2
После разговора с начальником штаба полка я возвращался в свой особняк. Во мне бродили противоречивые мысли. Сухопарый, с длинными ногами начальник штаба, бывший поручик Красильников сказал, пожимая острыми плечами:
- Ну и что же? Допустим, что в шестнадцатом году Егор Малинин совершил уголовный проступок. Но если мы разберемся в психологии этого крестьянского парня, то увидим, что в нем искали и не находили выхода буйные силы молодости. В его душе назрел протест против палочного режима. Но он не знал, как бороться за справедливость. Озлобление толкнуло его на воровство Нет, мы не имеем морального права сегодня вспоминать об этом и не доверять Малинину. С тех пор он прошел большой путь, воевал в Красной гвардии. Он беспощаден к врагам революции, поэтому мы рекомендовали его для работы в Чека. Не беспокойтесь, товарищ Братченко. Мы послали вам хорошего помощника
Комиссар полка, седой, строгий мужчина, старый подпольщик, которого я знал еще по Томску, на мой осторожный вопрос о Красильникове ответил с улыбкой:
- Никак мы не избавимся от недоверия к бывшим офицерам, так называемым "военспецам". Забываем, что многие выходцы из дворян искренне преданы революции.
И я сдался. "В конце концов, черт его знает, этого Малинина! - думал я, шагая по скользкой, обледеневшей мостовой. - Может быть, и правда в нем зрел какой-нибудь протест?" И все же я никак не мог избавиться от невольного чувства брезгливости, вспоминая несчастного солдата-часового
Морозный воздух и умиротворенная тишина, разлитая на пустынных улицах, успокоили меня. "Будем работать! - решил я. - А там дело покажет".
Я уже приближался к особняку, как вдруг мое внимание привлек бегущий по улице человек. Что-то паническое было в его облике: в обнаженной голове, на которой волосы смерзлись и побелели, в развевающихся полах старенького пальто, в дико вытаращенных глазах. Он, как смерч, промчался мимо меня. Я отступил и, оказалось, вовремя, ибо в этот момент сзади послышался топот и грянул выстрел. Бежавший споткнулся и медленно сел на снег.
Двое мужчин в длинных офицерских шинелях без погон, в одинаковых барашковых шапках подбежали к упавшему. Я вы тащил наган.
- Руки вверх!
Мужчины бросились бежать. Я выстрелил, но не попал и решил преследовать убийц. Бежал за ними, пока не потерял их из виду. Тогда остановился. На снегу под ногами что-то блеснуло. Нагнувшись, я увидел ключ от дверного замка. Он был длинный, со сложной зубчатой "бородкой". Ключ мог выронить кто-нибудь из бежавших. Я поднял его и поспешил к раненому. Приподняв его тяжелую голову, заглянул в лицо. Это был пожилой мужчина с редкими усиками и горбатым носом. На тонких губах пузырилась кровь. Одет он был в форму чиновника финансового ведомства: в салатного цвета шинель и светлые узкие брючки с желтым кантом.
- Пусть... ревком примет меры, - прохрипел раненый. - Двадцать шестого декабря... Они хотят... - Голос его становился слабее. В последний раз он пошевелил губами и умолк.
Положив убитого на снег, я поспешил в Чека. Поднимаясь по лестнице, я услышал из-за притворенной двери громкие голоса и узнал задорный дискант Лешки и ленивый тенорок Малинина.
- Вашего брата антиллигента вешать надо! - спокойно говорил Малинин. - Все вы предатели сопливые, контрики и спекулянты! Кто тебя, гимназера, белую кость, в Чеку допустил?
- Дурак! - напряженным голосом, в котором звенели слезы, закричал Лешка. - А Ленин, по твоему мнению, кто? Не интеллигент, скажешь?
- Дал бы я тебе мнение! - презрительно ответил Малинин.
Я распахнул дверь. Кольцов стоял у окна с багровым от обиды лицом и дрожащими губами. Егор сидел за письменным столом, заложив ногу на ногу. В камине жарко пылали дрова. Багровые отблески играли на щегольских лаковых сапогах Малинина. Увидев меня, он вскочил, а Лешка постарался придать лицу суровое выражение.
- На улице человека убили, - сказал я. - Надо подобрать и тщательно осмотреть.
Когда убитого втащили в вестибюль, я послал Лешку за доктором и коротко рассказал Малинину о том, что произошло.
Егор наклонился над телом:
- Надобно спервоначалу дознаться, кто он такой.
Явился доктор, румяный толстяк в енотовой шубе. Поднятый прямо с постели, он был очень испуган. Взглянув на убитого, доктор с ужасом проговорил:
- Это Новиков, старший кассир из банка. Он на нашей улице жил.
Осмотрев рану, доктор с профессиональным хладнокровием прибавил:
- Пуля прошла навылет через правое легкое и сердечную сумку. Летальный исход был неизбежен.
- Отвезите тело в морг! - приказал я.
Поднявшись наверх, мы заперлись в кабинете и стали совещаться.
- Прежде всего, товарищи, - начал я, когда Малинин и Кольцов сели на диван и закурили, - необходимо все соблюдать в строжайшей тайне.
- Я, честное слово, буду нем как рыба! - горячо произнес Лешка.
Малинин пренебрежительно покосился на него и сказал:
- А что, ежели просто хотели ограбить кассира? Тогда незачем и головы ломать. Разве их отыщешь сейчас, этих жуликов?
- Это совершенно исключено! - быстро перебил Лешка. - У него с собой не было ни копейки!
- Мало ли что! А они думали, что было. Много ты понимаешь!
- Нет, товарищи, какое уж ограбление, - вздохнул я. - Ясно, что убили, желая заткнуть рот. На двадцать шестое декабря что-то готовится. Сегодня двадцатое. Если за шесть дней ничего не узнаем, можем очутиться в неприятном положении.
- Надо выяснить, кто стрелял, - сказал Лешка.
- Ищи ветра в поле! - фыркнул Егор. - Нет, тогда уж в банк лучше пойти. Там хоть расскажут, с кем Новиков компанию водил.
"Он прав!" - подумал я и обратился к Кольцову:
- А ты как считаешь?
Мне хотелось подбодрить парня, а то от пренебрежительной усмешки Малинина он совсем увял.
- Никак я не считаю, - отвернулся Лешка. - Что прикажете, то и буду делать!
- Хорошо, - встал я. - На этом совещание объявляю закрытым.
Кольцов и Малинин ушли. Я выключил настольную лампу и запер дверь.
Егор жил на квартире у какой-то вдовы, которая торговала пирожками. Кольцов бегал ночевать к отцу. Я спал тут же, в кабинете. Вытащив из ящика стола простыни, я постелил на диване и лег. За окном, в луче уличного фонаря, суетились мохнатые снежинки. На паркете блестели лунные квадраты. Я закрыл глаза, но уснуть не мог. В голову лезла всякая чепуха. Представилось, будто комната, где я лежу, - тюремная камера, за дверью расхаживает надзиратель, а у постели стоит начальник тюрьмы и, шевеля бескровными губами, шепчет: "Самоусовершенствование и покорность помогут тебе достичь желаемого!"
Фу, черт! Я открыл глаза. За дверью явственно слышался шорох. Нащупав под подушкой наган, я негромко спросил:
- Кто там?
- Я, Федор Гаврилович! - узнал я робкий голос Кольцова.
Часы показывали без четверти пять. Недоумевая, я сунул босые ноги в сапоги. Через минуту продрогший, с синими руками, Лешка сидел у меня в ногах и говорил:
- Я, Федор Гаврилович, нарочно домой не пошел. На улице ждал. У меня есть идея, но в присутствии Малинина я не хотел ее высказывать!
- Обожди! - перебил я. - Это что еще за фокусы? Малинин - мой помощник и должен быть в курсе.
- Он меня презирает! - быстро ответил Лешка. - Он хочет, чтобы я ушел, а я назло останусь.
- Ну, ну! - строго сказал я. - Отставить личные счеты! Помни, ты пришел в Чека, чтобы служить революции. Остальное выкинь из головы!
- Ладно, постараюсь. - Лешка поджал губы. - Федор Гаврилович, покажите мне ключ, который уронил стрелявший.
- Возьми на столе.
- Так и есть! - воскликнул Лешка через минуту. - На кольце две буквы выбиты - "А" и "Ж". Марка слесаря! У нас в городе только один мастер: Антонин Жилинский, ссыльный поляк. Помните вывеску на центральной улице: "Ремонт замков, изготовление ключей, а также прочие слесарные работы"? Надо сходить к нему. Жилинский должен вспомнить, кто ему этот ключ заказывал.
- Хорошо придумал! - похвалил я. - Завтра пошлю Малинина.
- Федор Гаврилович! - взмолился Лешка. - Я вас очень прошу, разрешите мне! Я все сделаю как надо!
Как было поступить? Поручить такое важное дело семнадцатилетнему пареньку, недавнему гимназисту, я не мог. Но обижать Лешку мне не хотелось.
- Ладно. Пойдем вместе. А Малинина в банк пошлем. Такой вариант тебя устраивает?
Лешка вскочил, тиская шапку. Но я велел ему раздеться и лечь на диван. Довольный, си стащил старенькую шинель. Но уснуть в эту ночь нам так и не удалось...
3
Едва я начал дремать, как в дверь постучали. Кольцов вскочил, щуря сонные глаза. В коридоре ждал красноармеец с пакетом. Я прочел:
"Только что в банке похищено двадцать три килограмма золота. Жду вас. Малинин".
Отпустив солдата, я стал наматывать портянки.
- Что случилось? - спросил Кольцов.
- Наш план отменяется, - ответил я. - Поиски убийцы придется отложить. Из банка взято золото. Взято, конечно, не ворами, а тайными врагами Советской власти. - Я не столько объяснял Лешке, сколько рассуждал вслух.
- А как же слесарь, Федор Гаврилович? - спросил Кольцов, когда мы вышли на улицу. - Ведь его упускать нельзя.
- Что ж, придется тебе одному выяснять, кому принадлежит ключ.
- Есть! - браво ответил Лешка и, боясь, что я передумаю, поспешно шмыгнул в переулок.
Возле банка собрался народ. Среди толпы высилась могучая фигура Малинина.