С точки зрения принципов в политической доктрине фашизма была преодолена всякая гражданская и демократическая идеология. Было восстановлено главенство государства над нацией и народом, то есть достоинство верховной власти, единственно способной дать нации истинное самосознание, единую форму и волю, сделать ее сопричастной сверхъестественному порядку. Муссолини утверждал (1924 г.): "Без государства нет нации. Есть лишь человеческие массы, поддающиеся любому дроблению, которому может подвергнуть их история" - и: "Только государство создает костяк народов" (1927 г.). Уточняя, он добавил: "Не нация порождает государство. Напротив нация создается государством, которое дает народу… волю, а следовательно действенное существование". Выражение: "Народ это тело государства, а государство - душа тела" (1934 г.) при правильном истолковании ведёт нас к классической идее динамичной и творческой связи между "формой" и "материей". Народ, "нация" в общем, природном, а также романтическом понимании есть лишь "материя" (тело), государство же - форма, понимаемая как организующая и одухотворяющая сила, согласно толкованию, данному "материи" и "форме" традиционной философией, начиная с Аристотеля.
Таким образом, была отвергнута выхолощенная концепция государства, согласно которой обязанности последнего ограничиваются исключительно соблюдением "негативных свобод" граждан как простых эмпирических индивидов и обеспечением "определенного уровня благосостояния и относительно мирного общественного сосуществования". Такое понимание государства требует от него лишь отражать или пассивно следовать силам общественно-экономической действительности, за которыми признается абсолютное первенство. Фашизм отказался и от чисто бюрократической идеи "общественного управления", которая по своей форме и духу представляет собой лишь многократно увеличенный образ обычной частной фирмы, преследующей исключительно утилитарные цели.
Добавив к своей концепции государственного устройства триаду "авторитет, порядок и справедливость", фашизм, тем самым, вернулся к традиции, лежавшей в основе величайших европейских государств. Кроме того, он воскресил или, по крайней мере, попытался воскресить римскую идею как высшую и особую интеграцию "мифа" о новом политическом организме, "сильном и органичном". Для Муссолини римская традиция была не простой фигурой речи, но "идеей силы", идеалом для воспитания нового типа человека, который должен был взять власть в свои руки. "Рим - это наша точка отсчета и наш ориентир. Это наш символ, это наш миф" (1922 г.). Данные слова - свидетельство правильного выбора и великой отваги; в них сквозит желание протянуть мост над бездной веков, восстановить преемственность с единственно ценным наследием итальянской истории. Однако, это удалось лишь в том, что касалось значения государства и авторитета ("трелит" в классическом значении), мужественной этики и стиля твердости и дисциплины, предложенных фашизмом итальянцам. К более глубокому пониманию римского символа - его духовного, мировоззренческого измерения - и древнеримского мира в целом официальный фашизм приблизиться не сумел. Людей, способных справиться с этой задачей либо не было, либо их не использовали.
IV
Исходя из сказанного ранее, можно утверждать, что с точки зрения правых фашистская доктрина государства в её основных чертах заслуживает положительной оценки. В этом смысле фашизм был законным наследником здоровой традиционной политической мысли, поэтому пристрастная, односторонне очерняющая полемика антифашистов должна быть решительно опровергнута. Однако здесь необходимо внести некоторые оговорки. Во-первых, следует уточнить, на чём стоило бы сделать основной упор при конкретной реализации данной доктрины, дабы придать ей бесспорный характер. Во-вторых, стоит указать на ошибки, допущенные фашизмом в его практической деятельности, что отрицательно повлияло на всю систему в целом.
По первому вопросу скажем лишь то, что принцип главенства государства над народом и нацией должен был раскрыться в идейном противопоставлении государства "обществу". Под "обществом" мы понимаем здесь все ценности, интересы и склонности, относящиеся к физической и растительной стороне жизни сообщества и составляющих его индивидов. С точки зрения доктрины существует фундаментальное противоречие между политическими системами, основанными на идее государства и теми, в основе которых лежит идея "общества" ("социальный" тип государства). К последним относятся все разновидности правовых, договорных и демократических государств на утилитарной основе, логическое развитие которых ведёт от либеральной демократии к появлению так называемых "народных демократий", то есть коммунизма и марксизма.
Указанное противоречие непосредственно связано с разным отношением к политике как таковой. В первом случае политический уровень воспринимают как уровень в некотором смысле "трансцендентный". Суть в том, что государство позволяет хотя бы частично раскрыть то "героическое" или воинское содержание, которое заложено в идее верноподданного служения, понимаемого как честь. Речь идёт об особом, высоком идеальном напряжении, которое выводит за пределы не только гедонистических (связанных с материальным благополучием), но и эвдемонистических (относящихся к довольству духовному) ценностей. Фашизм бесспорно пытался подчеркнуть это измерение политической реальности (противоположное "социальной"). С одной стороны, это было отчасти вызвано стремлением к антибуржуазной, воинственной и даже опасной жизни (известное выражение Муссолини: "жить с опасностью", взятое им у Ницше; в чём безошибочно угадывается влияние экзистенциального, фронтового компонента фашизма). С другой - требованием интеграции человека путем "имманентной связи с высшим законом, объективной волей, превосходящей отдельного индивида". Сам факт выдвижения подобного требования имеет огромное значение, даже, несмотря на то, что его содержание не было должным образом раскрыто.
Сложно дать однозначную оценку тем мерам, при помощи которых фашизм пытался осуществить указанное требование (которое необходимо признать безукоризненным дополнением к вышеописанной доктрине государства) на практике. Невозможно отрицать насильственный и внешний характер отдельных инициатив и обычаев фашистской Италии. Однако, это не даёт права пренебрегать проблемой, которая и сегодня не потеряла своего значения. Суть её в следующем: что делать с присущей человеку тягой к "самопреодолению", которую можно временно подавить или приглушить, но невозможно искоренить окончательно, кроме крайних случаев систематического вырождения. "Национальные революции" прошлого пытались создать политический центр кристаллизации этого стремления (вновь подчеркиваем действие "формы" на "материю"), дабы воспрепятствовать его одичанию и проявлению или прорыву в разрушительных формах. Действительно, невозможно было отрицать глубинного экзистенциального кризиса, вызванного попыткой буржуазной цивилизации "рационализировать" существование. Свидетельством того стали многочисленные прорывы иррационального и "стихийного" (в смысле стихийности сил природы) сквозь трещины этой цивилизации во всех сферах жизни.
Современная цивилизация, вернувшаяся к этой "рационалистической" причуде, напротив, стремится устранить и опорочить всё, связанное с экзистенциальным напряжением, героизмом и животворящей силой мифа, ради торжества "социального" (а не политического) идеала физического благополучия. Однако совершенно справедливо было указано на неизбежность глубокого кризиса в момент, когда, наконец, prosperity и благополучие наскучат. Предвестники его многочисленны: всевозможные формы слепого, анархического и разрушительного бунта молодежи, разгорающегося в самых благополучных странах, свидетельствуют об абсурдности и отсутствии всякого смысла в социализированном, рационализированном и материалистическом существовании, втиснутом в рамки так называемого "общества потребления". Стихийная тяга к "самопреодолению" не находит более объекта приложения и, предоставленная сама себе, дичает.
В традиционном обществе эта проблема решалась благодаря наличию особой литургии или мистики верховной власти, составляющей неотъемлемую часть системы. Поэтому не стоит огульно осуждать шаги, предпринятые фашизмом в его стремлении сохранить общую атмосферу высокого напряжения. Скорее следует провести границу, за пределами которой эти начинания обретали пародийный и неподлинный характер. С одной стороны, это было вызвано несовпадением принципов и целей, с другой - отсутствием подходящих людей.