ЖАРГОН
Открыты настежь шлюзы,
Выезжаю в Северный кичман,
Опера квартиры грузят,
Хоть и взяли за карман.
Получил весло и пайку,
Скрипят привычно тормоза,
За щекою прячу мойку,
Мойка – страшная гроза.
На стене горит фонарь,
Хата Ярусково плана,
Указали мне шконарь,
Шконарь у самого баяна.
Баландер подгонит шлемку,
Съем правильно перловку,
Под шконарь загнал котомку,
Не попасть бы куму на уловку.
Тормозит смотрящий бричку,
Смотрящий узнает бродягу,
Оформил быстро нычку,
Мойку завернул в бумагу.
От ресничек полумрак,
У светланки спит невеста,
Братва садится за общак,
Мне указали место.
По продолу шастает дубак,
Дубак пикует не по делу,
Заставлен пойками общак,
Пошел чифир по телу.
Слышен стук по батарее,
Доносит конь маляву,
Крутиться надо поскорее,
А то нарвешься на облаву.
Опера устроят шмон,
Матрасы бросят на поляну,
Баулы вытряхнут на кон,
Устроит кум подляну.
Светит карцер за заточку,
Трое суток – за приблуду,
Холодать придется ночки,
Карцер строгий не забуду.
В кумовскую поднял кум,
Дубак загнал в стакан,
Там холодный трюм,
Здесь муторный капкан.
Предлагает сигарету кум,
Не предложит сукой стать,
Опер поседел от дум,
Устал жаргон глотать.
СОЛДАТ
Возводим на Южном Урале
Атомный щит страны.
Миллионы были в опале,
Оказались врагами сыны.
Среди них молодой офицер
Попал в печальные списки,
Среди прочих суровых мер
Был он лишен переписки.
Заключалась трагедия в том, –
Родные об этом не знали, –
Находился поблизости дом,
Где дни проходили в печали.
Зэки рубили просеки,
От костров поднимался дым,
За тучами в светлой просини
Был далекий и близкий Кыштым.
Страда бушевала на поле,
Открыли на выход замок,
Выдали справку на волю,
Осенью кончился срок.
Угрюмый, худой и заросший
Несколько дней и ночей
Шел он нескошенной рожью,
Отдыхал у горных ключей.
Доставал из кармана кисет,
В длинной шинели до пят,
Он помнил отцовский завет:
"Честь и совесть выше наград".
Выбил кресалом искру,
Шагом пошел молодым,
Застать бы мать и сестру,
Скоро город Кыштым.
Пелена застилала глаза,
Он встал у плетня огорода,
Покатилась скупая слеза, –
Не щадили врагов народа.
Заколочен досками барак,
Бурьяном зарос огород,
Смотрит стая бродячих собак,
Стал собираться народ.
Кто-то отвесил лиха,
Стоя вдали под сосной:
"Они скончались от тифа
Прошлой ранней весной".
Разошелся тихо народ,
Он был возвращению не рад,
Устал от бед и невзгод
Скромный русский солдат.
МОКРУХА
Гиблое дело – мокруха,
Рыть будут долго и нудно,
Пуля свистит возле уха,
Свидетелю страшно и трудно.
Свидетелю дали понять:
Исполнитель довел приказ,
На убийцу не надо пенять,
Лучше пойти в отказ.
Прозвенит телефонный звонок,
Страх в сознании застынет,
Угроз прольется поток,
Напомнят о маленьком сыне.
Свидетель к отказу готов,
Доказательств – наплакал кот,
Следак упустил улов,
В деле глухой поворот.
До суда доконает мокруха,
Слаба обвинения база,
В деле гуляет проруха,
Буксует последняя фаза.
Негодует в суде прокурор,
Обвиняет все обстоятельства,
Просит читать приговор,
Суду нужны доказательства.
Нашла на камень коса,
Доказательств фактически нету,
Пожелания шлют небеса
Призвать виновных к ответу.
Заказчик ложится в дрейф,
Уплыли за море алмазы,
До дна зачистили сейф,
Сплошь не раскрыты заказы.
Лысину чешет судья,
Упущен следствием шанс,
Неподсудна по фактам скамья,
В прессе гудит резонанс.
Бессильна пока Фемида,
Перекрыты закону пути,
Душит родных обида,
Справедливость трудно найти.
Судья прервет прокурора,
Придется вести дослежку,
Следаку искать до упора
Доказательств вагон и тележку.
Упущен раскрытия шанс,
Не любят в делах рецидив,
В обществе стих резонанс,
Дело тихо спишут в архив.
КНИГА 4. ЦЕНА ЖИЗНИ
посвящается внучке, Гусаровой Алисе
АКУЛА
Прошел Акула воду,
Обошел сплошные рифы,
Ему нескоро на свободу,
В уме лихие скифы.
В уме лихие кони
И прерванный заезд.
Акула правильный на зоне,
Авторитет для здешних мест.
В деталях помнит все Акула,
Никак нет повреждений,
Под ним кобыла Жмула,
Нигде не знала поражений.
Не дошла до финиша кобыла,
Не дотянула четверть круга,
У Акулы все в глазах поплыло –
Наземь рухнула подруга.
Отравили лучшую кобылу,
Повредил Акула спину,
Обидно, стыдно было,
Жокей достал волыну.
Знал врагов наперечет,
Давила многих жаба,
Выставил козлам отчет,
Получилось все не слабо.
Акуле врезали двадцатник,
Применили все законы,
Прогон запрятан в ватник,
Жокей меняет зоны.
Покровитель есть в столице,
Тонет в денежной ботве,
Помочь жокей стремится,
Нелегко порой братве.
Спит на полке Акула,
Арестантов Столыпин везет,
Скачет за поездом Жмула,
Ржанием жокея зовет.
Какой замечательный сон,
Зрители льются рекой,
Из ложи важных персон
Акуле машут рукой.
Упорный, тяжелый заезд,
Рвутся к финишу кони,
Вскочили зрители с мест,
В восторге отбили ладони.
Счастлив донельзя Акула,
Прекрасное время было,
На финише – верная Жмула:
Первой приходит кобыла.
За победу сражаются кони,
Живет в них боец и атлет,
Акула сложил ладони,
Шлет победитель привет.
Дернулся резко вагон,
От стука проснулся Акула,
Улетел замечательный сон,
Ржет на прощание Жмула.
На рельсах качает вагон,
Продолжается длинная сага,
Акула нащупал прогон,
На месте лежит бумага.
Чинный очень прогон,
Блатные молчат до поры,
Многое ставят на кон,
Сходку готовят воры.
Знает об этом Акула,
Ждут с нетерпением прогон,
Кто-то встанет со стула,
Кто-то сядет на трон.
ИДИЛЛИЯ
В нашей камере все тихо,
Засыпают тараканы на боку,
Невозможна в принципе шумиха,
Не гонят в ночную пургу.
Всегда открыта всем поляна,
Когда садимся вместе за общак,
Играем в карты у баяна,
Не видим – из-за выступа дубак.
От умиления накатится слеза,
Когда кто-то вкатит колесо,
И в экстазе заведут глаза,
Очень тихо точится весло.
Без шума рвется одеяло,
Лоскут скатывают в жгут,
Чифир будет близок к идеалу,
Когда лоскут под пойкою сожгут.
Тихо гудит электробритва,
Техника в ажуре у братвы,
Наколки синяя палитра
В образе тигриной головы.
Братва разбилась на семейки,
Очень тихо играют в домино,
Пресс качают на скамейке,
Открыто подвальное окно.
Кипит картошка в пойке,
Из хлеба лепят птичку,
Прибинтуют картофельные дольки,
Мастырщик съедет на больничку.
Полсотни с лишним бедолаг
Разводит по понятиям смотрящий,
Нет хамства, стычек, драк,
Спокоен котел бурлящий.
Двадцать восемь шконарей,
По двое на шконку,
Каждый хочет поскорей
Переехать в осужденку.
ИЗ ДЕВЯНОСТЫХ
Упал, отжался – в путь,
Приказ связной доставил,
Взять волыну не забудь,
Идет игра без правил.
Стрелки были на неделе,
Свистели рядом граммы,
Есть отметина на теле,
Есть на сердце шрамы.
Кровь обрызгала рубашку,
Силуэт очерчен мелом,
Душа сегодня нараспашку,
Душа простилась с телом.
В руке зажат кленовый лист,
Был шаг последний лишний,
Перед совестью он чист,
Ждет к себе Всевышний.
Братва простилася с бойцом,
Был тягостным обряд,
Белели многие лицом,
Отводили в небо взгляд.
В этом мире нет святых,
За место в жизни – драки,
В разговорах важных и пустых
Только денежные знаки.
Свободой опьяненная братва
Рвалась наверх из нищеты,
Билась за свои права,
Клала к надгробию цветы.
ГРЕШНИКИ
На заросших бурьяном погостах
Колья стоят стеной,
Лежат безымянные кости,
Засыпан землей изгой.
Арестант лежит Иванов,
Номер сто двадцать один,
Умереть помогли на Покров,
Дерзкий был гражданин.
Нет лекарства на зоне,
Таблеток, наивный, просил,
Остыл на холодном бетоне,
Под симулянта, – напишут, – косил.
Свежая насыпь из грунта,
Не дождется сыночка мать,
Убили во время бунта,
Не будет других донимать.
Сиделец грешник Сапега
Под номером глух и нем,
Убит во время побега,
Меньше будет проблем.
Система сделала сукой,
Не видела в нем человека,
Подавился продажной наукой,
Убили вертлявого зэка.
Пока гниешь на кичмане,
Стоишь в отрядном строю,
Не задохнулся пока в стакане,
Прочти тюремную Библию.