Помимо того фашистская реформа предусматривала смешанную систему, в которой выборы дополнялись утверждением сверху: "корпорация" выдвигала не одного, а нескольких кандидатов, из которых правительство делало выбор. Это позволяло учесть и иные критерии, в том числе политические, однако без ущерба основному принципу профессионализма. С этой точки зрения фашистская реформа имела продуманный характер и заслуживает одобрения. Вопрос же о практической реализации этих принципов, как мы уже неоднократно говорили, выходит за рамки настоящего исследования.
Наконец, основной задачей Корпоративной Палаты должна была стать не "дискуссия", но скоординированная работа, допускающая критику в технических и практических вопросах, но не в области политики. Однако это ограничение сферы деятельности, свойственное профессиональному представительству с неизбежным преобладанием производственных экономических интересов, требовало соответствующего законодательного закрепления иерархического принципа, как высшей инстанции, связанной с областью конечных целей. С отменой многопартийности и деполитизацией органов представительства требовалось сосредоточить чистый политический принцип на ином, вышестоящем уровне.
Образцом подобного устройства в государстве традиционного типа служил двухпалатный парламент, состоящий из Нижней и Верхней Палаты. В качестве примера из сравнительно недавнего прошлого можно привести английский парламент в его изначальном виде, с палатой общин и палатой лордов. В связи с указанной профессионализацией и корпоративизацией парламента, и практически полным отсутствием в современном обществе организованных "сословий", как носителей высших ценностей или традиций, подобное разделение представляется более чем необходимым. Ко времени прихода фашистов к власти в Италии существовали Палата депутатов и Сенат. Фашисты не отменили этого деления, но оставили практически без изменения "Верхнюю Палату" - Сенат который в целом сохранил прежний характер декоративной и неэффективной надстройки. Вышестоящей иерархической инстанцией по отношению к Корпоративной Палате мог бы стать Сенат, члены которого назначались бы исключительно сверху и преимущественно на основе их политических качеств, как представители "трансцендентного" измерения государства, а, следовательно, с учётом духовных, метаэкономических и национальных факторов. Основной задачей нового Сената должно было стать поддержание главенства "целей" над "средствами", то есть установление и утверждение естественной иерархии ценностей и интересов.
Но в этом отношении революционная преобразовательная сила фашизма остановилась на полпути. Сенат в основном сохранил лицо, данное ему традицией конца 18 - начала 19 вв., и практически бездействовал. Одной из причин стало чрезмерное количество различных учреждений: партийных иерархий вплоть до Большого Совета, притязающих преимущественно на политическую роль; монархических учреждений, сохранившихся от прежней Италии. К последним относился вышеупомянутый Сенат, а также Итальянская Академия. По идее, именно Академия должна была собрать в своих стенах представителей высших ценностей, задачей которых, в свою очередь, должно было стать активное утверждение этих ценностей, а не бесплодные академические изыскания. Все перечисленные учреждения необходимо было подвергнуть переоценке, сохранив или преобразовав одни из них, и распустив другие. В связи с этим напомним сказанное нами о необходимости создания "Ордена", который мог бы стать основным ядром Верхней Палаты. Тем не менее, учитывая нынешнее состояние Палаты Депутатов и нового Сената, где восторжествовал абсурдный избирательный принцип абсолютной демократии, с точки зрения идей парламентская реформа фашизма, несмотря на указанные недостатки, заслуживает положительной оценки.
Безусловно, к второстепенными и малозначительным сторонам фашизма следует отнести ложную идею "государства Труда" (к слову сказать, сохранившуюся в новой конституции демократического итальянского государства), концепцию "этического государства" (наставника для несовершеннолетних преступников) и ещё более сомнительную концепцию "гуманизма труда" (мы имеем в виду идеи Дж. Джентиле).
Действительно, устами самого Муссолини фашизм недвусмысленно заявил, что "корпорации являются средством, а не целью" (1934). Корпорация - это институт, посредством которого "в государство включается прежде чуждый ему и беспорядочный мир экономики" (1934), а политическая дисциплина дополняется дисциплиной экономической. Но корпоративизм не должен превратиться в некого "Троянского коня", некую маску, под прикрытием которой завершается штурм государства со стороны экономики, то есть происходит деградация и инволюция самой идеи государства. Именно к этому вёл так называемый "панкорпоративизм", представителями которого стали отдельные интеллектуалы вроде Джентиле, рьяно отстававшие эту идею на совещании в Ферраре в 1932 г. Схожих воззрений придерживались сторонники своеобразного корпоративного коммунизма (частично национализированная "частная корпорация") и те, кто настаивал на роспуске партии во имя создания чисто корпоративно-синдикалистского государства. Однако все эти тенденции не имели серьезных последствий в практическом плане.
В то же время, разрыв между политической и корпоративной областями не был преодолен и сверху, посредством национализирующего "тоталитаризма". Действительно, Муссолини считал, что помимо высокого идейного напряжения и введения "политической дисциплины наряду с дисциплиной экономической… что поставило бы долг над противоборством различных интересов", третьим условием для проведения в жизнь "полного, комплексного, интегрального корпоративизма" было тоталитарное государство (1933). Однако, он же говорил: "Корпоративная экономика многообразна и гармонична. Фашизм никогда не стремился свести всю ее целиком к наибольшему общему знаменателю, то есть передать всю национальную экономику в монополию государству. Корпорации дисциплинируют хозяйственную жизнь нации, и государство вмешивается лишь в область, связанную с обороной". Было чётко заявлено: "корпоративное государство - не экономическое государство", что следует понимать двояко: с одной стороны, корпорация не должна была стать средством централизующей национализации, с другой - орудием для штурма государства со стороны экономики.
IX
Перейдём к рассмотрению корпоративного принципа в его социально-экономическом аспекте. В этом отношении фашизм также попытался восстановить традиционный принцип "корпорации", понимаемой как органичное производственное единство, не расколотое духом классовой борьбы. Действительно, корпорация в том виде, как она существовала в рамках ремесленничества до наступления крайней индустриализации, как и корпорации времён расцвета Средневековья (примечательно, что их уничтожение стало одним из первых шагов, предпринятых Французской революцией), представляла собой образец, который с соответствующими поправками мог - и может поныне - послужить моделью для общего преобразования, основанного на органичном принципе. Однако на практике этот принцип был реализован лишь частично, что было обусловлено сохранившимися в фашизме пережитками первоначального революционного периода. Прежде всего, речь идёт о синдикализме, который продолжал оказывать заметное влияние на Муссолини и его окружение.
Синдикат или профсоюз, как надпроизводственная организация, неразрывно связан с концепцией классовой борьбы и, следовательно, с общим марксистским взглядом на общество. Он представляет собой своего рода государство в государстве и поэтому является характерной чертой системы, в которой авторитет государства ослаблен. "Класс", организующийся в профсоюз, - это часть нации, желающая вершить справедливость от своего имени и переходящая к прямому действию, каковое, в сущности, является шантажом, независимо от достигаемого результата. Пресловутое "синдикатов право" - это право, изъятое из области действительного права, распоряжаться которой может только суверенное государство. Известно, что у Сореля, поклонником которого некогда был Муссолини, синдикализм обретает прямо революционные черты и непосредственно связан с соответствующим "мифом" или общей идейной силой.
С другой стороны, известно, что синдикализм в любой не полностью социалистической системе, где сохраняется капитализм и частная инициатива, неизбежно приводит к возникновению хаотической, неорганичной и нестабильной ситуации. Борьба между рабочими и работодателями, где орудием первых служат забастовки и другие формы шантажа, а вторые ограничиваются всё более слабой и редкой защитой в виде "локаутов", перерастает в мелочные стычки и нападки. Каждый заботится лишь об удовлетворении собственных интересов, не задумываясь о вреде, который наносят их частные требования экономике в целом. Заботу же об общем интересе обычно перекладывают на плечи государства и правительства, которое вынужденно разрываться на части, чтобы заткнуть прорехи и удержать от развала шаткую систему. Только веруя в чудо какой-нибудь "предустановленной гармонии" лейбницкого типа, можно вообразить, что в обществе, где государство вынужденно идти на уступки синдикализму как самоорганизующейся силе, экономика может развиваться нормально. Совершенно очевидно, что в результате роста разногласий и неполадок в конце концов единственным разумным решением останется разрушить всё до основания и сделать окончательный выбор в пользу социализма, который при помощи всеобщего планирования сумеет восстановить принцип порядка и дисциплины. Экономическое положение современной Италии служит более чем красноречивым доказательством этой истины.