Глава 12
О том, как Орм воротился домой после долгого путешествия
Король Харальд снарядил в путь двадцать кораблей. Из них двенадцати надлежало отправиться на подмогу Стюрбьёрну, а с прочими он сам намеривался отправиться в Сканер, где нужна крепкая дружина, чтобы собрать соляной налог. Людей на свои корабли он подбирал придирчиво; те же больше хотели отплыть со Стюрбьёрном, ибо там ожидалась богатая добыча.
Много народа стеклось в Йеллинге, чтобы попасть на суда короля Харальда; среди них Орм и Токе искали, кого бы нанять гребцами на свой корабль; но гребцы были дороги, и расход показался им слишком велик; когда они уже у самого дома, на дорогу тратиться жалко. Чтобы ничего не платить, они сговорились с человеком с Фюна по имени Оке, что он покупает у них корабль, за что набирает себе команду и доставляет домой их обоих, Орма с Куллена и Токе из Листера, и заботится о пропитании на протяжении пути. Об этом у них много было торга, и дело едва не кончилось дракой между Оке и Токе. Токе хотел получить еще денег, потому что корабль, как ему кажется, совсем как новый и крепкий, и хорошо оснащенный, разве что маленький; Оке же не хотел за него ничего давать, потому что он иноземный и плохо сработан и невелика ему цена, так что от этой сделки один убыток. Наконец они позвали Халльбьёрна стремянного рассудить их, и сделка совершилась без боя, но с малой прибылью для Орма и Токе.
Они не имели охоты идти со Стюрбьёрном, ибо держали оба в мыслях другое, силы же возвращались к Орму очень медленно, так что сам себе он казался чересчур слабым. Угнетало его и расставание с Ильвой; король Харальд посадил двух старух стеречь ее, чтобы они поменьше виделись. Но старухи хотя и были прыткие, но все-таки жаловались, что король задал им работу не по их старым ногам.
Когда флот был уже готов к отплытию, король Харальд дал епископу благословить все корабли, но с собой его брать не стал, боясь, что тот навлечет ненастье, как все священники. Епископу хотелось в Сконе, поглядеть там на своих священников и на церкви и сосчитать новообращенных, но король Харальд сказал, что возьмет его, когда поплывет туда в другой раз, сам же решил никогда не брать с собою на море ни епископа, ни простого священника:
- Ибо стар я, чтобы играть с удачей, а всем морякам известно, что у русалок и морских троллей и всех морских жителей ни к кому нет такой вражды как к бритоголовым; их они норовят потопить, едва те выйдут в море. Харальд Золото, мой племянник, плыл как-то из Бретани домой, с новыми рабами на веслах, и вдруг сделалась непогода на море, буря и метель, хотя стояла ранняя осень, и когда его корабль уже начал тонуть, он огляделся и увидел двух бритоголовых в числе своих гребцов, а стоило ему выбросить обоих за борт, как погода сделалась хорошей на весь оставшийся путь. Он-то мог так поступить, потому что язычник, а мне не годится выбрасывать епископа за борт, чтобы утишить ненастье, так что пусть останется тут.
Утром в день отплытия флота, а с ним Орма и Токе, король Харальд в белом плаще и серебряном шлеме прошел по причалу к своему кораблю, и с ним большая свита, а впереди несли его знамя. Дойдя до места где стоял корабль Орма, он остановился и велел свите подождать его, и поднялся на борт один, желая сказать несколько слов Орму. f
- Эту честь я желаю оказать тебе, с тем чтобы наша дружба была всеми замечена и чтобы никто не подумал, что между нами есть худое, оттого что я не отдал покуда тебе мою дочь Ильву. Она сидит теперь, взаперти с женщинами и грызется с ними, ибо она такая, что ей может взбрести на ум примчаться к тебе на корабль, едва я покажу спину, И склонить тебя увезти ее, а это плохо бы кончилось и для нее, и для тебя. Теперь мы расстаемся на время, и у меня нет для тебя подарка, чтобы отдарить за колокол, но осенью, может статься, все обернется иначе.
Стояло погожее весеннее утро, с ясным небом и легким ветром, и король Харальд был в бодром настроении. Он оглядел корабль и отметил, что тот иноземной постройки; сведущий во всем, он разбирался в; обшивке и уключинах не хуже корабельного мастера и заметил немало вещей, достойных упоминания. В это время на борт поднялся Токе, сгибаясь под тяжестью большого сундука. Он изумился, увидев короля Харальда, поставив сундук на палубу, приветствовал его.
- С немалым ты пришел, - сказал король. - Что там у тебя?
- Там всякое барахло, что я раздобыл для своей старушки, для матери моей, если она еще жива, - ответил Токе. - Ведь будет справедливо привезти и для нее кое-что, когда не был дома столько, сколько я.
Король Харальд кивнул, найдя, что это хорошо, когда молодые люди заботятся о родителях; по отношению к себе самому, сказал он, подобное приходилось видеть редко.
- А вот теперь, - сказал он и уселся на сундук, - я чувствую жажду и хотел бы испить пива, прежде чем нам расстаться.
Сундук затрещал под тяжестью, и Токе обеспокоенно шагнул поближе, но сундук выдержал. Орм нацедил пива из анкерка и подал королю, и тот выпил за счастливую поездку. Потом отер пену с бороды, и сказал, что, удивительное дело, на море пиво всегда вкуснее, и потому он желает, чтобы кружку наполнили еще раз. Его желание выполнили, и он неспешно осушил ее, после чего снова кивнул на прощанье, сошел на причал и направился к большому конунгову драккару, куда теперь водрузили его знамя алого шелка с вышитыми двумя черными воронами с распростертыми крыльями.
Орм глянул на Токе:
- Отчего ты такой бледный?
- У меня своя печаль, как у всякого иного, - ответил Токе. - У тебя самого вид не слишком цветущий.
- Я знаю, от чего уезжаю, - сказал Орм, - но никакая мудрость не может знать, к чему вернусь, да и вернусь ли.
Все корабли вышли в море и тут разошлись в разные стороны. Король Харальд со своим флотом двинулся к югу между островов, корабль же Орма пошел на веслах вдоль берега, чтобы обойти Зеландию с севера. Королевским кораблям помогал попутный ветер, и вскоре они были уже далеко. Токе стоял, глядя им вслед, покуда паруса не сделались маленькими; тогда он сказал:
Грузно гузном
взгромоздился
на сундук
владыка данов.
Сметь ли верить,
что не смялся
узел мой
под Синезубым?
И подойдя к сундуку, открыл его и вытащил оттуда свой узел, и это была та мавританка. Она казалась измученной и несчастной, ибо в сундуке было тесно и душно, а она там провела немалое время. Когда Токе посадил ее, она упала от слабости и лежала, задыхаясь и дрожа, чуть живая, покуда он снова не помог ей. Она заплакала и оглянулась.
- Больше тебе нечего бояться, - сказал Токе. - Он теперь далеко. Она сидела бледная, не сводя широко раскрытых глаз с корабля и людей, ничего не говоря; а гребцы на веслах тоже глядели на нее во все глаза и спрашивали друг друга, что все это могло значить. Но бледнее всех был Орм, уставившийся на нее так, словно его постигло большое горе.
Шкипер Оке стоял в задумчивости, теребя бороду.
- Ты ничего не говорил, когда мы заключали сделку, - сказал Оке, - что с нами отправится женщина. И по крайней мере скажи мне, кто она и почему попала на борт в сундуке.
- Пусть это тебя не касается, - отвечал Орм мрачно. - Занимайся кораблем, а мы займемся своими делами.
- Тот, кто не хочет отвечать, может таить опасные вещи, - заметил Оке. - Я чужой в Йеллинге и мало что знаю о тамошних делах, но тут всякому ясно, что дело неладно, и мне оттого может быть, урон. У кого она украдена?
Орм сидел на бухте каната, обхватив руками колени и спиной к Оке; он отвечал ровным голосом, не поворачивая головы:
- Вот тебе две вещи на выбор. Либо ты замолчишь, либо я тебя брошу в море вниз головой. Выбирай, что тебе больше нравится, немедля, потому что ты тявкаешь, как собака, и мешаешь мне.
Оке отвернулся, что-то пробормотал и сплюнул за борт; и видно было, когда он стоял у кормила, что он полон мрачных мыслей и дурном настроении. Но Орм продолжал сидеть как сидел, глядя прямо перед собой и погруженный в свои думы.
Когда женщина Токе немного оправилась от слабости и подкрепилась, с ней тут же приключилась морская болезнь, и она со стоном перегнулась через планшир, не слушая слов утешения, с которыми обращался к ней Токе. Наконец он оставил ее в покое, привязав веревкой к борту, и сел рядом с Ормом.
- Теперь худшее позади, - сказал он. - Но конечно, это и страшно, и хлопотно - добывать себе женщину таким образом. Немногие бы на такое отважились, но быть может, моя удача больше, чем у иных.
- Больше, чем у меня, тут я согласен, - ответил Орм.
- Это еще неизвестно, ибо твоя удача всегда была велика, и получить дочь конунга - это больше, чем то, что получил я. И ты не должен огорчаться, что не смог сделать так, как я, ибо это слишком сложно, когда девушку так стерегут.
Орм рассмеялся сквозь зубы. Он сидел молча, а потом приказал Раппу сменить у кормила Оке, чтобы тот не слишком прислушивался.
- Я надеялся, - сказал он после этого Токе, - что дружба между нами прочнее, после того, как мы столько пережили вместе, но верно говорят старики, что не вдруг узнаешь человека, и в этой безумной затее, которую ты нынче осуществил, ты поступил так, будто меня нет вовсе, или я не стою того, чтобы со мной считались.
- Есть в тебе одна вещь, которая совсем не в лицу хёвдингу, - ответил Токе, - и вещь эта обидчивость. Многие похвалили бы меня за то, что я собственноручно похитил женщину, никого этим не обременяя, а ты, видишь ли, решил, что тебе выказали неуважение, оттого что не рассказали все с самого начала. Лучшей дружбой назвал бы я такую, когда на подобное не злятся.
Орм уставился на него, белый от ярости: