В Чека Лешка пришел на рубеже между детством и юностью. Здесь его смутная тяга к подвигу наконец нашла выход. Бывший гимназист возмужал и повзрослел, но не утратил некоторой наивности, свойственной его возрасту. Научившись рисковать жизнью, он по-прежнему воспринимал опасность как увлекательную игру. Интересной игрой для него был и визит к слесарю.
..."Антонин Жилинский", - прочел Лешка на вывеске и, поправив перед стеклянной дверью фуражку, вошел. Мастерская была тесная, со спертым воздухом. Кольцов с любопытством рассматривал прилавок, заваленный блестящими инструментами, стол с пожелтевшими газетами, продавленные стулья и самого хозяина, старого поляка с обвислыми, как у моржа, усами, который сидел, зажав между ногами ржавый чайник.
- Здравствуйте! - сказал Лешка. - Вы можете уделить мне пару минут?
Жилинский молча покосился на него.
- Я хочу к вам обратиться, потому что в городе, кроме вас, никто не сделает хороший ключ.
Слесарь отставил чайник и благожелательно посмотрел на гостя.
- Я случайно нашел на улице ключ. Надо отнести хозяину! - продолжал Лешка. - Взгляните, может быть, вы вспомните, кто вам его заказывал?
Жилинский долго рассматривал ключ.
- В прошлом году я поставил новый английский замок пану Лозинскому, столоначальнику городской управы. Ключ от этого замка! - сказал он и отвернулся. На его недовольном лице было написано: "Ходите, только время отнимаете!"
Забыв поблагодарить, Лешка выскочил на улицу. Лозинский? Не отец ли он Лели Лозинской, миловидной, но глупенькой девушки, с которой Лешка года три тому назад танцевал на гимназическом балу? Кольцов припомнил дом Лозинских, стоявший в стороне от других, напротив Соборного сада, двухэтажный, с множеством голубей на карнизах.
Прохаживаясь по Соборному саду, Лешка размышлял, под каким предлогом проникнуть в дом. Ничего не придумав, он твердым шагом пересек улицу Решил действовать, сообразуясь с обстоятельствами. Парадная дверь так плотно прилегала к косяку, что казалась приколоченной. Лешка вставил ключ в скважину и очутился в жарко натопленной прихожей.
Лешка подошел к зеркалу, пригладил взмокшие от волнения волосы и разделся. "Скажу, что дверь была открыта", - мелькнуло у него.
Наверх вела лестница, устланная дорожкой. Поднявшись на второй этаж, Лешка вошел в квадратную, со вкусом обставленную комнату. Блестела мебель в белых накрахмаленных чехлах, на круглом столе валялись журналы и альбомы. "Гостиная", - догадался Лешка.
Не успел он осмотреться, как из другой двери, спрятанной за бархатной портьерой, вышла пухленькая девица с густо напудренным лицом и скучающими голубыми глазами. Она прошлась по комнате, рукой взбила кудрявые, как у пуделя, волосы и стала меланхолично водить указательным пальцем по стеклу окна. Лешка хотел незаметно ретироваться, но девушка обернулась. На ее круглом, кукольном личике быстро сменились страх, любопытство, оживление.
- Боже мой, неужели это вы, Алексис? - воскликнула она. - Какими судьбами? Вы, вероятно, к Сержу?
- Да! - не потерял самообладания Лешка. - Отчасти я к Сержу, но не только к нему. Я и к вам, мадемуазель Леля. Вы стали настоящей красавицей! У вас, наверно, масса поклонников, и вы никогда не вспоминаете неуклюжего гимназиста, пригласившего вас на вальс...
- Вы, наверно, ужасный донжуан? - кокетливо погрозила пальчиком Леля. - Но сядем! - Она опустилась на софу, оправив вздувшееся колоколом платье. - Давайте немного поболтаем. Серж сию минуту придет. Я вас раньше никогда не видела у него. Впрочем, вы, мужчины, любите окружать свои дела таинственностью. Когда у Сержа собирается общество, он запирает дверь и не велит мне подходить. Но, вы знаете, женщины ужасно любопытны! Я однажды подслушала. Ничего интересного. Перебивают друг друга, кричат, и все об одном: "Ах, Россия, ох, Россия!" Подумаешь, вершители судеб! Но я так бестактна! Не сердитесь, Алексис, женщины ничего не смыслят в политике.
- Я вовсе не сержусь, мадемуазель Леля! - заверил Лешка. - Действительно, эта тема очень скучна. Но я не верю, что вы подслушивали. Просто придумали, чтобы меня поддразнить. Впрочем, можно легко проверить. Назовете всех, кто в тот вечер был у Сержа.
- Пожалуйста, - засмеялась Леля. - Вы воображаете, что застали меня врасплох? Во-первых, Костя Полещук, во-вторых...
На лестнице послышался сердитый мужской голос:
- Хотел бы я знать, какой болван оставил дверь открытой?
- "Болван" это я! - вскочил Лешка. - Сейчас мне попадет. Давайте, Леля, спрячемся в вашей комнате. Поговорим. Вы такая интересная собеседница!
- Ах, право не знаю. У меня, кажется, не убрано, - нерешительно ответила Леля. - Но, конечно, если вы просите...
- Я умоляю! - патетически шепнул Лешка и тоскливо подумал: "Да быстрее же!"
Они вышли из гостиной в тот момент, когда кто-то уже открывал дверь.
- Ах, Леля, если бы вы знали, как часто я вспоминал тот вечер и наш вальс. Сколько раз я собирался прийти к вам!
- Почему же не пришли? - простодушно удивилась она, открывая дверь в свою комнату. - Я ведь, кажется, не на Северном полюсе живу?
- Почему? - немного замялся, Лешка. - Да потому, что я недавно вернулся в Крайск. Я побывал в этом... В общем, очень далеко!..
Они стояли в маленькой светелке со сводчатым потолком. Комната была отделана в русском стиле. Блестели позолотой резные карнизы, в окнах желтело цветное стекло. Одна стена скрывалась под огромным, красивым ковром.
- Сейчас я вам кое-что покажу! - Леля подбежала на цыпочках к стене и отогнула край ковра. Лешка увидел дверь, забитую листом фанеры.
- Там комната Сержа, - лукаво сказала она. - Когда громко говорят... Вы понимаете? Теперь верите, что я вас не обманула?
- Теперь верю.
Они сели возле миниатюрного столика, на котором лежало неоконченное вязанье, и полился гладкий и пустой "светский" разговор. В ораторском искусстве Лешка не уступал Леле, и они с легкостью мотыльков перепархивали от одной темы к другой. Болтая, Кольцов прислушивался к тому, что делалось в комнате Сержа, брата Лели. Там двигали мебель, гудели голоса, потом стало тихо и словно ручей зажурчал: кто-то произносил речь. До Лешки долетело: "Нет иного выхода!..", "...Трудный путь!" Однако общий смысл ускользал. Тогда, прервав болтовню, Лешка весело сказал:
- Знаете, Леля, а я сегодня вовсе не пойду к Сержу! Я понял, что на свете действительно есть более интересные темы, чем политика. Смешно, должно быть, со стороны слушать наши умные разговоры.
Не ожидая ответа, он отогнул ковер и жадно приник к двери. Кровь с шумом толкалась в виски.
- Итак, решено, господа! Никому ни слова, иначе план может лопнуть! Надеюсь, все подготовились?
- Что переливать из пустого в порожнее!
- Тогда назначим время.
- Извольте. Предлагаю в пятницу, двадцать четвертого декабря, в четыре утра. Сбор за мостом. Возражений нет?
- Нет, нет!
- Теперь о другом, господа! - Тут говоривший, по-видимому, отошел от стены, голос его звучал глуше. Но Лешке и так было все ясно: он в штаб-квартире заговорщиков; они назначили час вооруженного выступления. Надо немедленно сообщить Братченко!
Кольцов выпрямился. Подошла Леля.
- Ну как вы находите?
- Безумно интересно! - ответил Лешка.
В коридоре послышались шаги. Дверь распахнулась. Вырос мужчина с белым, точно напудренным лицом. Лешка мгновенно оценил обстановку. Он схватил девушку в объятия и поцеловал ее. Пораженная, Леля не сопротивлялась. Выпустив ее, Лешка сделал вид, что только сейчас заметил вошедшего и изобразил крайнее замешательство:
- О, пардон, милостивый государь! - пробормотал он, незаметно отступая от ковра.
Леля, вспыхнув, закрыла лицо руками. Мужчина внимательно посмотрел на нее и перевел взгляд на Лешку:
- С кем имею честь? - ледяным тоном осведомился он.
- Кольцов Алексей!
- Сын Алексея Александровича, учителя географии?
- Разве вы незнакомы? - пролепетала Леля. - Но как же! Ведь вы говорили, Алексис...
Лешка не стал дожидаться, пока его разоблачат.
- Мне очень жаль, господа, - сказал он, - но я лишен возможности продолжать приятную беседу. Я вспомнил, что меня ждет неотложное дело.
Он решительно направился к двери, благополучно миновал Сержа, стрелой пролетел через гостиную, где на диване сидело несколько молодых людей, кубарем скатился по лестнице, лихорадочно сорвал с вешалки шинель и выскочил на крыльцо.
8
Лешка налил из графина воду в стакан и выпил залпом.
- Вот, собственно, и все, - закончил он. - Я забежал домой. Старик мой разболелся. Температура под сорок. Испанка. Я, конечно, испугался. За врачом сбегал, потом в аптеку и сюда.
- Это к делу не относится - перебил Малинин. - Товарищи, нельзя терять времени. Не забывайте, что через час наступит двадцать четвертое декабря. А разве мы готовы отразить нападение?
Я никогда не видел его таким решительным.
- Федор Гаврилович, дозвольте, я к Красильникову живым духом слетаю, выпрошу роту, а то и две!
- Хорошо, Малинин! - задумчиво сказал я. - Но тут надо разобраться. У меня вызывает сомнения новый срок. Когда они успели его переменить? Всего несколько часов назад день выступления был прежним.
- Не понимаю, что вы хотите? - грубо перебил Егор. - Будем ждать до воскресенья, а пока нас раздолбают, как младенцев! Ну, переменили и переменили! Догадались, наверно, что мы за ними следим. Так я побегу к Красильникову. Только сперва позвоните.