– Я тут практически не живу, но, тем не менее, продолжаю отдавать вам три четверти заработка, по старой традиции. Сколько вам ещё надо?
– Но даже если ты мне отдашь всё до последнего гроша, этого не хватит, чтобы сохранить таверну.
– Вы и раньше это говорили. Сколько я вас знаю, столько вы и жалуетесь на высокие налоги.
– Да, но раньше времена были относительно мирные. Ты сам прекрасно знаешь, что творится с налогами, когда разгорается война. Слушай, ты помнишь моего племянника Николаса? Он служит офицером. Так вот, он приехал в Саутворк на две недели набирать добровольцев для кампании в Крым. Судя по его словам, солдатам платят неплохое жалование и даже выдают аванс при подписании контракта.
Уинфилд уронил сигару в пепельницу.
– Ну вот, правда и всплыла на поверхность! Теперь-то я знаю, что от меня требуется. Не заставлю вас просить меня дважды. Считайте, что дело сделано. Поеду в Крым сию минуту! Ну и что с того, что я ненавижу королеву и её дурацкие войны? Не могу же я допустить, чтобы вы думали, будто пятнадцать лет назад спасли неблагодарного труса. Завтра же разыщу вашего племянника и завербуюсь. Но перед тем как я подставлю шкуру под пули, мне надо кое в чём убедиться. Согласны ли вы вступить в деловой договор?
– Моё любопытство затронуто.
– Если я вернусь живым из Крыма, вы перепишете половину частной собственности на моё имя. Надеюсь, это просьба не кажется вам слишком наглой.
Том ничего не сказал. Он только поднял брови и сомкнул руки под подбородком.
– Я не пытаюсь вас ограбить, – продолжал Уинфилд. – Я на самом деле хочу вам помочь. Но мы не можем продолжать в таком духе. Мне скоро двадцать пять. Если вы продолжаете претендовать на мою поддержку, то извольте предоставить мне кое-какие права. Или вы будете мне грозить выселением до бесконечности?
Том протянул ему руку.
– Хорошо, считай, что у нас уговор.
– На самом деле?
Уинфилд был искренне удивлён. Он не ожидал, что старик так быстро примет его условия.
– Никаких игр, никаких обид, – подтвердил Том. – Чисто деловой договор между двумя взрослыми людьми. Я даже не буду ждать твоего возвращения из Крыма, чтобы всё оформить. Завтра же утром пойдём к моему племяннику в военный штаб, а от него – прямиком к нотариусу.
Так они и сделали. К концу следующего дня два новых документа добавились к стопке жёлтых бумаг – военный контракт и завещание, делающее Уинфилда полноправным coвладельцем "Золотого якоря", хотя сам он не ощущал никакой разницы. Повода праздновать не было. В сущности, ничего не изменилось. Он не стал ни на шиллинг богаче, а его жизнь казалась ему дешевле, чем когда-либо. То, что половина таверны принадлежала ему, не слишком его радовало. Теперь он полностью принадлежал английской короне.
Дату отбытия ему толком не сообщили. Сам план вторжения ещё не был ясен. Николас Грант сам в этом признался. Уинфилда могли призвать и через шесть недель, и через шесть месяцев после подписания контракта. А пока что ему было приказано оставаться в Саутворке.
– Наша бесстрашная королева погубит страну, – сказал он как-то вечером.
Том похлопал его по спине.
– За Англию не тревожься. Вся эта неразбериха в Крыму скоро утрясётся. Я пережил наполеоновские войны. У Англии было двести тысяч солдат, а у Наполеона – больше миллиона. Но наш флот не имел равных. Мы вышли победителями. И опять выйдем.
Том не верил собственным словам, и Уинфилд это прекрасно понимал.
– Это, конечно, чертовски любезно с вашей стороны, что вы пытаетесь меня подбодрить, – сказал oн, – но это не входит в ваши обязанности. Я уже знаю, что меня ждёт.
Оставив еженедельный взнос на стойке бара, он покинул таверну.
3
Ходили слухи, что у короля Уинфилда появился соперник. Его звали Кип. Никто не знал его настоящего имени, и никому не было до этого дела. Людей больше всего занимала его рыболовная лавка. Это была попросту шхуна, которую он поставил на якорь между Оружейным мостом и Военным причалом. Шхуна была уже не пригодна для плавания, но её можно было использовать в качестве лавки. Изобретательность её хозяина вызывала заслуженное восхищение. Он выкрасил шхуну в зелёные и голубые тона, чтобы она выделялась на фоне других кораблей, и превратил палубу в таверну на свежем воздухе. Сам товар хранился в каютах. Кип сначала предлагал покупателям выпить и закусить, а потом отводил их на нижний этаж корабля, чтобы показать свою коллекцию снастей. У него было всё, начиная от удочек для рыбалки в пресной воде и кончая гарпунами для охоты на китов. Этот миниатюрный мореходный музей вскоре стал главным аттракционом для жителей Ротергайта.
Кип в чём-то походил на Уинфилда, разве что он был лет на двадцать старше, несколько ниже ростом и шире в плечах. У него были такие же угловатые черты и тёмно-серые глаза. Он носил такую же матросскую куртку с шарфом, брюки из плотного сукна и кожаные сапоги.
У Кипa была мода распускать руки. Очевидно, он считал, что одних слов недостаточно, чтобы донести истину до собеседника. Всё, что он говорил, должно было подкрепляться рукоприкладством. Однажды за один разговор с офицером МакЛейном он умудрился пихнуть его четыре раза в плечо, пять раз в грудь и раз десять похлопать по спине. После этой встречи бедный констебль ходил в синяках.
Как и Уинфилд, Кип был грамотен, остроумен и наделён тем же мрачным чувством юмора. Он шутил о вещах, о которых не принято шутить. К счастью, на него никто не обижался. Люди готовы были простить ему словесные вольности и привычку по-дружески избивать собеседников за его приветливость и необычную щедрость.
Он дарил подарки, дешёвые, пустяковые подарки, но всем подряд и в неограниченном количестве. Каждую субботу он устраивал бесплатную вечеринку на палубе своей шхуны. Он разрешал гостям рассматривать и трогать его снасти, зная заранее, что они у него всё равно ничего не купят. Он рассказывал им про корабли, на которых плавал, о странах, в которых ему довелось побывать, и раздавал мелкие сувениры из Ирландии, Голландии, Норвегии, Швеции и Дании.
– Всё, Уин, готовься отвоёвывать свои владения, – однажды сказал Тоби. – Кип не собирается уходить отсюда. Похоже, он надумал захватить Саутворк.
– Ну и пусть, – ответил Уинфилд безразлично. – Мне-то какое дело?
– Так ты что, сдаёшься без боя?
– А я и не собирался ничего отвоёвывать. Я достаточно долго пробыл королём. Теперь в самый раз отдать корону преемнику.
– Быстро ты расстался с короной. Твоим преемником должен быть твой родной сын, а не какой-то пожилой моряк. Уин, все ждут твоего наследника. А вот чего ты ждёшь?
– А если я скажу, что не хочу наследника? Зачем производить на свет детей? Чтобы посылать их на фабрику в восемь лет? Кто в своём уме захочет детей в такое время?
– А ты думаешь, лучшие времена наступят? – Тоби был неумолим. – Дети рождались во время войн, засух и вспышек чумы.
– Правильно! И сколько из них помирало в первый год жизни?
– Вот почему детей должно быть много. Ты должен жениться на женщине, которая подарит тебе целый выводок. Посмотри на моего отца. Из семерых детей выжило пятеро. Неплохо.
– Тоби, очнись. Меня в Крым посылают. Ещё неизвестно, вернусь я или нет.
– Вот почему тебе кровь из носа надо оставить наследника. Неужели ты не понимаешь? Если ты не вернёшься, мы воспитаем твоего ребёнка в лучших местных традициях. Мы его научим бросать ножи и танцевать матросский танец.
Уинфилд уже набрал в лёгкие воздуха, готовясь дать Тоби отпор, но в последнюю минуту передумал и лишь покачал головой. Это был уже четвёртый или пятый разговор на эту тему за прошедшую неделю. Времяпрепровождение со старыми друзьями начинало его не на шутку тяготить.
В этот вечер он не стал ужинать с Тоби и Яном. Вместо этого направился к плавучей лавке, чтобы лично представиться хозяину. Кип в это время был на палубе, выставляя в ряд пустые бочки, оставшиеся со вчерашней вечеринки.
– Я пришёл предупредить вас, – сказал Уинфилд. – Здесь небезопасно. Советую завести сторожевую собаку. Обидно будет, если вашу шхуну ограбят.
Кип махнул рукой.
– А кому нужна эта старушка? У меня ещё три шхуны, поставленные на якорь вдоль берега. Всё же до чёртиков приятно, что кто-то обо мне так печётся. Да проходи же. Добро пожаловать.
Он провёл Уинфилда вниз по трапу и показал ему корабль. Одна из кают, которую Кип почти никому не показывал, служила библиотекой. Уинфилд ахнул, когда увидел все эти книги по истории и навигации. Среди них было несколько сборников скандинавского и кельтского фольклора.
– Ну как, нравится? – спросил Кип гостя, заранее зная ответ. – Славненькое корыто. Правда?
– Вот почему вы должны последовать моему совету и завести сторожевую собаку. Я знаю торговца, у которого доктор Грант покупает собак. Каждый раз он покупает одну и ту же смесь лайки с овчаркой и называет собаку Нероном, в честь своего первенца. Мы уже дошли до Нерона Четвёртого. Доктору нравятся и порода, и имя. Он верит, что это та самая собака, которую он завёл пятнадцать лет назад.
– Хорошо. Считай, что убедил меня. А теперь лучше скажи, что мы будем пить. Виски или скотч? Лично я больше склоняюсь к скотчу. У меня к этому напитку особая тяга. Моя мать была из Эдинбурга. А ты случайно не шотландец?
– Валлиец, – ответил Уинфилд. – По крайней мере, мне так все говорят. Какая разница? Я не единственный сирота в Саутворке.