БЕЗЫМЯННОЕ ОЗЕРО
- Это от свежего воздуха... Здесь у нас чудесный воздух!
Льюис Кэррол. "Алиса в Зазеркалье"
Утренняя дымка заполнила долину внизу и схоронила все озеро, оставив лишь кусочек ближнего берега. Кудрявые языки отрывались от сугробов тумана, проносились над водой и таяли: лучи солнца уже протапливали влажный холодный воздух. Одинокая гагара посылала сквозь туман неспешный, никому не адресованный зов, невольный стон изгоя в тоске о потерянной родине. Проснулся я рано, но потому что выспался, а не из-за криков несметного каравана маленьких канадских журавлей , растянувшегося по небу. По тому, как они двигали крыльями, и по их жалобному курлыканью было ясно, что они провели в пути всю ночь напролет: небо было ясное и светила почти полная луна. Не исключено, что последний раз они кормились на Лиардской равнине.
Исполнив свой утренний намаз, Сэдсэк принялся за мое лицо, выждав, пока я наклонился, чтобы натянуть сапоги. Свое умывание я отложил: ведро было аккуратно запечатано ледяным кругом. Мы зашагали на звук колокольчиков, приглушенный туманом. Под повозкой я обнаружил две новые фигуры, присоединившиеся к нам ночью; у одной были длинные волосы, в которых торчали гребни. Лошади маячили поодаль, утонув в тумане по брюхо. Три прядавшие ушами были не наши. Я взнуздал гнедого, снял путы и поехал к озеру на водопой. В лагере я отсыпал коню зерна, вычесал его и оседлал. К этому времени кофе у Слима уже был готов, а в котелке варилась нерка.
Ночевавшая с нами чета принадлежала к роду капузов из Улькатчо - "место, где все звери жирные", поселка на юго-западном углу территории индейцев-карьеров. Они торопились куда-то по делу, оставшемуся нам неизвестным. Индейцы нередко путешествуют ночью, но обычно обходят палатки туристов стороной: так проще и им, и туристам. Мы со Слимом всегда таскаем немного еды про запас и зовем всех, кого встретим, к нашему шалашу и нашей яичнице.
- Говорят, где-то у западного края озера есть старая фактория, - сказал Слим. - Ты об этом что-нибудь слышал, Чарли?
- Старый дом там давно был. Теперь вряд ли что осталось.
- Может, подгребем, посмотрим?
- Желаю тебе откопать клад, - сказал я. - Встреча после обеда.
Сэдсэк, гнедой и я прошли немного по тропе на запад, а затем свернули в сторону и поскакали вверх по травянистым склонам. Наверху я дал гнедому тайм-аут. Туман уже сошел, и я навел бинокль на сцену у нас под ногами. Два койота рыскали по лощине к западу. По соседству паслись олени. Краснохвостый канюк парил над хребтами и склонами, высматривая мышей и сусликов. Скопище ястребов-перепелятников колесило вензелями над скалой, где у них, вероятно, было гнездовье. Еще несколько лет назад эту ярко окрашенную птицу, питающуюся кузнечиками и мышами, можно было видеть почти на каждом заборе в Расселе, в горах Карибу. Три белоголовых орлана кружились около своего гнезда на высоченном старом дереве. На побережье их тысячи, но внутри материка число их резко сократилось. Белоголовый орлан - охотник никудышный, да и рыболов не ахти какой. Кое-какую поживу дают ему идущие на нерест чукучан, нерка и форель. Он вылавливает больных да увечных, а в остальном добывает провиант, прочесывая пляжи. Еще он грабит более ловких рыболовов. Я не сомневался поэтому, что за скопой, ловившей рыбу в озере, наблюдают глаза позорче моих. Эта скопа, вероятно, все лето поставляла орланьему семейству часть его суточного рациона. Орлан камнем валится сверху на груженную рыбой скопу и бьет ее снова и снова, пока она не выпустит добычу, которую он ловит в воздухе или после того, как та плюхнется в воду. Бывает даже, что рыбе удается удрать. Скопы - искусные рыболовы, и похоже, что они относятся к этим поборам как к неизбежному злу, хотя и поднимают всякий раз крик до небес. С каждым новым гнездовым сезоном жизнь краснохвостого канюка, перепелятника, орлана и скопы вызывает все больше опасений. Из года в год численность этих видов сокращается, главным образом из-за сельскохозяйственных ядохимикатов, накапливающихся в жировых тканях птиц, пока они живут на юге, но отчасти и по вине охотников, подстреливающих их "шутки ради".
В трех километрах к северу на карте было обозначено озеро без названия. Я направил лошадь в ту сторону. Пятеро лосей бросились прочь по берегу небольшого пруда, круша на пути деревья и валежник. Яловая лосиха воинственно замычала: своего теленка у нее пока нет, и она взялась охранять все стадо.
На поляне, поросшей молодыми соснами, елями и ивняком, зайцы-беляки протоптали вокруг ямы с талой водой узкие тропки, уходившие в ивовые заросли. Один из них запрыгал прочь. Из-за длинных задних ног и ушей он казался крупнее, чем на самом деле. Этот вид не зря называется "заяц переменчивый": зимой он надевает белую шубу. На снегу лапы служат ему лыжами. Если крольчата родятся голыми и слепыми и воспитываются в солидных постоянных порах, то зайчата появляются на свет в уютных серых шубках, с широко открытыми живыми глазами и живут в наспех сварганенном гнезде. Летом беляков лучше всего наблюдать рано-рано утром, а зимой они, по-видимому, деятельнее ночью. В ловушках, расставленных на заячьей тропе, к утру будет по зайцу. Мы набрели на давний след от костра и на индейский пружинный капкан, бывший несколько лет в бездействии. Этим простым и эффективным, но запрещенным устройством легко поймать не только койота, лису, канадскую рысь, но и охотничью собаку.
Спускаясь, я ощутил, как густо насыщена долина запахом леса. Меж скал сверкала вода. Наш приход приветствовали перевозчики, выпорхнувшие нам навстречу. Озеро у нас под ногами точно совпадало с обозначением на карте: оно было полтора километра длиной, у выхода был небольшой луг, еще один луг загибался вокруг северо-западного края, а с холмов на западе в озеро стекал ручей. На нижнем лугу виднелись столбы коновязи, у берега стоял насквозь промокший плот, рядом с местом бывшей стоянки остались побуревшие стойки для вяления рыбы. Когда-то индейцы здесь рыбачили.
Рыба ходила поверху. Я привязал гнедого у галечной бухты, по которой курсировала форель, и наладил удочку. И как всегда, хотя я ужу всю жизнь, я помучился, продевая леску и привязывая муху. Охотничьих сапог у меня не было. Я сделал несколько шагов по шаткому полузатонувшему стволу и оттуда увидел огромную рыбину, плывущую метрах в двенадцати от меня. Отматываю с метр лески и закидываю. Бесконечно медленно рыба поднимается к поверхности и цапает муху. Подсекаю с тяжелой душой: рыбища для моего поводка тяжеловата. В тот же миг рыба летит прямиком к сваленному бобрами тополю. Пытаюсь ее удержать и съезжаю в воду. Глубина - метр. Сматываю остатки удочки, а Сэдсэк тем временем тоже залезает в воду посмотреть, что это за новую игру я придумал.
Отдышавшись от первого озноба, решаю, что, пожалуй, смогу побродить по дну мелководной бухты и порыбачить как следует. Вода студеная, по терпеть можно, а места для ловли лучше не придумаешь. Удобно ловить и форель, выныривающую с глубины, и ту, что курсирует по бухте в поисках насекомых. Рыба была свежая, серебристая и жирная, от двух до пяти фунтов весом. Одна очень крупная околачивалась у самого берега.