Для меня море Уэдделла, паковый лед и морские леопарды так же далеки, как Уэльс. Тюлень-крабоед кажется мне не более реальным, чем король Артур и летчик-ас Уильям Бишоп. Пока что Стивенсон прав, обращаясь мной так, будто я им не подхожу и поэтому чужак на шхуне. Антарктида не значила для меня ничего по сравнению с Эннид Малдун. Я бы сразу согласился переименовать Антарктиду в Землю Эннид Малдун. Но я подозревал, что это поменяется, как только я предстану перед Шеклтоном.
Я спрашиваю Холнесса, видел ли он когда-нибудь айсберги.
- Пойдем, попробуем сделать несколько шагов, - говорит он, и я встаю.
Ясно, он видел айсберги, конечно, в Северном море, и там они были другие, меньше и другого цвета.
Я делал первые шаги после двух дней сидения скорчившись в шкафу, и легкая бортовая качка баркентины усиливала ощущение, что я наступаю на шары, а вместо коленных суставов у меня шарниры. О том, что многие айсберги не белые, а голубые, голубые, как летнее небо, или зеленые, как бутылочное стекло, и красные, как палящее солнце, рассказал мне однажды вечером в "Ритце" Том Крин. Холнесс разрешает мне снова сесть. Я говорю: "Уфф!", и он улыбается.
- Все обойдется. Через пару часов сможешь залезать на ванты. И достаточно скоро увидишь свой первый айсберг. Во всяком случае, я тебе этого желаю. Было бы хорошо, если бы ты остался на борту.
- К сожалению, это зависит не от меня. Но все равно спасибо, Холнесс.
Из-за того, что ему больше нечем заняться, он трет руки одна о другую.
- Айсберги есть не только в воде, - вздыхает он. - Их полно на корабле. Если только ты понимаешь, о чем я.
"Как ваши дела, мистер Блэкборо?"
Я понимаю, что имеет в виду добрый кочегар Холи. Я мало знал о том, с чем связана различная окраска льдов (пока Том Крин не объяснил мне, что в случае с зелеными и красными льдами "виноваты" два вида крохотных водорослей, в то время как голубой лед - это чистый лед глетчеров, почти целиком состоящий из воды, а привычный всем нам белый лед бел потому, что в его состав входит много воздуха), но я точно знаю, что за айсберги я вижу перед собой (я даже не нуждаюсь в пояснениях такого знатока льдов, как Том Крин), когда в дверях появляются Стивенсон, Винсент и кэп Уорсли.
Кожа кочегара имеет зеленоватый оттенок из-за ядовитой угольной пыли, боцман весь красный от высокого давления, а кэп Уорсли такой же синий, как его куртка: он холодный человек. Его дружелюбие такое же холодное, как его уверенность. За те несколько раз, когда я имел возможность наблюдать за шкипером "Эндьюранса", мне постоянно хотелось спросить его об этом. Как бы мне хотелось, чтобы он замечал меня, а не просто мимоходом окидывал взглядом. Мое желание наконец осуществилось, но я не испытываю особой радости от того, что взгляд Уорсли остановился на мне.
- Спасибо, Холнесс, - говорит он, не сводя с меня глаз, и подходит ближе. Холнесс хлопает меня по спине и протискивается между Стивенсоном и Винсентом к двери. - Как ваши дела, мистер Блэкборо?
- Спасибо, сэр, хорошо.
- Вы, должно быть, умираете с голоду. И здесь внизу чертовски холодно. - Он подходит к шкафчику. - Вы сидели в нем.
Это не вопрос, а констатация факта.
Он, согнувшись, заглядывает внутрь:
- Хорошо. Сейчас вы здесь.
Мне тоже ничего другого не приходит на ум. Я говорю:
- Да, сэр.
Винсент, не удостоивший меня взглядом, считает себя обязанным прийти на помощь шкиперу:
- Кто должен убирать свинство в шкафу?
Уорсли поворачивается к нам и говорит:
- Стивенсон…
Тот неправильно его понимает и сразу начинает протестовать: он, мол, меня всего лишь обнаружил. Кто тайком провел меня на борт, он не знает. Почему он должен отвечать за мое дерьмо?
- Стивенсон, - Уорсли спокойно начинает сначала, - вы сейчас не на вахте. Используйте свое время и поспите. Мне нужно поговорить с боцманом и мистером Блэкборо. Вы передали плотнику, что бункер неисправен?
- Да, сэр. Макниш позаботится об этом.
- Ну так идите спать.
Стивенсон представлял себе дело по-другому. Вопреки моей просьбе он рассказал все Винсенту, а сейчас ему не разрешают даже понаблюдать, как тот будет расправляться со мной. Испепелив меня взглядом, Стивенсон уходит.
- Джон, повторите, пожалуйста, ваш вопрос, - говорит шкипер, и Винсент повторяет свои мерзкие слова.
Сейчас, когда он остался наедине с нарушителем и блюстителем закона, каковым является капитан в открытом море, кровь ударяет ему в голову от гнева, потому что я осмелился не подчиниться решению Шеклтона не брать меня на борт.
Но не это было истинной причиной гнева боцмана, который ничего не стоит как разгадать, так и предвидеть, если даже такая простая душа, как Стивенсон, может этим спекулировать. На самом деле Джон Винсент пришел в бешенство из-за того, что его отказ замолвить за меня слово в портовом кабаке ни к чему не привел. И кто он теперь? Шеклтон тут в счет не шел, уже в том трактире он был для Винсента не самым главным лицом.
- Дело совсем не в этом, - говорит он. - Если уж на то пошло, я сам вымою шкаф и позабочусь о том, чтобы со штормовой одеждой было все в порядке. Знаешь, что было бы, - рявкнул он на меня, - если бы в этих широтах одежда для плохой погоды была испорчена из-за такого неразумного молокососа, а? Или ты понятия об этом не имеешь? Что ты лыбишься, как идиот? Когда я тебя выпорю, паренек, и засуну опять в шкаф, ты будешь стоять там прямой, как черенок от швабры!
Когда боцман выдает такое изощренное сравнение, капитан, который все это время расхаживал туда-сюда между мною и Винсентом, издает звук, похожий на смешок. Скорее даже покашливание, но все же это был смех.
- Джон, Джон, - говорит он, - ты просто радуешь меня!
Уорсли останавливается и смотрит на меня:
- Конечно, порядок в шкафу наведет не кто-то, а вы, Блэкборо, это понятно?
- Да, сэр.
- Большей частью штормовая одежда валяется здесь, но это не значит, что она никогда не становится жизненно необходимой. Когда вас осмотрит кто-нибудь из врачей, когда вы поедите и выспитесь, наш боцман покажет вам швабру, о которой он только что упомянул, и вы вычистите шкаф и наведете в нем порядок. Сделаем таким образом, Джон?
- Отлично, Фрэнк, сэр. То есть он переходит под мое начало?
При одной мысли об этом меня бросает в жар, я открываю рот, чтобы высказать протест.
Уорсли говорит:
- Джон, это не мне решать.
Он идет к двери и открывает ее.
- Пойдемте! - зовет он меня и даже делает приглашающий жест. Он почти в хорошем настроении. Мне приходится - не важно, могу я это или нет - встать и на полусогнутых обходить Винсента, который перегораживает мне путь.
- Ну-ка подвинься, упрямый осел! - прикрикивает шкипер на боцмана, и когда тот неохотно подчиняется, Уорсли серьезно спрашивает: - Чего ты хочешь? Что бы я приказал его высечь?
- Я… нет, сэр, - мямлит Винсент.
А Уорсли обращается ко мне так же серьезно:
- Вы англичанин, Блэкборо?
- Валлиец, сэр.
- Валлиец! Еще и это. Вы знаете, откуда я?
- Из Новой Зеландии, сэр?
- Акароа-Крайстчерч, точно. Поскольку мы с вами британцы, Мерс, я не могу обращаться с вами как с военнопленным. Пока мы будем идти до каюты Сэра, я обдумаю, пожалею ли я об этом. Эх, парень, парень! А сейчас все вон отсюда. Из-за неразумного молокососа! Тут все не слишком разумные!
Шерстяное одеяло капитана Скотта
Я следую за капитаном по узкому коридору, идущему вдоль всей нижней палубы и разделяющему ее пополам. Мы идем в сторону носа и минуем один за другим проходы к разным кладовкам. В средней части трюма расположены хранилище для сухих продуктов, где размещены бочонки и ящики с рисом, мукой, сахаром и солью, и хлебная кладовая, которая обита жестью, чтобы мыши и крысы не могли пробраться внутрь. Рядом булькает емкость с пресной водой. В том же помещении хранятся пиво, вино и водка. Мы подходим к парусной каюте, где, как в шкафу, находятся сложенные запасной марсель и более мелкие запасные брамсели. Напротив в малярной кладовой на полках стоят банки с красками и лаками, а под ними лежат тросы, снасти и цепи, которые не используются на палубе.
Все эти помещения настолько крошечные, что в них не повернешься. Грин мне все это уже показывал, поэтому я знаю, где находится рабочее место Винсента, кроме того, дверь в каюту боцмана открыта. В свете свисающей с потолка коптилки можно различить полки, заполненные марлинями, бензелями, шкимушгарами и другими тросами, рассортированными по толщине. Винсент, который шел следом за мной, со всей силы врезал мне по спине и скрылся в своей сумрачной каморке.
От удара у меня захватило дух, и мне пришлось схватиться за стену, чтобы не налететь на капитана, но черта с два я допущу, чтобы это кто-то заметил.
Уорсли ничего и не замечает.
- Идете? - спрашивает он, оказавшись на трапе, ведущем на твиндек.
Или он все же видел, как Винсент меня двинул? Добравшись до верха, он говорит:
- Вы с боцманом еще доставите друг другу много радости.
Трап идет между камбузом и "Ритцем", так что я, едва выйдя из "преисподней", сразу сталкиваюсь с коком. Увидев, перед кем улыбающийся шкипер придерживает дверь, Грин застывает в изумлении.
- Я решил, что тебе понадобится помощник, Чарли, - говорит Уорсли, которого, кажется, ситуация все сильнее забавляет. - Тушеное мясо вчера вечером напоминало по вкусу фарш из собаки.
- Это и был фарш из собаки, - наносит ответный удар Грин, который близко к сердцу принимает любую критику своего поварского искусства. Но удивление от того, что он видит меня на борту, пересиливает даже нападки на подгоревшее блюдо.