Орм отмечал, что это справедливо и что он готов дать кое-что для исправления своей удачи и чтобы получить у Бога защиту. Он спросил, каким подобает быть дару.
- Это зависит от твоего происхождения и богатства и от того, сколь велики твои грехи. Я крестил как-то датского хёвдинга, который получил наследство в этой стране, он дал пять быков и бочонок пива и двадцать фунтов воску на Божию церковь. Но в старых летописях можно прочесть, что люди высокородные давали по девяти марок серебром, а то и по дюжине, и вдобавок строили церковь, но тогда они крестились со всеми домочадцами.
- Я не хочу быть хуже других, - сказал Орм. - Я из рода Ивара Широкие Объятия. Я выстрою церковь, когда вернусь домой, а ты окрестишь всех на моем корабле, и получишь пятнадцать марок из моего серебра, но за это я хочу, чтобы ты как следует говорил за меня перед Богом.
- Ты поистине хёвдинг, - сказал обрадованный епископ, - и я сделаю для тебя все, что в моих силах.
Оба остались очень довольны, но епископ спросил, всерьез ли сказал Орм, что все люди его корабля дадут себя окрестить.
- Когда я сам стану христианином, - сказал Орм, - я не смогу держать у себя на корабле язычников; что Бог подумает? Креститься должны все, а как я скажу своим людям, так и будет. У меня есть на борту несколько уже крещеных, раз или два, но еще разок не повредит.
Он пожелал, чтобы оба епископа и их свита на другой день пришли к нему на корабль, и тогда он сам их доставит морем в Лондон и Вестминстер. Там всех и окрестят.
- У меня большой и хороший корабль, - сказал он. - Стольким гостям, конечно, будет тесно, но ехать недолго, а погода стоит прекрасная.
Орм был настойчив, но епископ сказал, что не может решить столь важных вещей, не поговорив со своим собратом по сану и с остальными. Так что Орму придется потерпеть до завтра. Он благодарно простился с епископом и вернулся в свое жилище вместе с братом Виллибальдом. Тот мало говорил у епископа, но выйдя от него, расхохотался.
- Чему это ты так радуешься? - спросил Орм.
- На многое ты идешь, чтобы добраться до дочери короля Харальда, - отвечал маленький священник. - Сдается мне, ты поступаешь правильно.
- Если все выйдет, как нужно, ты не останешься без награды, сказал Орм, - я уверен, что моя удача стала больше с того часа, как я тебя тут встретил.
Оставшись один, епископ сидел, улыбаясь своим мыслям, а потом велел служителям разбудить Гудмунда. Через какое-то время это удалось, хоть тот и ворчал, что ему не дают поспать.
- Я много думал насчет того, о чем мы толковали, - сказал епископ, - и с Божьей помощью я смогу пообещать тебе пятьдесят марок, если ты дашь себя окрестить.
Гудмунд сразу же проснулся, и через некоторое время они сошлись на пятидесяти пяти марках и впридачу фунте пряностей, какие кладутся в епископово вино.
На другой день были переговоры у Торкеля о предложении Орма и отъезде епископов. Гудмунд сказал, что думает тоже поплыть с ними, ибо если им даруют безопасность, как поручились посланцы, и у них с королем Этельредом все же будет замиренье, то он хотел бы быть там, когда будут взвешивать королевское серебро, чтобы все было честь честью.
Торкель нашел это разумным и сказал, что и сам бы хотел быть при этом, будь у него с рукой получше. Но Йостейн сказал, что довольно будет и одного из трех главных хёвдингов для такой поездки, ибо подобное может вызвать у врага искушение напасть, и не след ослаблять войско, оставленное в лагере, прежде чем серебро не окажется у них в руках.
По хорошей погоде епископ не возражал против морского путешествия, если только ему обеспечат защиту от морских разбойников, и наконец решено было, что Гудмунд и Орм пойдут на своих кораблях в Вестминстер и доставят туда епископа. Там они со всем усердием проследят за платежами, и ежели застанут короля, то поблагодарят его за дар и скажут, что собираются снова начать грабежи хуже прежнего, если с деньгами выйдет задержка.
Орм теперь созвал своих воинов и сказал, что они поплывут в Вестминстер с мирным щитом и со святыми посланцами короля Этельреда на борту.
Многие из его людей этим встревожились. Они сказали, что опасно брать на борт священников и любой моряк это знает, а уж епископов верно, и того хуже.
Орм их успокоил, сказав, что все будет хорошо, ибо эти божьи люди настолько святы, что с ними ничего худого не выйдет, как бы того ни хотелось морским жителям. И продолжал:
- Когда мы прибудем в Вестминстер, я приму крещение. Ибо после беседы с этими людьми я понял, что лучше перейти ко Христу, и решил, что так и сделаю. На корабле же должно царить согласие, и у всех все должно быть одинаково, и оттого я желаю, чтобы вы все приняли крещение вместе со мной. Это будет и для вас же самих лучше, в этом можете мне поверить, я знаю, что говорю. А ежели кто против, то пусть скажет, он может покинуть корабль со всем своим скарбом и никогда больше не войдет в мою команду.
Некоторые недоуменно переглядывались и почесывали в затылке, но Рапп Одноглазый, кормщик корабля, которого боялись многие, стоял впереди и облегченно вздохнул, услышав слова Орма, ибо с ним такое дело уже произошло прежде. После чего не нашлось желающих возразить.
- Мне известно, что среди вас есть такие, что уже крестились дома, в Сконе, - продолжал Орм, - получившие фуфайку или рубаху за причиненное беспокойство, или маленький крестик, какой носят на шее; может статься, кто-то из их числа станет говорить, что не видит большой пользы от своего крещения. Но то было дешевое крещение, впору лишь детям и женщинам, теперь же нас окрестят иначе, и куда более святые люди, так что мы получим от Бога защиту и удача наша исправится на всю нашу жизнь. И было бы несправедливо получить такие выгоды бесплатно. Я сам немало заплачу, а каждый из вас пусть заплатит по два эре.
В ответ послышался ропот. Кто-то сказал, что это новость, чтобы самим платить за подобное, и что два эре - деньги немалые.
- Я никого не неволю, - сказал Орм. - Каждый, кому такая цена кажется чрезмерной, может сберечь свои деньги, встретившись со мной в поединке сразу как только мы окрестимся. Если он победит, то может не платить, если же проиграет, то тем более избежит платы.
Большинство его людей нашло, что это хорошо сказано, и послышались крики, чтобы самые бережливые выступили вперед. Но те смущенно ухмылялись, решив отказаться от такого рода прибытка.
Гудмунд и Орм поделили божьих людей между собой, так что старший епископ со своей свитой взошел на Гудмундов корабль, а епископ Лондонский на корабль Орма; с ним был и брат Виллибальд. Епископы благословили корабли и помолились за благополучное путешествие и подняли свои хоругви, и корабли вышли в море с попутным ветром и по хорошей погоде, так что на епископов смотрели теперь с большим уважением, и вошли в Темзу с приливом. Тут в устье и заночевали, а на следующее утро, на ясном восходе солнца, взялись за весла.
Люди, выйдя их хижин в прибрежных зарослях, изумленно глядели на них, а рыбаки торопились скрыться из виду, но успокаивались, завидя епископские хоругви. В некоторых местах виднелись по берегам сожженные деревни, опустелые после посещения норманнов, а выше они подошли к месту, где реку перегораживало четыре ряда частокола, оставляя лишь узкий проход посредине. Там стояло три сторожевых корабля, с вооруженными людьми, и там их задержали, и сторожевой корабль загородил им путь, и вся его команда изготовилась к бою.
- Вы что, слепые или умалишенные? - крикнул им Гудмунд. - Не видите, что мы идем с мирным щитом и со святыми епископами на борту?
- Нас не проведете, - отвечали со сторожевого корабля. - Сюда разбойников не пускают.
- У нас посланцы от самого вашего конунга, - крикнул Гудмунд.
- Знаем мы вас, - отвечали им. - Вы полны хитрости и дьявольских козней.
- Мы креститься едем, - рявкнул Орм, выведенный из терпения. В ответ с корабля донесся хохот и крики:
- Небось дьявол надоел, ваш отец и господин?
- Да, - сердито отвечал Орм.
В ответ хохот сделался еще громче.
Теперь дело шло к бою, Орму хохот мало понравился, и он приказал Раппу идти вперед и встать борт о борт с той ладьей, где громче смеялись. Но епископы поспешно натянули на себя облачения и, подняв посохи, крикнули всем, чтобы успокоились. Орм нехотя подчинился, и даже Гудмунду показалось, что это уж чересчур. Епископы тут стали говорить с земляками и говорили с ними властно, так что те быстро сообразили, что эти святые люди именно те, кем кажутся, а не пленники или переодетые викинги. Теперь драккары пропустили, и все ограничилось перебранкой между командами, когда они проплывали мимо.
Орм стоял, сжав в руке копье и глядя на сторожевые корабли, все еще бледный от гнева.
- Их бы я поучил уму-разуму, - сказал он брату Виллибальду, стоявшему рядом и не выказавшему большого беспокойства, когда дело уже шло к бою.
- Поднявший меч от меча и погибнет, - отвечал тот. - Так написано в священной книге, заключающей в себе все благое знание. Как бы ты предстал перед дочерью конунга Харальда, ввяжись ты теперь в стычку с кораблями короля Этельреда? Но ты же насильник, и таким пребудешь, и тем хуже для тебя самого.
Орм вздохнул и отставил в сторону копье.
- Когда я получу ее, я стану человеком кротким, - сказал он. Но маленький священник с сомнением покачал головой.
- Может ли рысь сменить пятна на своей шкуре? Или чернокожий житель Блаланда сменить цвет кожи? Про это там тоже сказано. Но благодари Бога и святых епископов, что ныне помогли тебе.