Самая крепкая часть тела - та, которой чаще всего пользуются. Надо подставлять себя под удары судьбы, чтобы, сражаясь с нами, она делала нас тверже; постепенно она сама сделает нас равными себе, и привычка к опасности даст нам презрение к опасности. (13) Так, у корабельщиков, борющихся с морем, бывает твердая загрубелая кожа; у земледельцев - натертые мозолями руки; у солдат от метания дротиков могучие предплечья; у бегунов - подвижные, легкие члены, словом, крепче всего бывает то, что чаще упражняется. Терпеливо перенося беды, душа достигает того, что начинает презирать это терпеливое перенесение, как вещь совершенно ничтожную. Во что могло бы превратить нас подобное терпение, ты поймешь, если обратишь внимание на племена, так сказать, голые, лишенные самого необходимого и благодаря этому отличающиеся телесной крепостью: им приходится постоянно сталкиваться с трудностями, и как много это им дает! (14) Я имею в виду те племена, на которые не распространяется римский мир, - германцев и разные кочевые народы, бродящие у берегов Истра. У них там вечная зима, мрачное, низко нависающее небо придавливает их к земле, скупая бесплодная почва не дает им почти ничего; от дождя они накрываются листвой или соломой, рыщут по льду замерзших болот и озер, добывая себе пропитание охотой. (15) Они кажутся тебе несчастными? Не может быть несчастья там, где обычай привел людей назад к природе. Занятия, первоначально вызванные необходимостью, постепенно превратились в удовольствие. Они не строят домов, не имеют собственных жилищ, отдыхая там, где застигнет их усталость; пища самая простая, и добывать ее приходится голыми руками; климат у них чудовищный; тела не покрыты одеждой; все это кажется тебе ужасным, но подумай, сколько народов всегда так живут!
(16) Ты удивляешься, что на долю хороших людей выпадают потрясения: но ведь без этого они не обрели бы твердости. Дерево вырастает сильным и крепким лишь там, где его постоянно сотрясают порывы ветра; терзаемое бурей, оно становится тверже и прочнее вонзает корни в землю; а те, что выросли в солнечных долинах, легко ломаются. Так что хорошим людям полезно жить среди ужасов: только так они могут стать бесстрашными - и почаще переносить то, что является злом лишь для того, кто плохо его переносит.
5. (1) Прибавь к этому еще вот что: лучшие люди трудятся и, так сказать, несут воинскую службу ради общего блага.
Бог, как и мудрый человек, желает показать всем: то, к чему стремится чернь, не есть благо, а то, чего она боится, не есть зло. Настоящее благо - это то, что достается на долю только хороших людей, а настоящее зло бывает уделом только мерзавцев. (2) Слепота может по праву считаться проклятием, если будут слепнуть лишь те, кто заслуживает ослепления; и вот, дабы люди не сочли ее настоящим злом, пусть не увидят больше света такие, как Аппий и Марцелл. Богатство не есть благо, и, дабы сделать это очевидным, пусть богатеет сводник Элий, пусть люди видят деньги не только в храмах, но и в публичном доме. Каким еще способом удалось бы богу выставить на посрамление вожделенные для нас вещи, как не отняв их у лучших из людей и не отдав самым низким подлецам?
(3) "Однако все-таки несправедливо, чтобы добрый человек болел, чтобы его заковывали в цепи или вздергивали на дыбе в то самое время, как дурные люди ходят себе здоровые, свободные и ухоженные". Ты так думаешь? В таком случае несправедливо и то, чтобы доблестные мужи брались за оружие, ночевали в лагере и с наскоро перевязанными ранами стояли бы на часах у вала, в то время как всякие педерасты и развратники гуляют в полной безопасности по городу. В таком случае будет несправедливо и то, чтобы благороднейшие из дев поднимались среди ночи для свершения священнодействий, в то время как гулящие девки наслаждаются глубоким сном. - (4) Работа зовет лучших. Сенат часто заседает целый день напролет, а в это время люди, не стоящие ни гроша, отдыхают за городом на лужайке, или сидят где-нибудь в кабачке, или развлекаются в веселой компании.
Так уж заведено в мире - этом большом государстве: добрые люди трудятся, расходуют все силы и сами расходуются, причем по своей воле; судьбе не приходится тащить их, они сами идут за ней и торопятся поспеть. Если бы они знали, как, они бы перегнали ее. (5) Помню, вот еще какую мужественную речь я слыхал от нашего доблестного Деметрия: "О бессмертные боги, у меня на вас только одна жалоба: почему вы не открыли мне вашу волю раньше? Я первым, по собственному почину принялся бы за то, к чему вы меня сейчас призвали. Вы хотите взять моих детей? - Я для вас завел их. Хотите какую-то часть моего тела? - Берите, это немного, ведь скоро мне все равно отдавать все. Хотите дух мой? - Пожалуйста, я без промедления верну вам то, что вы мне дали. Я охотно отдам вам все, чего бы вы ни попросили. Но дело в том, что я предпочел бы предложить вам сам, не дожидаясь просьбы. Зачем вам было отнимать то, что вы всегда могли получить в дар? Впрочем, и сейчас вы не отнимаете, ибо нельзя отнять вещь у того, кто не старается ее удержать".
(6) Я ничего не делаю по принуждению; я ничего не терплю против воли; я не раб божий, я божий последователь, тем более, что я знаю, что все на свете происходит по твердо определенному вечному закону. (7) Каждого из нас ведет судьба, и с первой минуты рождения определено, сколько кому осталось жить. Одна причина ведет за собой другую, длинная цепь событий определяет всякое происшествие и частной и общественной жизни. Надо мужественно переносить все, что случается, ибо то, что мы считаем случайностью, на самом деле происходит закономерно. Чему ты будешь радоваться, о чем плакать, - все это было изначально установлено; и хотя жизни отдельных людей на первый взгляд поражают разнообразием, смысл их сводится к одному: мы овладеваем обреченными на гибель вещами, и сами тоже обречены на гибель. (8) Так что же мы возмущаемся? Что жалуемся? На то мы и рождены. Пусть природа распорядится принадлежащими ей телами, как захочет; мужественные и всем довольные, мы будем думать о том, что погибает не наше достояние: наше все при нас.
Как поступает добрый человек? - Отдается на волю рока. Большое утешение - знать, что тебя тащит вместе со всей вселенной; мы не знаем, что распоряжается нашей жизнью и смертью, но знаем, что та же необходимость управляет и богами. Одно и то же необратимое движение увлекает за собой богов и людей. Сам творец и правитель вселенной, написавший законы судьбы, следует им; однажды издав приказ, он сам теперь вечно повинуется. - (9) "Отчего же, однако, бог был так несправедлив в распределении судеб, зачем для хороших людей он предначертал бедность, раны и горькую смерть?" - Мастер не властен изменить саму материю, но лишь может придать ей ту или иную форму. Есть вещи, которые невозможно отделить от других: они встречаются только вместе, нераздельно. Существа, тупые и ленивые от природы, рождающиеся для сна или для бодрствования, едва отличимого от сна, составляются из слабых, косных элементов. Чтобы получился муж, о котором стоило бы говорить, надо, чтобы действовал более сильный рок. Путь его не будет гладок: он должен будет подниматься и падать, бороться с волнами и направлять свой корабль меж водоворотов. Ему придется прокладывать себе дорогу наперекор фортуне, по каменистым кручам; сделать их ровнее и мягче - его задача. Золото получает пробу в огне, доблестный муж - в несчастье. (10) Посмотри, как высоко надо подняться добродетели, и ты поймешь, что путь ее не может быть безопасным:
Труден путь вначале и крут; отдохнувшие кони
Еле взбираются там поутру. Середина дороги
Так высока, что я сам порой от страха бледнею,
Глядя вниз на моря и на земли. Конец же дороги -
Чуть не отвесный обрывистый спуск; тут нужна осторожность,
Чтобы не сверзиться в пропасть; тут даже Фетида-богиня
Каждый вечер пугается вновь за меня и морские
Волны шлет мне навстречу, со дна поднимая…
(11) Услышав эти слова, благородный юноша отвечал: "Эта дорога по мне; поднимаюсь. По таким местам стоит пройти, даже если мне суждено упасть". Его собеседник вновь пытается запугать отважную душу: