- Значит, так, мужики! Действуем быстро, пока не собралась толпа. Едем направо в переулок, потом по бульвару Независимости прямо в саванну, а там посмотрим. Пусть парень пока возьмет под уздцы ваших лошадей и доведет вас до переулка, а я поеду сам. Главное - не показать коню, что ты его боишься, надо быть уверенным в себе. Берешь в левую руку поводья и ею же держишься за луку седла. Левую ногу в стремя, правой рукой стремя придерживаешь, угнездил ногу прочно, толчок правой, замах, хоп! - и ты в седле.
Произнося последние наставления, я одновременно и демонстрировал. Довольно плотно шлепнувшись в седло, я тут же крепко сжал коленями бока моего скакуна, желая показать ему, что я хозяин. Конь коротко заржал, вздыбился, крутнулся на месте и в два маха вынес меня точно на середину нашего перекрестка. Дальше все было, как в кино. Будто специально, с горки от рынка подлетело такси. Животное, скользя копытами, осело на задние ноги, такси, визжа тормозами, - на все четыре колеса. Водитель бешено заклаксонил. Конь мой от испуга прыгнул направо и влетел под железнодорожный мостик. Месяцами на этой злосчастной заброшенной городской ветке не наблюдалось никакого движения, но именно сейчас прямо над нами пропыхтел маневровый тепловозик, да еще и пронзительно свистнул, не знаю для чего. Лошадь, оскаля зубы и прижав уши, рванула сумасшедшим наметом по переулку в сторону реки. Я не понимал, почему я был еще в седле, а не на земле, Теоретически я знал, что нужно предоставить ей свободу, и поэтому, бросив поводья, вцепившись в луку седла, мысленно умолял ее: "Только не останавливайся, милая, только не тормозни!" Наверное, жители прибрежных переулков и улиц надолго запомнили такое необычное цирковое шоу, а уж окрестные собаки наверняка пронесут этот экстаз сквозь годы, ибо они передавали нас друг другу по эстафете из квартала в квартал.
Видимо, она действительно была скаковой лошадью: она носила меня по пыльному лабиринту, может быть, полчаса. Постепенно ее галоп становился все ровнее и плавнее, и через некоторое время мне стало так удобно, что я совсем обнаглел - отцепился от луки, скрестил руки на груди и, глядя гордо на многочисленных зрителей, время от времени кричал им вроде как бы небрежно: "Эй, кто-нибудь, остановите эту неутомимую клячу, а то у нее уздечка лопнула!" В конце концов мы выскочили опять к железнодорожной линии, с канавой перед ней, как раз напротив бульвара Независимости. Метров за пятьдесят до препятствия умный конь замедлил бег, перешел на рысь, потом на шаг и окончательно остановился перед канавой. Я слез, взял повод в правую руку, а левой обнял его за шею и сказал: "Ай, какой ты молодец и какой же я дурак!"
Он стоял совсем смирно, кося на меня глазом, шея его была слегка влажной, от шкуры вкусно и густо пахло потом. Я потянул его за собой через канаву и наверх на насыпь, он шел послушно, хотя было заметно, что к рельсам у него недоверие. "Что же делать? - подумал я, переведя лошадь через насыпь и городское асфальтовое кольцо и остановившись в начале бульвара. - Ведь ребята, должно быть, уж давно ждут меня в саванне, а я боюсь теперь садиться". Но, видимо, слух о нашей очередной затее уже облетел весь город, так как от ближайшей лавчонки бежала ко мне небольшая компания молодых мужчин.
- Я первый, сэр, я первый! - закричал первый, подбегая к нам. И, не дожидаясь ответа, он перехватил у меня повод.
- Садитесь, садитесь, а я поведу лошадь!
Я понял, что это лучший выход избежать участливых доброжелателей, и быстро сел в седло. Мы торжественно поехали шагом по широкому бульвару в тени громадных манговых деревьев вдоль глинобитных хижин, перед которыми сидели все жители от мала до велика, приветствуя нас и наслаждаясь зрелищем. Когда бульвар кончился, мы продолжили свой путь по дороге среди саванны, но и следа моих друзей не было, то есть в буквальном смысле этого слова, потому что я исследовал отпечатки в пыли, сравнивая их со следами копыт моего скакуна. Полно было следов ослиных и велосипедных, но не лошадиных. Через полкилометра мы повернули обратно и, продемонстрировав жителям вторую серию, добрались таким же манером до нашего двора. Там мои друзья сидели в креслах вокруг столика и вместе с Ламе и появившимся Ришко пили пиво со льдом. Лошади смирно стояли, привязанные к пальмам, рядом на земле дремал их поводырь.
- Куда ты исчез? - недовольно спросил Виктор.
- Как так "исчез"?
- Понимаешь, - объяснил Роже, - мы потихоньку взбирались на лошадей, а когда взобрались, смотрим, а тебя уже нет.
Я рассказал в деталях о моем рейде, и они, конечно, с наслаждением осмеяли меня.
- А вы почему не приехали? - спросил я.
- Почему, почему… - забурчал сразу помрачневший Виктор. - Любовнички, тоже мне…
- Ты это про кого?
- Про лошадей, - объяснил терпеливо Роже. - Мы не придали значения тому, что у меня жеребец, а у Виктора - кобыла. Когда парень отпустил поводья, мой жеребец пристроился за кобылой.
- Ну и что потом?
- Что потом, что потом! - вскинулся Виктор. - Поставил мне на плечи свои копыта, вот и все потом!
- Ха-ха-ха!.. А ты где был, Роже?
- А я съехал по крупу прямо под ноги жеребцу, такие большие копыта! Но я успел откатиться в сторону… пришлось нам вернуться обратно.
- Ну, вы гиганты! Это, Витя, тебе наука - не мешай любви! Ха-ха! Как там, с копытами-то на плечах?!
- Иди, иди… Чини свою лопнувшую уздечку, ездок!
ГЛАВА 9
В пятницу после полудня мы втроем лениво сидели на террасе, изнывая от жары и скуки. Вдруг у калитки приветливо заурчал Бубу, и появилась знакомая фигура. Ришко! С его приходом все оживились: он всегда излучает энергию.
- Мужики, завтра идем на капитана!
- А куда? - спросил я.
- На водопад Фелу.
- Ну-у, - сказал Виктор, - на твоей двушвухе целый день пилить, а наша вообще туда не пройдет.
- Все в порядке, я договорился, сегодня вечером возьму джип у Самира. Чтобы все завтра были внизу в шесть утра!
- Ой-ой, - заныли мы в один голос. - Ничего-ничего, пораньше ляжете, полуночники! - И он исчез.
Идти на капитана было моей давней мечтой. Капитаном в тех краях зовут нильского окуня. Это огромная древняя рыба, кроме хряща, никаких костей в ней нет. Размеров она достигает неправдоподобных - я однажды видел, как сетями выловили капитана около трех метров длиной и четыреста килограммов весом. Представьте себе этакого быстро плавающего, толстого, с тупой мордой, широко открывающейся квадратной пастью с четырьмя роговыми пластина-ми вместо зубов, хватающего и заглатывающего все, что подвернется. Натуральный бифштекс из капитана может, по-моему, сравниться только со свежезажаренным лососем. Чтобы поймать эту свинью без сетей, требовались кое-какие специальные вещи, и вот теперь у Ришко было все готово.
Водопад Фелу в мокрый сезон очень напоминал знаменитую Ниагару, только раза в два поуже и в три пониже, а в сухой там торчал каменный уступ с тремя основными промоинами, сквозь которые вниз бешено рвалась вода, и десятком маленьких. Под уступом покоилось вполне большое озеро, являвшееся целью нашего рыболовного путешествия. Дело в том, что осенью при наступлении сухого времени года уровень воды спадал довольно резко, и река выжурчивала из озера по каменистому перекату, где действительно курице было по колено. И вот несколько больших капитанов, задержавшись неосмотрительно в глубине озера, оказались отделенными перекатом от основного речного русла. За прошедшие месяцы они подъели все озерные запасы средней и даже мелкой рыбы и начали голодать. Местные рыбаки сообщили об этом Ришко, и он организовал нашу экспедицию.
Нам потребовалось три часа, чтобы на джипе проехать те шестьдесят километров от города до водопада, но сейчас мой рассказ не о том. Ришко выбрал место, где скала полого уходила в воду, и у самой кромки была большая яма, заполненная песком.
- Здесь будем упираться, - сказал он.
- Зачем упираться? - спросил я.
- Увидишь, если повезет, - коротко ответил он и принес из машины сумку и большую тяжелую деревянную дубину. Из сумки он вынул кольцо полуторамиллиметровой нейлоновой лесы, один конец которой привязал к стволу стоящего метрах в пяти позади нас дерева. К другому концу лесы была накрепко приделана басовая гитарная струна ("Чтобы не перекусил", - объяснил Ришко), завершавшаяся тройником из десятисантиметровых угрожающе блестевших стальных крючков.
- Роже, принеси, пожалуйста, бачок с живцом. Живцы были чуть ли не по полкило весом каждый.
- Вот мы его накормим, - бормотал Ришко, всаживая тройник бедному живцу в спину.
Он опять полез в сумку, вынул оттуда моток изоленты и кожаные перчатки. Сначала он обмотал все пальцы на обеих руках изолентой и затем надел перчатки.
- Как, без спиннинга? - удивился я.
- Без, - ответил он. - Капитана не надо водить, с капитаном надо упираться. Ты меня держишь первый, понял? Посторонись, мужики! - И, раскрутив над головой снасть, он довольно удачно забросил ее метров на тридцать от берега. Потом накрутил лесу на оба кулака и начал лениво ее подергивать, Мы напряженно ждали.
Ничего не произошло. После минутного ожидания Ришко потянул лесу к себе и в конце концов вытащил живца на наклонную скальную плоскость, где мы стояли. При этом один из крючков, конечно, зацепился за подводный край скалы, и мне пришлось лезть в воду, чтобы его отцепить.
- Живец уже снулый и растерзанный, - сказал я.
- За камни цеплялся, - ответил Ришко, - Роже, давай следующего.
- Лучше бы их сами съели, - хмуро произнес Виктор. По-моему, это была его первая фраза за всю дорогу и рыбалку.
- Избаловались мы здесь, - заметил Роже, - всем известно, что рыбная ловля предполагает великое терпение.