Там было еще много чего понаписано, и все в том же Духе. А то и похлеще! В заключение подлец редактор объяснял, будто вера молодого Грэя в свою полную безнаказанность основана на том, что, по слухам, за ним стоят богачи Порсоны и их деньги. Но, писал дальше этот злобный подстрекатель, пришло, возможно, то время, когда толстосумы и их подручные, наемники без стыда и совести, не смогут больше чинить злодеяния, не ожидая расплаты. Оскорбленные граждане, сплотившись, должны восстановить справедливость!
Можете себе представить, какое прекрасное начало вечеру положила эта статья.
Чуть позднее с улицы стали доноситься неистовые, возмущенные крики, и негр не замедлил известить меня, в чем дело. Он сказал, что Реджинальд Ченнинг Картер становится в Кэтхилле все более известной и влиятельной персоной и уже успел произнести великое множество направленных против меня речей, призывая сограждан взять дело в свои руки, не дожидаясь, пока вмешательство богачей позволит преступнику уйти от ответственности.
И вот теперь огромная процессия разгневанных горожан шествовала по улицам Кэтхилла с плакатами-лозунгами: "Правосудие важнее денег", "Справедливость выше капитала", "Деньги не дают права убивать" и так далее и тому подобное.
Волнения в городе продолжались довольно долго.
После ужина я лег спать, шум за стенами тюрьмы еще не утих. К тому моменту я окончательно уверовал, что повешения мне не избежать, теперь это лишь вопрос времени, а поэтому, наверное, будет даже лучше, если они прорвутся в тюрьму, вытащат меня и вздернут на ближайшем суку. Какой смысл томиться ожиданием неделю за неделей?
С такими мыслями я и уснул, а наутро, едва проснувшись, узнал от Джорджа о последних событиях - озлобленность против меня горожан возрастала катастрофически.
После завтрака мне разрешили побриться, а затем прибыл первый в тот день посетитель. Им оказался высокий мужчина с плоской физиономией и широким, но таким тонкогубым ртом, что создавалось впечатление, будто верхней губы у него нет вовсе. Сдвинув на затылок шляпу и вставив большие пальцы в карманы жилета, незнакомец долго смотрел на меня сверху вниз.
- Что, малыш, вляпался, а? - спросил он.
Я, не сводя с него глаз, свернул сигаретку, прикурил и, щелкнув пальцами, стрельнул спичкой сквозь решетку так, что она упала на пол у самых ног незваного гостя.
Тюремщик, здоровенный, покрытый шрамами детина по фамилии Дженкинс, стоял рядом, тупо взирая на нас исподлобья. Незнакомец повернулся к нему.
- Исчезни, братишка, - потребовал он. - Мальчуган разговаривает сейчас со своим адвокатом, и он имеет право потолковать без свидетелей.
Тюремщик молча пожал плечами и побрел куда-то, насвистывая и позвякивая связкой ключей.
- Ты - крутой, да? - ухмыльнулся мне тонкогубый. - Так могу тебя уверить, в здешних краях - чем круче яйца, тем скорее лопается скорлупа!
- Кто ты такой и что тебе нужно? - спросил я.
Сдвинув шляпу еще дальше на затылок, он важно изрек:
- Я представитель защиты.
- Чьей защиты?
- Твоей.
- Ты - не мой адвокат, - возразил я.
- Представь себе, именно твой, - твердо стоял он на своем.
- С какой стати? - удивился я.
- Меня наняли Порсоны.
В тот же миг все заклокотало во мне от бешенства и омерзения к Порсонам. Как же, они горой стояли за меня, до такой степени беспокоились и хлопотали, что такого скользкого, грязного типа, заносчивого прохвоста, дешевого бездарного адвокатишку наняли для дела, требующего подлинного таланта, глубоких юридических познаний и ораторского искусства, либо же вообще ничего, никакой защиты. Таким образом Порсоны умывали руки от этой истории. Теперь они могли клясться, будто сделали для меня все возможное, наняли адвоката, прямо-таки в лепешку расшиблись.
Я без труда вообразил, как этот прощелыга, стоя перед присяжными, будет добиваться моего освобождения!
Но с другой стороны, только полный идиот откажется от последнего шанса на спасение, как-никак утопающий и за соломинку схватится. Поэтому я спросил:
- Ну, хорошо, каковы же мои шансы? И кстати, как мне тебя называть?
- Зовут меня Сидней Джоунз, - представился крючкотвор. - И не советую так дерзко разговаривать со своим защитником.
- Не я тебя выбрал, - одернул его я. - Но если нет возможности заполучить коня, волей-неволей довольствуешься мулом. Вот такие дела.
Он надвинул шляпу на лоб так низко, что глаза спрятались в ее тени, и со злобой процедил:
- Вижу, мы вряд ли далеко продвинемся, но я обязан выполнять свой долг, даже если ты и дальше будешь вести себя как осел!
Я пропустил этот выпад мимо ушей.
- Каков твой план защиты?
- Чистосердечное признание, - без запинки выдал адвокат.
- В чем?
- В убийстве Джоша Экера.
- Все и так знают, что я его убил. Но любому дураку известно, что Джош два раза выстрелил до того, как я выпустил пулю.
- Да что ты говоришь? - издевательски фыркнул Джоунз. - А тебе невдомек, что один из свидетелей собственными глазами видел, как ты шлепнул парня, прежде чем он вытащил револьвер.
- Этот свидетель - лжец! - заорал я. - Этот аптекарь, этот мошенник с вытянутой физиономией…
Сидней Джоунз резко оборвал меня:
- В этом городе лжецов нет, это относится и к свидетелю обвинения. А как город считает, так оно и есть. Только от него зависит, быть тебе повешенным или нет. Меж тем сейчас все считают тебя виновным.
- Но, - начал было я, - Порсона пригласили сюда и…
- Заткнись-ка лучше! - бесцеремонно перебил меня этот защитничек. - Ты намерен и дальше со мной препираться или прислушаешься наконец к здравому смыслу?
- Продолжай, - любезно разрешил я.
- Ты виновен, потому что так хочет весь город. Мне лично сто раз плевать, виноват ты или нет. Мое дело - спасти тебя от виселицы. А единственный способ добиться этого - заключить сделку с обвинителем, что при нынешнем раскладе чертовски сложно. Пока не могу ничего гарантировать, но, надеюсь, мне удастся его уговорить… Если ты признаешь свою вину, обвинитель, я думаю, согласится ходатайствовать перед судом о помиловании: ну, там молодость, первое нарушение, да еще, быть может, немного спиртного…
- Я ничего не пил, ни капли! - возмутился я.
Джоунз назидательно поднял указующий перст:
- Если я говорю, что ты пил, подтвердишь как миленький. Не ставь мне палки в колеса, и, скорее всего, приткнув небольшую сумму куда следует, я сумею вытащить тебя из петли с двенадцати-четырнадцатилетним сроком.
- Что? С каким сроком? - завопил я, не веря собственным ушам.
- Но-но, спокойнее, - предупредил адвокат.
- Ты говоришь о двенадцати, а то и четырнадцати годах тюрьмы?
- Только кажется, что это много, - просто ты еще мальчишка, а время в твоем возрасте ползет медленно. К тому же за примерное поведение срок могут и скостить. Кто знает, не исключено, что ты выйдешь на свободу через девять-десять лет. Вполне достаточно, чтобы закалиться, созреть и выбросить из головы всю дурь, которой ты набит. Главное - сделать признание. Ты согласен?
Я вытаращил глаза:
- Мне придется сделать его под присягой?
- Ну да, конечно.
- Тогда, - решил я, - я буду говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, а ты и тебе подобные прохиндеи адвокаты вы все можете убираться…
- Но-но, полегче! - тявкнул Джоунз.
- Ладно, сделай для меня одну-единственную вещь, и это будет стоить твоего веса в золоте, - отмахнулся я. - Пойди и скажи Порсонам, что они - жлобы, скряги и подлые дешевки, что они втянули меня в это дерьмо и оставили плавать в нем как вздумается, послав на помощь никчемного грошового адвокатишку. Вот так. Передай им это слово в слово. И если я еще раз увижу здесь твою поганую рожу, просто съезжу по ней сквозь решетку!
Глава 15
ПРЕДЛОЖЕНИЕ МИСТЕРА МИДА
Нелицеприятное объяснение с этим пройдохой адвокатом изрядно облегчило мне душу. Он же в свой черед сдвинул шляпу набок, сунул руки в карманы брюк и мягко, плавно, доходчиво изложил все, что думает обо мне. Мне не раз приходилось слышать, как погонщики мулов самым беззастенчивым образом изрыгают потоки грязных ругательств на глупую головную животину, не справляющуюся с обязанностями, но никогда не слыхал я ничего и отдаленно похожего на то, что истекало с языка Сиднея Джоунза.
Наконец, выдав полный заряд, адвокатишка развернулся и уже через плечо бросил, что меня вздернут выше небес, а он с превеликим удовольствием придет взглянуть, как я болтаю ногами, пытаясь прогуляться по воздуху пешком. С этими словами Джоунз отбыл.
А я остался сидеть, скрежеща зубами, и всякий раз, вспоминая о Порсонах, проклинал их на чем свет стоит.
Однако, немного остыв, я стал все больше склоняться в мысли, что, возможно, имел глупость отшвырнуть руку помощи, протянутую в тот момент, когда меня вот-вот поглотит темная пучина безвестности. И тут появился мистер Мид.
Его привел все тот же тюремщик, но на сей раз Дженкинс остановился поодаль, и я едва расслышал его слова:
- Держитесь от решетки на расстоянии вытянутой руки, мистер Мид. Это все, о чем я вас прошу.
Затем он отступил еще дальше, а Роберт Мид встал передо мной с улыбкой, которая показалась мне не вполне искренней. Он спросил, как я себя чувствую, и я ответил, наверное, именно так, как положено человеку, томящемуся в заключении перед казнью.
- Я слышал, от помощи одного адвоката ты уже отказался. А как насчет другого?
- Да, я прогнал бездарного адвокатишку по имени Сидней Джоунз, - поморщился я. - Вот, собственно, и все. Этот тип уговаривал меня подписать признание.