Часть пятая
ТУЧИ, НАПЛЫВАЮЩИЕ ДРУГ НА ДРУГА
(Весна 1854)
1
– Какого чёрта она здесь? – досадливо пробормотал Уинфилд, выглядывая из окна таверны "Голубиное гнездо".
Это был вечер стального урожая. Уинфилд и его друзья праздновали прибыль с двадцати восьми револьверов, украденных в тот день. Он испытывал подъём после успешно проведенной махинации. Болезнь, терзавшая его последние три дня, начала понемногу отступать. Его горло по-прежнему болело, но жар начал спадать, а аппетит возвращаться.
А тут, как назло, появилась Диана. Девчонка стояла под фонарём, спрятав руки в карманы, и чертила невидимые круги на тротуаре кончиком башмака. Какое неотложное дело могло её привести в Ротергайт, да ещё в такой час?
– Не вздумайте пить моё пиво без меня, – Уинфилд грозно предупредил друзей. – Я сейчас вернусь.
Набросив куртку, он вышел на улицу. Перед тем как приблизиться к Дианe, Уинфилд зажёг сигару, чтобы успокоить нервы. После первой же затяжки у него начался приступ кашля.
Диана услышала этот кашель и вздёрнула лохматую голову. Её узкая ступня, чертившая круги, замерла. Всё её тело напряглось, а дыхание участилось. В эту минуту она походила на уличную кошку, готовую броситься на врага. Это была их первая встреча за два месяца. Оба были глубоко взволнованны и старались скрыть свои переживания за нарочитой холодностью. Они поприветствовали друг друга вызывающим молчанием. Уинфилд, у которого через полчаса было представление, заговорил первым.
– Что ты здесь делаешь?
– Пришла испортить твоё представление. Какие у меня ещё в жизни радости? Ради одного этого я протащилась три мили по грязи.
– Хватит умничать.
– А почему бы не поумничать? Я тебя два месяца не видела. Могу я хоть отвести душу?
– У меня нет времени для шуток.
– Изволь, какой же ты, к чёрту, комедиант, если у тебя нет времени для шуток? Кстати, что у тебя с голосом? Ты всё-таки заболел, как все остальные? А ведь многие вокруг умирают. Ты сам не боишься умереть?
Девушка встала на цыпочки, слегка приподняла подол юбки, грациозно, почти кокетливо вытянула ножку и вновь принялась чертить круги. Это был своего рода уличный балет.
– Ты так и не ответила на мой вопрос, – сказал Уинфилд. – Что ты делаешь одна в такой час?
Вместо ответа Диана сложила губы, точно для поцелуя, и свистнула.
– Если к тебе пристанет шайка пьяных матросов, кто будет виноват? – Уинфилд продолжал устало её отчитывать. – А доктор Грант знает, где ты?
– Он сам меня сюда послал. Ему вдруг приспичило тебя увидеть.
– Прямо сию минуту? Это не могло подождать до субботы?
– Значит, не могло. Тебе, похоже, придётся отменить представление.
Уинфилд выругался и вернулся в таверну сообщить скрипачу-ирландцу, что тому придётся выступать одному. Появление Дианы взбесило Тоби и Яна. Их друг только начал выкарабкиваться из тоски, а тут ведьма объявилась и всё испортила.
– Нам совсем не обязательно идти бок о бок, – сказала Диана когда он присоединился к ней на улице. – Ты иди вперёд, не жди меня. А я буду своим привычном шагом. Так мы хоть не перегрызём друг другу глотки.
– Не дури. Что кажет доктор Грант, когда я появлюсь один? Придётся тебе потерпеть моё общество полчаса.
– Ну, тогда мы будем молчать и смотреть в разные стороны.
Они направились к "Золотому якорю". Диана шла медленно, держась за левый бок и подавляя гримасу боли, и часто останавливалась, чтобы перевести дyх. Уинфилд знал, что она это делала не для того, чтобы испытать его терпение. Он и раньше видел эти симптомы.
– Мне страшно, Уин, – неожиданно сказала Диана, нарушая правила игры, которую сама придумала.
Он покосился на неё недоверчиво.
– Чего тебе бояться? У тебя нож и друг-леший.
– Что-то ужасное должно произойти. Я шкурой чувствую.
– По-моему, хуже некуда. Парламент уже одобрил вторжение в Крым. Дело сделано. Англичане будут сражаться на стороне мусульман. А кого нам предстоит убивать? Наших же братьев-христиан.
– Турки – не самые страшные враги, Уин.
– Безусловно. Отечественное правительство куда страшнее.
Как ни далека была девушка от мира международной политики, она знала, из-за чего началась война и что религия не играла ровным счётом никакой роли. Диане ни разу в жизни не встречался мусульманин, но она достаточно наслышалась о них от матросов, побывавших в тех краях. Больше всего её впечатлили рассказы о чудесных травах, которые выращивали на Востоке. Народ, который постиг искусство смешивания снадобий, не может быть таким уже низменным. Какое счастье, что Англия наконец объединилась с Турцией! Диана надеялась, что в конце концов дивные наркотики дойдут и до Бермондси и она сможет ими насладиться. Ей так приелся опиум. Он ей уже не помогал. Она созрела для новых, более сильных снадобий.
– Научи меня курить, Уин, – попросила она. – Меня вдруг осенило, что за все эти годы ты мне ни разу не предложил сигару. Как так вышло?
– Тебе вдруг сигара понадобилась?
– Или трубка. А что лучше для новичков?
– А тебе не кажется, что я тебя уже достаточно испортил? Тебе для полного счастья не хватает ещё одной мерзкой привычки?
– Какой смысл теперь останавливаться?
– Если доктор Грант узнает, он меня пристрелит.
– Злобный старый медведь! Он всё ещё думает, что это ты сделал ребёнка Ингрид? Небось, сам с ней лёг, а теперь пытается свалить вину на другого. Стыдно, что на такую корову позарился. Кому нужны тюрьмы для должников, когда есть "Золотой якорь"?
– Ты думаешь, что в другом месте тебе было бы лучше?
– Я не думаю, я знаю! Мистер Хиггинс, у которого таверна напротив нашей, платит своим девчонкам в два раза больше.
Уинфилд рассмеялся её наивности.
– Дура! Уверяю тебя, девчонки Хиггинса не только вытирают столы. У них есть и другие обязанности.
– Просто чудо, как я тебя ненавижу, – сказала Диана после короткой паузы. – Это и придаёт мне сил. Доктор говорит, будто ненависть разъедает сердце и укорачивает жизнь, но теперь я знаю, что всё наоборот. Я так до ста лет доживу.
– Хоть что-то хорошее вышло из нашего знакомства, – заключил Уинфилд. – Не так уж всё безнадёжно.
– Погоди, я ещё не всё тебе рассказала. Я подружилась с голландским матросом. Он обещал отвезти меня к себе на родину. Скоро мы обвенчаемся.
Уинфилд продолжал кивать и со всем соглашаться.
– Ну и счастливчик же этот матрос. А Голландия, говорят, красивая страна. Кто же проведёт церемонию? Твой друг Леший?
Неизвестно, в какие дебри зашёл бы этот разговор, если бы они не добрались до "Золотого якоря".
– Иди первым, – сказала Диана. – Я не хочу переступать порог вместе с тобой.
– Как скажешь, – ответил Уинфилд, пожав плечами, и вошёл внутрь.
2
Том стоял за стойкой бара и рылся в стопке пожелтевших документов, к которым не прикасался уже больше двадцати лет.
– Ты своё отработала? – спросил он Диану, не глядя на неё.
– Труд праведных не бывает закончен, – ответила она. – Уин как-то рассказывал греческую небылицу про женщин, которым было велено наполнить водой сосуд с порожним дном. Правда, они не были праведными. Кажется, они убили своих мужей. Так вот, я чувствую себя одной из этих женщин. Жаль, что мне некого убить.
– Тебе сегодня повезло, – сказал Том, не обращая внимания на её язвительность. – Я решил тебя освободить на целые полчаса раньше. Иди побалуй себя чем-нибудь. Вычеши вшей из гривы. Выскреби грязь из-под ногтей.
Девушка не сдвинулась с места. Она продолжала стоять, прислонившись спиной к стене. Руки её теребили грязное полотенце.
– Ты что, оглохла? – сказал Том, повысив голос. – Ты свободна. Иди.
Диана швырнула полотенце в угол и выбежала из комнаты, оставив дверь открытой настежь.
Когда звуки её шагов утихли, Том обратился к Уинфилду.
– Ты знаешь, зачем я тебя позвал?
– Боюсь представить, – ответил Уинфилд, налил себе виски и зажёг очередную сигару, предчувствуя, что разговор будет не из приятных. – Конечно, надо же на кого-то пальцем тыкать, а я как раз к месту пришёлся. Не знаю, что вам сказать, на чьей жизни поклясться, что я не прикасался к Бриджит.
– Ингрид, – поправил его Том.
Уинфилд откинул голову и выпустил кольцо дыма в потолок.
– Ну, Ингрид! Пускай будет Ингрид. Так или иначе, это не моя вина, что у неё тесёмки фартука не завязываются. И вообще, я не люблю ирландок.
– Она не ирландка, а шведка.
– Да они мне все на одно лицо. Я тут не так часто бываю, чтобы помнить имена и национальности служанок, а вы меня обвиняете в том, что я с ними пложу внебрачных детей. Желаю удачи в поисках истинного виновника. Каждый вечер через вашу таверну проходят десятки моряков. Попробуйте устроить каждому из них допрос. Я уже давно ночую в "Голубином гнезде". А теперь, с вашего позволения, я снимаю себя с роли подсудимого. За ваше здоровье!
Он поднял стакан с виски, изображая тост, и уже собрался уходить.
– Сиди, – приказал ему Том. – Мне уже давно наплевать, кто с кем спит. Все бы наши беды ограничились парой-тройкой слюнявых бастардов. Дело обстоит намного серьёзнее. Если налоги будут продолжать ползти вверх, а доход падать, через пару месяцев мы все будем спать на улице. Тогда у нас действительно не будет выбора, придётся заползти в один мешок из-под картошки на ночлег.
Уинфилд поник головой и рассмеялся.
– Простите. У меня глаза слипаются. Я четырнадцать часов провёл на пристани.
– Я знаю, ты устал. Мы все устали.