ГЛАВА XXXV
- А ведь Ян не ночевал дома… - сказал Ярослав, глянув утром на несмятую постель товарища.
Все удивились, а Луиджи обеспокоился.
- Где же это он мог запропаститься?.. - произнес он. - Дама сердца у него в фантазии, а Рим ночью - штука плохая!..
Марк обратил внимание на статуэтку, принесенную Яном накануне.
- Ян увлекся стариной… - проговорил он. - Не вышло ли у него истории из-за какой-нибудь находки?
- Может быть!.. - полусогласился Луиджи. - А откуда он ее принес?
- Из Золотого дворца!.. - отозвался Ярослав.
- Сходим туда!.. - решил Луиджи. - Человеку свойственны всякие глупости, не только таскание из земли божков!
Товарищи разделились на две партии; Мартин со своим неизменным Адольфом отправился обследовать форум; остальные пошли к дворцу Нерона; местом общей встречи назначили Колизей, о котором особенно часто поминал пропавший.
Как сквозь сон, смутно, Ян почувствовал, что его обшаривают чьи-то руки, что под плечи его подхватили веревочной лямкой и волокут по земле… дальше сознание оборвалось.
Когда он приоткрыл глаза - над ним выгибался тяжелый, черный свод обширного подземелья; он сделал усилие вспомнить, где он и почему попал в это место, но память не подсказывала ничего; голова болела до крика. Ян прикоснулся рукой к затылку - он был весь в густом клею и распухший. Подняться на ноги не хватило сил и Ян опять прилег лицом на ледяной кирпич, случайно послуживший ему изголовьем. Висели сумерки, откуда-то сквозь решетку из толстых железных прутьев, заменявшую стену, брезжил свет.
Ян собрался с силами и повернулся набок; за решеткой расстилалось озеро, белели стены… Колизей?.. - пронеслась мысль. Ян разом вспомнил все происшедшее и сообразил, что чуть не сделался жертвой убийц: его сочли мертвым и оттащили в тюрьму христиан. Он хотел встать и скорей уйти из страшного места, но вдруг растянулся плашмя и, весь похолодев, застыл как камень: мимо решетки медленно прошли двое неизвестных людей.
Долго и напряженно вслушивался Ян в тишину, затем подполз к самой решетке и сделал попытку подняться; встать он смог только на колени.
Тени ночи ушли из Колизея; серебристое озеро превратилось в желтый песок; начинало голубеть небо, среди него, словно выточенный изо льда, стоял месяц - скоро должно было взойти солнце.
Ян лег и полузабытье овладело им; когда он очнулся вторично - был уже день. Несмотря на бесконечную слабость, Ян заставил себя встать, отворил дверцу в решетке и, держась за стенку, добрался до бастиона цезарей; арена, ярусы скамей для зрителей - все было бледно, безлюдно и мертвенно. Самым страшным местом казался темный проход в главном коридоре, который выводил на площадь, но и он был пуст.
Ян выбрался наружу и, шатаясь, направился к фонтану гладиаторов. В водоеме его скопилась дождевая вода; Ян принялся жадно черпать ее ладонью и пить, затем оторвал рукав от рубашки, намочил его и начал прикладывать к затылку; запекшаяся кровь покрывала его как корою. За этим занятием и застали его товарищи.
Ян рассказал, как все произошло, но ни словом не упомянул об истинной цели своего ночного похождения.
Все ахали и корили Яна за легкомыслие. Один Луиджи засунул руки в карманы, молчал и посвистывал, искоса поглядывая на разбитую голову приятеля.
Отдых и вода подбодрили Яна; поддерживаемый с двух сторон товарищами, он вернулся в свое жилище.
Удар в голову, каким-то чудом не уложивший Яна на месте, не прошел для него бесследно: дней десять его томили неотступные головные боли и для исцеления их ему посоветовали отслужить мессу на мощах апостола Павла.
Храм апостола находился далеко за стеной Рима и ранним утром ближайшего погожего дня Ян и его товарищи отправились в путь.
Надо было пересечь весь город. Перевалив за Авентинский холм, по улице св. Приска они добрались до крепостной стены и внимание их приковалось к каменной пирамиде, возвышавшейся рядом с воротами.
- Усыпальница сотника Кая Кестио!.. - сообщил Луиджи.
Дорога вела прямо на юг, на Остию; она вилась среди однообразной, безлесной равнины; слева в легком тумане вставали далекие хребты Апеннинских гор; с них сходила к Риму бесконечная лента из колонн и арок акведука, несшего городу свежую горную воду.
Поле казалось изрытым и исковерканным: всюду виднелись ямы и кучи мусора, заросшие бурьяном - здесь искони добывался камень для городских построек; местность эта с глубокой древности считалась небезопасной, так как бесчисленные подземные катакомбы служили отличным приютом для разбойников.
С бугров видна была соседняя Аппиева дорога; ее сопровождал город из мощных намогильных памятников древнего мира. И повсюду было почти полное безлюдье, если не считать вереницу паломников, тянувшуюся к гробу апостола.
- Вот мы и добрались!.. - сказал Луиджи, указывая рукою вправо: там бурело длинное, ничем не приметное здание, увенчанное крестом.
Войдя вовнутрь путники с изумлением огляделись. Широкая аллее из величественных мраморных колонн подводила к снежно-белому и единственному алтарю; на высоко вознесенном над ним балдахине сиял ковчег с останками апостола. И алтарь, и балдахин, и ковчег - все было из серебра. Пол покрывал яркий ковер мозаики. Своды отсутствовали - их заменял резной дубовый потолок. Простота, величие и красота сразу овеивали душу всякого человека, вступившего в храм.
Путники в благоговейном порыве повалились ниц.
Много людей принесли вместе с ними свои печали и горести к подножию гроба апостола… Здесь уже не было места подделкам и обманам - все это житейское, недоброе отпало, осталось там, за какой-то безбрежью; здесь в непосредственной близости апостола душа раскрывалась, как цветок при солнце, и лучи его растопляли все злое, все накопленное неправдами и болью; суровые лица просветлялись улыбками, обливались сладкими, позабытыми, но всесильными слезами счастья и самой пламенной, не рассуждающей веры.
Все это пережили путники, все, кроме Луиджи. Этот кланялся в землю, крестился и в то же время думал о разных разностях. Впечатлением, произведенным храмом на его товарищей, он был очень доволен и чувствовал себя чуть ли не строителем его; поэтому он горделиво посматривал на множество чужеземцев, никак не могших, по его мнению, создать что либо подобное. Кстати сказать, он и не подозревал, что храм св. Павла являлся делом рук древних язычников и только недавно был возобновлен на средства паломников.
Ян как упал пластом, так и лежал, не подымая головы. Но слова молитвы не вязались… не было ни подъема, ни примирения…
После мессы друзья решили побывать в катакомбах, но для этого надо было иметь с собой свечи. Около низенького здания близ церкви стояли с детьми на руках две молодые женщины и Мартин спросил - не свечная ли это лавка.
Ему ответили, что это баптистерия, а свечи продаются за столиком около паперти.
- А вы крестить, что ли, собираетесь? - осведомился любопытный неаполитанец, кивнув на детей.
- Нет, господин, они уже крещеные!.. Перекрещивать их принесли!
- Как перекрещивать?.. - изумился Мартин.
- А так… имечки дали им неподходящие… не в пору пришлись, значит: кричат день и ночь!
- Да разве возможное это дело?!
- А как же - все так делают!.. - был ответ.
Луиджи запасся пучком свечек и, предупредив, чтобы спутники шли осторожнее, направился прямиком по полю; несколько раз встречались ямы, или, вернее, провалы, казавшиеся совсем неглубокими, но, раздвинув голые прутья кустов и всмотревшись вниз, можно было убедиться в противном.
- Это отдушины!.. - пояснил Луиджи - их для воздуха делали!
- А как же мы спустимся?.. - поинтересовался Марк:
- стенки совсем отвесные!
- В иных имеются лесенки!.. - ответил неаполитанец.
- Не помню только хорошо, где именно!
После довольно долгих поисков Луиджи завидел несколько высоких груд мелкого камня, скученных в одном месте; гребни их выглядывали из поросли акаций.
- Не там ли? - произнес он.
Догадка оказалась верной: среди воронки из отвалов известняка имелось отверстие аршина в полтора шириною; в подземные сумерки уводила вырубленная в стене узенькая и почти отвесная лестница. Ян обчистился от репейников, пригладил волосы, как для свидания с важным лицом, и спустился первым.
- Слезайте!.. - долетел его зов снизу.
Нашаривая ногами ступеньки, цепляясь руками за каждый выступ, путники добрались до Яна, уже успевшего высечь огня и зажечь свечу; все позаимствовали у него огонька и катакомба осветилась. Они стояли в небольшом гроте; вверху, будто ряды разрытых и опрокинутых ям, висели своды и бурые каменные выступы; по сторонам вставали неровные, избитые стены известняка; их рассекали до самого потолка три узких щели - пройти в них мог только один человек и, разве боком, двое.
- Берегитесь, отставать нельзя!.. - заявил Луиджи. - Катакомб этих здесь тысячи, они от Тибра подо всем Римом идут. Заплутаешься - с голоду помрешь и не сыщет никто; будем свечками отметки на правой стене делать!
Шесть желтых светляков, тесно держась друг друга, двинулись в густую мглу. Впереди медленно шел Луиджи, иногда он останавливался, подносил к стене свечку и язычок копоти отпечатлевался на ней. То же делали и его товарищи.
Справа и слева начали попадаться высеченные в стенах подобия лежанок.
- На них размещались покойники!.. - пояснил Луиджи.