Рис. 9. Переправа во время размыва моста на р. Чирчик.
В одном лишь пожелании сходились почти все: чтобы водворилась в крае власть энергичная, которая пробудила бы к деятельности эту богатую страну, заставила бы плодотворно работать все отрасли нашего управления, а вместе с тем подняла бы в глазах туземцев русский авторитет.
Где можем собираем сведения, могущие пригодиться нам для дальнейшего нашего путешествия; очень ценные указания получили мы от В. Ф. Ошанина, ныне директора женской гимназии в Ташкенте, заслужившего широкую европейскую известность, как естествоиспытатель и опытный путешественник.
Сегодня наняли первых слуг для нашей экспедиции: повара сарта Мурзу и волонтера русского Андрея, страстного охотника, любителя путешественника (кажется, вернее праздношатающегося) и изрядно выпивающего; но в горах предаваться последнему занятию будет негде и не с кем, так что он вероятно будет нам полезен .
8 июня. Приехали, наконец, Н. И. Корольков, посоветовавший нам окончательно экипироваться для экспедиции в г. Ош и лишь оттуда двинуться верхом. Он же снабдил нас письмами к вновь назначенному маргеланскому губернатору ген. Чайковскому, прося, с разрешения генерал-губернатора, оказать нашей экспедиции самое широкое содействие, а также к командующему войсками в Андижане генералу Ионову.
Николай Иванович совершенно успокоил нас относительно безопасности нашего путешествия. Теперь мы можем ехать далее; не хватало только нашего зоолога, М. М. В - ва, который запоздал, задержавшись в Москве и в пути дольше, чем рассчитывал; мы решили было в Андижан ехать без него, оставив ему лишь инструкцию о том, каким образом он сможет нагнать нас. Но за несколько часов до нашего отъезда явился и он, и таким образом, наша экспедиция трогается из Ташкента в полном своем составе.
11 июня. Уезжая из Ташкента, считаю долгом выразить свою глубокую признательность Николаю Ивановичу Королькову, лишь благодаря содействию которого и могла состояться наша экспедиция. Впервые мысль о ней зародилась у нас после посещения Николая Ивановича в Москве, при чем он с такою любовью хвалил свой край, так убеждал нас, что путешествовать в нем можно безопасно и без особых лишений даже и с дамами, что мы впервые подумали о такой поездке серьезно. Затем гостеприимство, предложенное нам, указания и содействие, обещанные Николаем Ивановичем, окончательно утвердили нас в намерении проехать не только Туркестан и Фергану, но также и Памиры, хотя бы до памирских укреплений.
По приезде в Ташкент мы широко воспользовались гостеприимством Николая' Ивановича, прожив у него на даче 12 дней, так как задержались, во-первых, отсутствием нашего хозяина и руководителя, без советов которого не решались двинуться в дальнейшей путь, а во-вторых, получением наших вещей, которые мы имели неосторожность послать из Москвы "большою скоростью" через транспортную контору "Кавказ и Меркурий": эта "большая скорость" доставила нам вещи ровно через месяц после их отправки из Москвы, да еще, как оказалось, вследствие особенно удачно сложившихся обстоятельств: нормальный срок доставки товара "большой скорости" из средней полосы России 2–2 1/2 месяца, а "малой скорости" 8-12 месяцев: обстоятельство, вероятно, мало содействующее процветанию промышленности в крае.
До Андижана нам был дань товарный вагон и из Ташкента мы выехали в и час. вечера. На следующей день, рано утром, по временному деревянному мосту мы переезжали Сыр-Дарью, широко разлившуюся и точно застывшую под лучами восходящего солнца. За Сыр-Дарьею потянулась опять степь, служащая продолжением Голодной Степи.
Рис. 10. В Сыр-Дарьинских камышах.
Наш вагон был отцеплен на станции Ховаст, от которой идет ветка на Андижан и тут простоял в ожидании поезда до трех часов дня. Места здесь носят почти такой же унылый характер, как во всей "Голодной Степи", хотя есть и обрабатываемые участки, которые засеваются ячменем и пшеницею; далее к Ходженту засеваются хлопок и кукуруза. Ноля орошаются, участки ограждены высокими стенами из глины-лесса, из которого состоите самая почва.
Весь день 12 июня дул сильнейший горячий ветер, шквалами наносивший пыльные смерчи. При довольно высокой температуре (+36 °C в тени) этот знойный ветер приводил нас в полное изнеможение; приходилось закрывать двери вагона, чтобы устранить сквозняк. Сухость воздуха была чрезвычайно велика (смоченный + 15°; несмоченный + 29,3 °C.) и весь день мы с жадностью, не переставая, пили чай. К ночи ветер еще усилился, оставаясь все таким же знойным, и лишь после рассвета слегка посвежело.
14 июня. Около 7 часов утра подошли мы к Коканду и лишь тут узнали, что дальше наш вагон не идет, что нас поставят на запасный путь, где мы и будем ожидать поезда, который должен придти не ранее вечера следующего дня. Времени у нас, следовательно, было больше, чем требовалось, и мы могли не торопясь заняться осмотром города.
Рис. 11. Лавка с медною посудою в Коканде (на переднем плане человек с зобом).
Базар азиатского города, так же, как и в Ташкенте, крыт циновками и очень обширен. Коканд славится своими шелковыми товарами и медными изделиями. Здесь можно найти вещи художественной работы, исполняемые просто "от руки" с изумительной быстротой: медные кувшины, тазики для умывания, чайники, блюда, - все это покрыто мелкою, чеканного работою; кроме всякого рода современной и перенятой у русских посуды, у жителей в большом ходу так называемые "кунганы" двоякого рода: небольшие, сохранившие неприкосновенными свою древнюю форму и внешнюю отделку, употребляющееся для воды, кофе, а также, как украшение (некоторые из них отделываются, кроме чеканной работы, и бирюзой), и другие, позднейшего изобретения, приспособленные, к кипячению в них воды. Внутреннее устройство этих последних является подражанием нашему самовару, при чем сохранена форма высокого кувшина с ручкою и длинным носиком. Красотою отделки они не отличаются, но очень удобны в пути: места занимают немного, а вода закипает в них при минимальном количестве топлива через 8–9 минут; в нашем путешествии кунган сослужил нам неоцененную службу.
Достопримечательностью города является дворец Кокандских Ханов, обращенный в настоящее время в казарму; осталась нетронутою великолепная лицевая стена, громадная, с арками, воротами тонкой деревянной резьбы, башнями, вся из чудной майолики, прекрасно сохранившейся, тех же удивительных по красоте и краскам рисунков, как и в Самарканде; дворец стоит на возвышении и вместо лестницы к нему ведет широкий бревенчатый въезд. Впечатление от этого здания сильно нарушается казенного вида постройкою, принадлежащей, к казармам, с домиком ярко белого цвета, закрывающим нижнюю левую часть стены.
Этот домишко назойливо лезет в глаза и производить впечатление грубой дисгармонии с художественною красотою памятника старины. Из бывшей гостиной хана устроена церковь, при чем цветные изразцы по стенам и узорчатые потолки сохранились вполне.
Самый город производить очень милое впечатление: в нем прекрасный городской сад, отличные парные экипажи; вечером улицы очень оживлены.
Рис. 12. Ханский дворец в Коканде.
Ночевать мы решили, в нашем товарном вагоне, в котором устроились с некоторым комфортом, благодаря двум складным постелям и 12 яхтанам, которые отныне заменили наши ящики и чемоданы. Яхтаном называется продолговатый, довольно легкий ящик из тонкой деревянной основы, обтянутой кожею, с кожаными же украшениями и рисунками на передней стороне его. Яхтаны бывают различных размеров и приспособлены к навьючиванию на лошадей, ослов и верблюдов. Из всех яхтанов, установленных вместе, получалось нечто вроде нар, на которых и укладывались рядом наши кавалеры.
Вагон (товарный), имевшийся в нашем распоряжении, мы обыкновенно делили на три части, причем левая от входа часть отдавалась в распоряжение мужчин; правая служила нам с Н. П. спальней и будуаром, который отгораживался всякою кладью и завешивался одеялами; средняя же исполняла назначение. салона и столовой. Этому распределению мы всегда следовали и впоследствии и, благодаря ему, могли сравнительно мало стеснять друг друга.
