Она ему внимает благосклонно.
"О добрая мадонна!
Быть может, и нетверд мой шаг,
И вижу смутно я сквозь мрак,
Как лик твой блещет красотою,
Но мне ль сравниться мудростью с тобою?
Ты свой святой не покидаешь дом,
А я вот выпил - каюсь в том.
Но мой хозяин так горюет:
Сын умирает у него,
Он кровью кашляет, не ест он ничего
И терпит лихорадку злую.
Вот видишь ли, мы у его постели
В молитвах многие уж провели недели.
За эти месяцы он на глазах иссох.
Как спички - руки. Да, совсем он плох.
Когда он молится, то всех берет нас жалость.
А чуть забылся сном,
Нам кажется он мертвецом
В той комнате, куда недавно рожь ссыпалась.
От матери ему
Арпанов пятьдесят досталось бы надела.
Отец его как старый дуб замшелый…
Внемли, владычица, моленью моему!
Я правду говорю. Спаси нас в скорби тяжкой!
Сама пощупай - сохранил
Я, хоть и брел сюда почти лишенный сил,
Свинец в моих сабо, репейник под рубашкой".Когда же вышел пилигрим,
То повстречался с ним
Привратник, что пришел закрыть в часовне двери.
Луна взошла. Голубоватый вереск
Простерся бледной пеленою,
Куда лишь взор хватал, под полною луною.Обратным он пошел путем
Домой к себе, дорог не выбирая.
Был слышен Angelus. Равнины ширь немая
Ловила мерный звон в спокойствии ночном.
И хмель прошел. Хотя был слышен гам,
Вой скрипки, песен рев по ближним городкам
И топот ног в сабо под деревом густым, -
Он шел и был глухим
К призывам празднества, летящим издалека.
В царапинах, в крови, не слыша рук и ног,
Во рву на листьях он прилег
Соснуть хоть малость. Одиноко
Поля вкушали мирный сон.
Заря уже зажглась, когда увидел он
Ту ферму, где его больной ждал в нетерпенье.Старик, пасущий около селенья
Трех индюков и четырех овец,
Воскликнул: "Он здоров! Свершилось наконец!
Святая дева тронулась мольбою".
А мельник помахал рукою
В знак дружбы из чердачного окна.
Сбежались люди. Площадь вся полна.
По улице, где кумушки болтали,
Паломника сопровождали
Мальчишки шумною гурьбой.Его увидя, зарыдал больной.
Паломник молвил: "Сделал все, что надо.
И коль мадонна вам не бросит взгляда,
То тут причина в ком-нибудь из вас!"
Несут ему и мяса и колбас,
В большую кружку до краев льют пиво.
А он: "Я угощался там на диво.
Я пил, но из сабо не вынимал свинца,
Чертополох донес я до конца.
Не беспокойтесь же! Держу я крепко слово.
Удача мне во всем. Могу спасти любого
И даже в Рим пойду, чтоб были вы здоровы!"Смех загремел кругом.
Больной поправился. И ожил дом.
Был праздник, воскресенье.
Паломник вытряхнул колючие растенья,
Служанка унесла их. А старик
Десятка два денье ему отсыпал вмиг.
Статуэтка
Перевод Вс. Рождественского
Слывя средь кегель самой редкой,
Завидной целью игроков,
В наряде радужных цветов
Она была старинной статуэткой
Времен богов.Никто не знал - Венерой иль Дианой
Она возникла в древности туманной,
В какой пещере или храме
Была она добыта моряками
И как, все повидавшая на свете,
Во Фландрию дошла через столетья.Один из прихожан рассказывал: "Бывало,
При прежнем-то кюре у нас
Она часовню нашу украшала,
Была одета в бархат и атлас,
Как дева пресвятая,
И мать моя, мольбы ей воссылая,
Жгла свечи перед ней не раз".Другой клялся, что статуэтку эту
Его отец у маршала достал.Она давно уж странствует по свету,
И к нам был путь ее немал
Из Рима иль Испании далекой…
Ее в те годы каждый видеть мог
На перекрестке четырех дорог
В пустых полях, под липой одинокой.И доброю она была и чтимой,
В окрестных деревнях любимой.
Больным умела помогать
Ее святая благодать.Нуждались все в ее чудесном даре,
Расслабленным она давала исцеленье,
И если б не викарий,
Который на язычество гоненье
Вел все упорней год от года,
Свет имени святого б не исчез -
Ведь с ним немало связано чудес
В истории прихода!И в реку брошена была она
Глухою полночью на вечное забвенье.
Но, поднимая встречное теченье,
Ее к плотине вынесла волна,
И там она у берега осталась,
Где в кегли Фландрия с Брабантом состязалась.
Хотя из дерева она была,
Но дерево то тверже, чем скала,
И вазу контуры ее напоминалиС гирляндой роз на пьедестале.
Лишь игрокам она обязана спасеньем.
Торжественно поставили они
Ее средь кегель. Было воскресенье,
Весенний Духов день. Тогда в деревне
Настали солнечные дни.
Жужжали пчелы. Девушки в харчевне
В чепцах крахмальных, глаженных красиво,
Носили на подносе кружки пива,
И хлопали прилежно всё кругом
Тому, кто первый пред толпою
Фигуру эту с древнею резьбою
Сбивал шаром.Почет был и другим
Из игроков, что вслед за ним
Своею меткостью блистали
И кеглю главную пять раз подряд сбивали.
Но первый, что нанес
Удар по цели,
Вдруг побледнел: в полях горели
Его амбары, и навоз
Подсушенный объяло пламя,
Зловеще отраженное прудами.Потом,
Шесть дней спустя, один из игроков,
Что метко бил и выпить был здоров,
Вернувшись ночью в дом,
Глазам своим не веря,
Нашел дочь, замертво лежащую у двери.Сначала он не понял ничего,
Но уж его
Тянуть не стало больше в воскресенье
В харчевню "Белый крест" для развлеченья.И, наконец,
Весьма почтенный старшина-купец,
Что снял все кегли под один удар,
Увидел, что его амбар
Обрушил возведенные леса,
Убив в саду и пастуха и пса.И страх с тех пор во все сердца проник.
Страх рос, он стал велик.
И как-то раз
Хозяйка "Белого креста" одна
Пошла в сарай в вечерний час,
Где дров сухих набрать была должна.И вот во тьме, вокруг стоящей,
Возник пред ней
Бессмертной статуэтки взор горящий.Деревня в ужасе. Кюре скорей
Спешит заклясть молитвою своей
Все кегли от врага людского рода.
И не было б покоя для прихода,
Когда б тот странный дерева кусок
В плаще из бархата, с каймой узора,
Не помещен был в прежний уголок
У алтаря святого Христофора!Смещен был слишком уж суровый
Викарий и назначен новый.
Обычаи времен былых
Вновь ожили. Все свято чтили их.
И вновь Венера - может быть, Диана -
Творила неустанно
Большие чудеса по милости своей,
И ноготь на ноге у ней
Был стерт лобзаньями - за много лет -
Людей, произносивших здесь обет,
Чтоб уберечь себя от зол и бед.
Буйные силы
Искусство
Перевод В. Дмитриева
Одним прыжком,
Копытом пробуждая гром,
Навстречу солнцу и экстазу
В пространство прянул сразу,
Кося зрачком и не боясь погонь,
Стремительный Пегас, крылатый гордый конь.Полны томленья
Танцовщиц грациозные движенья
На зеленеющих холмах вдали…
То музы хоровод вели.
Сплетались их тела, как веточки омелы.
Невдалеке Амур усталый спал;
Вечнозеленый лавр густую тень кидал
На лук и на разбросанные стрелы.
Олимп и Геликон вздымались к облакам,
Потоки горные по склонам их бежали,
И храмы белые, подобные венкам,
Воспоминаньями долины озаряли.
То - Греция. Вот мрамор Парфенона,
Вот славная оракулом Додона…
Вся Греция, чьих гор и городов
Названья мелодичны,
Раскинулась ристалищем привычным,
Где лиры славили деяния богов.
Но дальше мчится конь, копытом вновь ударив.В тумане прошлого встает пред ним из марев
Искусство Фив, Мемфиса и Микен:
Изида, многогруда и огромна,
Сжимала диск, сверкавший ночью темной.
Тысячелетья здесь текли без перемен…
Вот белая Гатор на розовом пилоне,
Вот царство Ур, вот башня в Вавилоне,
Висячие сады - дивился им весь мир,
Вот Ниневия, вот многоколонный Тир,
Вот Индии дворцы, вот сказочные храмы
Загадочных богов индийских - Шивы, Брамы.
Как каменный костер, они взметнулись ввысь…
А дальше на востоке поднялись
Террасы, пагоды в сияющей лазури,
Беседки пестрые, в эмали и глазури,
Где кукольные лица мудрецов
Гляделись в гладь прудов,
Смеясь над зыбкостью забавных отражений
И над никчемностью своих движений.И песнопения неслись со всех сторон:
Одни - похожие на стон,
Другие - веселы, а третьи - заунывны…
Пегас их такт копытом отбивал.
Порой он узнавал
Мотив протяжный и наивный,
Как будто гимны те в минувшие века
Он слышать мог издалека,
Стремя полет орлиный
На горные вершины.Но не одну эмаль и бронзу видел он:
Поэты шли сквозь тьму времен
И побеждали смерть, подобно Геркулесу.
Звучали в строфах их веления царей,
И мудрость пела в них, и новизна идей.
Их ясные слова срывали с тайн завесу,
Дабы источник жизни бил ключом
Кристально чистым и прозрачным
Для человечества, охваченного сном -
Младенческим сном, радостным, не мрачным.Пространства не боясь,
Пегас
Вновь ринулся вперед, взмахнув крылами.
Вот он летит, и взоры мечут пламя.Летит… Иные страны и моря
Раскинулись пред ним широко.