- Значит - не обманывать… - ответил Мартин.
- Это кто же так учит?
- Евангелие.
Луиджи покачал головою.
- Вот потому-то папы и запретили читать его!.. - убежденно сказал он. - Прочли - и черт знает что в башках у вас поделалось! Вся жизнь, братишки, обман! Только мертвые могут обойтись без него. Твоя "честность" просто глупость!
- Нет, Мартин прав… - вмешался Марк. - Не делай людям того, чего не хочешь, чтобы сделали тебе!
- Это еще откуда? Из Торы, что ли?.. - воскликнул Луиджи. - Всего на три дня я расстался с вами, а до чего вы поглупели без меня!..
- Ведь ты совсем язычник!.. - заметил Мартин.
- Врешь - католик, вот крест! - он вытащил из-за воротника шнурок и маленький крестик, - и верую, как и все! А вот вас двоих следовало бы подвесить за хвост да поджарить с полчасика!
- А вот этого хочешь?.. - пророкотал Адольф, показывая кулачище.
- Кушайте сами, моя умница! - откликнулся неаполитанец, запел и стал погонять ослика, замедлившего шаг.
ГЛАВА XXX
Ровная, много веков выстоявшая дорога была очень оживлена; местность кругом нее раскидывалась холмистая, поля чередовались с густыми лесами; то здесь, то там виднелись деревни, укрепленные замки и небольшие городки, обнесенные стенами; иногда приближаясь, иногда совсем вдали синела Арно. Путь несколько раз пересекали впадавшие в нее речки; над ними выгибались арки мостов.
Путники шли не спеша и объедались чуть не даром продававшимся виноградом; Адольф поглощал его такое количество, что Луиджи уверял, что если он шлепнется, то с ним случится то же, что с арбузом.
На третьи сутки в легкой фате тумана залиловели впереди горы Флоренции и перед вечером путники достигли до городских ворот. Опять вырос перед ними лес из башен синьоров и множества церквей; опять раскинулся лабиринт темных и узких улиц.
Первое, что бросилось в глаза, была особенная одежда обитателей города - на всех были надеты зеленые, красные или коричневые и белые плащи с капюшонами и шапочки-колпаки с околышами тех же цветов, с медалями на них.
На площади путники остановились в изумлении: посредине ее, сыпля искрами, горели два костра и на них жгли цельные куски сукон разных окрасок; груда их лежала в ожиданий очереди; это под наблюдением старшин цеха уничтожали забракованный ими товар: Флоренция славилась лучшими в мире сукнами, бархатом, скульпторами и ювелирами и строго блюла за доброкачественностью своих производств. Близ одного из костров тесною кучей стояли оборванные и отощалые люди без колпаков и скованные цепями - то были рабы, выведенные на продажу. Покупатели приценивались, ощупывали и рассматривали их как скот.
Площадь окружали различные лавки; около ювелирных мастерских и перрукьеров на длинных скамьях сидели и беседовали люди; отовсюду слышался говор и восклицания. Иногда в роскошных паланкинах по четверо дюжих рабов проносили знатных дам, выглядывавших из-за раздвинутых занавесок. Ближайшая кампанилья рассыпала высоко в воздухе серебро - зазвонила к Аве-Мария; отозвались десятки колоколен - "пчелы запели над городом", как говорили тогда.
Путники находились в это время на мосту через Арно. Закатывалось солнце; часть гор, кольцом окружающих Флоренцию, и вершин кампанилл казались нарумяненными. Широкая река сделалась густо-синею, как сапфир; вместо берегов тянулись сплошные линии трех- и четырехэтажных белых, розовых, красных и коричневых домов, обрывавшихся прямо в воду; у некоторых окон чернели привязанные лодки; последние лучи делали картину еще ярче и разнообразнее.
- Совсем Венеция!.. - воскликнул Луиджи. - Ну где у вас, пивные бочки, такая красота найдется?!
Путники остановились у края моста, чтобы посмотреть на необыкновенный вид и на бронзовую древнюю статую Марса.
Перил на мосту не имелось; Ян зазевался на статую и вдруг взмахнул руками, вскрикнул и исчез в одно мгновение. Марк, Луиджи и Мартин и еще несколько прохожих бросились на противоположный бок моста и увидали, что течение подхватило Яна и быстро несет по направлению к домам. Луиджи, а за ним и Марк, сшибая с ног встречных, пустились бежать за лодкой.
- Любопытно, как теперь эта каналья выберется?.. - проговорил какой-то всадник, проезжавший мимо и остановивший вороного коня.
Голова Яна маячила далеко; он, видимо, стремился выбиться из быстрины и это ему удалось: его понесло под самыми окнами домов. Из нижнего этажа одного выкинули конец веревки, но она осталась за его спиною; из окон посыпались еще концы и даже буйки - явно было, что случаи падения с моста не редкость.
Уже терявший силы и наглотавшийся воды Ян ухватился наконец за веревку; его заворотило и трое женщин и двое мужчин принялись вытаскивать его.
Ян пособлял сколько мог ногами и через несколько минут уцепился за подоконник и исчез в доме.
Мартин и Адольф погнали ослика вслед за убежавшими товарищами и свернули в улицу, залегавшую позади набережной из домов.
В каком именно из них Ян нашел приют, определить было трудно, и оба немца остановились на изломе и стали ожидать появления своих.
Из одного из домов доносился шум и хохот; немного погодя из него высыпала кучка мужчин и женщин; среди них, оставляя за собой лужи, шел мокрый Ян; колпак его унесло водой, спутанные волосы прядями висели в разные стороны; рядом с ним выступал и радостно разглагольствовал Луиджи.
Провожавшие остановились и начали прощаться и приглашать своего нежданного гостя опять посетить их, но уже через дверь.
Ян благодарил, как умел; за него рассыпался неаполитанец.
Провожаемые веселыми пожеланиями, трое путников присоединились к ожидавшим товарищам и уже без всяких приключений достигли до ближайшей траттории.
Посетителей в ней было немного; Ян отправился переодеваться в отведенную им комнату, а остальные расположились своим кружком около стола.
- Ну, друзья?.. - сказал Мартин. - Пособили мы вам чем могли, проводили до безопасных мест, пора нам и восвояси!..
Все замолкли.
- А ты куда пойдешь?.. - обратился он к Марку.
Луиджи насторожился.
- Глупо теперь возвращаться в Болонью!.. - вмешался он, не дав Марку ответить. - Думаете, стража у ворот и сыщики не приметили ваших диковинных морд? Будьте покойны - только покажетесь - вас туда же запрут, где и я сидел!
Явился переоблачившийся во все сухое Ян и стал на сторону Луиджи.
- Чего ради рисковать?.. - убеждал тот. - Отложите на год свой университет и только! Не прикованы ведь вы к этой собаке - Болонье?.. Учиться везде можно. Здесь что угодно найдете - город знаменитый!
- А какой лучше - Флоренция или Неаполь?.. - спросил Марк.
- Да понятно, Неаполь - равного ему в мире нет!..
- Так почему же нам прямо в него не идти?
- Эка хватил: да до него пол-Италии надо отплясать! Куда нам торопиться - доберемся полегонечку! В Риме побываем… туда люди из-за тысяч парасангов пробираются, чтобы святым апостолам поклониться, а вы, черти несчастные, и думать забыли о них?
Все, кроме Мартина, согласились с доводами неаполитанца; упорный немец стоял на том, что он должен учиться, а не шататься по всему миру.
- Милый, чудовище мое?.. - уже криком кричал Луиджи. - Да шлянье это - то же ученье, даже выше его - разница только та, что ты штаны протираешь, а я пятки! На одном месте сидеть - глупостью обрастешь! Притом ты музыку сочиняешь, а Неаполь город певцов и музыкантов!
Последний довод заставил, наконец, Мартина сдаться и товарищи порешили задержаться на некоторое время во Флоренции и идти дальше всем вместе. Душою товарищества сделался Луиджи.
Судьба вбросила Яна в окно к художнику Бенвенуто Кастро, и по мысли Луиджи путники решили отблагодарить его квинтетом. Под вечер второго дня они выстроились против его дома, прозвенела лютня и отовсюду стали высовываться любопытные. Из окна Кастро выглянули три женских лица, позади них показались двое мужчин - хозяин дома - человек среднего роста с небольшой бородкой и другой громадный, лохматый, с длинной бородищей. Второй был тоже художник, Джиовани Киджи.
Внезапным громом грянуло мощное - "Тебе Бога хвалим", сложенное по-новому Мартином; словно гроза разразилась над улицей; звуки перешли в торжественный гимн и стихли с далеким рокотом.
Восторгу слушателей не было конца, ими унизались все окна; внизу толпа заполнила всякое свободное пространство.
Певцы исполнили еще несколько кантат и песен и выбежавшие наружу Кастро и Киджи повлекли их в дом. Толпа долго не расходилась, все ожидая, не споют ли еще что-либо удивительные певцы.
Хозяйки уже хлопотали на кухне - самой большой комнате в доме, в те времена почти всегда исполнявшей обязанности столовой.
Спасительницами Яна оказались две совсем юные свеженькие девушки - сестры Кастро и жена его, статная молодая женщина с лицом Юноны.
Яна не вел, а влек под руку долговязый Киджи.