайком, не напоказ.
- Девочка!
Надька отворачивалась с таким видом, что, мол, кому до меня дело.
- Девочка, ты что? Что-нибудь случилось?..
Люди со стороны поглядывали с любопытством, но поскольку женщина с компотом уже занялась девочкой, тут же поостыли.
В соседнем вагоне, таясь за торцевым стеклом, маячила кудрявая, теперь без шапки, голова Жирафы.
- Ну скажи. Ты откуда?..
- Ниоткуда! - со всхлипом отвечала Надька.
- Ну? - Женщина протягивала к ней свою добрую руку. - Ну? Кто тебя?..
- Да ну ее!
- Ну кто, кто?
- Да мать! Я у нее приемная, так она хуже мачехи… домой не пускает, я уже второй день… - Надька била сразу из крупной артиллерии. И поглядывала на компот, невольно отвлекая взгляд женщины на сумку. - Совсем уж! И никакой управы на нее нет. Чума!..
- Ох, боже мой! Как же так? А родная мать?
- Да бросила! Сама на Дальнем Востоке.
- Как бросила?
- Да так! Как бросают!
- Ой, боже, боже! А ты учишься, работаешь?
- Учусь. В хлебопекарном. Да она и в училище придет, будто помои на меня выльет: такая я, сякая, а сама…
- Господи, что делается на свете! - уже вовсю жалела Надьку женщина, а Надька только махнула рукой: мол, что уж тут говорить. А сама не сводила взгляда с компота.
- Может, тебе денег немножко?..
- Ну что вы, спасибо, я не возьму. - И не было сомнений, что эта бедняга девочка не может взять у незнакомого человека деньги. - А это что у вас? Я таких банок сроду не видела.
- Да ты что? Это компот венгерский. Как не видела?
- Да не видела, где я увижу?
- Боже мой!.. Дать тебе?
- Зачем? Я не возьму.
- Да ну что ты! Возьми! - Женщина уже запускала руку в сумку и доставала банку. - Возьми, ерунда - компот. - Она рада была хоть чем-то помочь бедной девочке и тем, кстати, выйти из положения.
- Вам тяжело, я вам помогу нести, - сказала Надька светлым ангельским голосом, уже как бы в компенсацию за явившийся наружу компот. Она без зазрения совести глядела в доброе, усталое и блестевшее от усталости, словно от крема, лицо женщины и боялась даже покоситься в сторону, где за стеклами соседнего вагона уже готовился, конечно, взрыв восторга.