- Взглянете, дорогой, взглянете. Но сейчас я должен вас покинуть. Вы не забудете мою настойку? Как только приеду в Лериду, я откажусь от нее окончательно, но до тех пор она мне необходима.
- Вы ее получите. Кроме того, - добавил доктор Рамис с таинственным видом, - возможно, что с настойкой опия я пришлю вам записку чрезвычайной важности. Ясность наступит только через несколько часов. Дешифровка, если вы ее получите, по системе три. Но, прежде чем вы уйдете, позвольте мне пощупать ваш пульс. Слабый и с перебоями, я так и знал.
"Что он имел в виду?" - спросил себя Стивен, подразумевая не пульс, а предполагаемую записку, и снова с сожалением подумал о простоте его отношений с заурядными платными агентами. К ним не надо было искать подход; они были верны только себе и собственному кошельку. Иное дело люди определенно честные: в их характерах, мотивах их поступков и даже чувстве юмора разобраться было так сложно, что после общения с ними Стивен чувствовал себя постаревшим и выжатым как лимон.
- Это вы, Стивен, наконец-то, - обрадовался Джек, тотчас стряхнув с себя сон. - Мы слишком долго беседовали с Кристи-Пальером, надеюсь, вы меня не ждали. - Вспомнившаяся тема беседы на миг сделала его серьезным. Но, посмотрев в пол, он поднял на друга вновь повеселевшие глаза и заявил: - Нынешним утром вас едва не арестовали как шпиона.
Направлявшийся к письменному столу Стивен застыл на месте в неестественной позе.
- До чего же я смеялся, когда Кристи-Пальер зачитал мне ваш словесный портрет со смущенным и в то же время удивительно серьезным видом. Но я дал ему честное слово, что вы искали своих двуглавых орлов, и он остался совершенно удовлетворен. Кстати, я услышал от него странное замечание: он сказал, что на нашем месте поспешил бы в Испанию, а не на остров Поркероль, или как его там.
- Неужели? Так и сказал? - с деланным безразличием спросил Стивен. - Продолжайте спать, дорогой. Насколько я понимаю, он поленится даже перейти через улицу, чтобы взглянуть на euphorbia prestance , не говоря о том, чтобы пересечь для этого пролив. Мне нужно написать несколько записок, но я вас не побеспокою. Досыпайте: нам предстоит длинный день.
Спустя несколько часов, едва забрезжил серый рассвет, Джек проснулся оттого, что кто-то скребется в дверь. Сперва его сонный ум решил, что это крыса скребется за переборкой в хлебной кладовке, но тело тотчас возразило уму. Спал Джек или бодрствовал, его организм безошибочно давал знать, на судне он или нет. Он всегда отличал даже самую слабую, но непрерывную бортовую и килевую качку от неестественной неподвижности суши. Открыв глаза, он увидел, что Стивен поднялся из-за стола, держа в руке оплывшую свечу, открыл дверь, получил от кого-то бутылку и сложенную несколько раз записку. Вернувшись к столу, доктор распечатал записку, медленно расшифровал ее содержание, сжег в пламени свечи оба листка. Не оглядываясь, он произнес:
- Джек, я полагаю, вы не спите?
- Уже целых пять минут. Доброе утро, Стивен. Будет жарко?
- Да. Доброе утро и вам, дорогой. Послушайте, - шепотом продолжал он. - Не кричите громко и держите себя в руках. Вы меня слышите?
- Да.
- Завтра будет объявлена война. Бонапарт приказал арестовать всех британских подданных.
Оказавшись в узкой полоске тени под северной стеной Каркасона, жандарм из сочувствия остановил конвой английских пленников - это, главным образом, были моряки с задержанных и арестованных судов, несколько офицеров, застигнутых врасплох объявлением войны, и немного штатских - путешествующие джентльмены, их слуги, грумы, а также торговцы. Впервые в истории цивилизованных войн Бонапарт распорядился арестовать всех британских подданных. Англичане изнывали от жары, они выглядели несчастными и усталыми; узлы, которые они несли, промокли во время проливного дождя, и поначалу они даже не осмелились высушить их на солнце: им было не до того, чтобы обращать внимание на великолепие обветшалых стен и башен, живописный вид нового города и реки, протекавшей впереди; на медведя и его вожака, устроившихся в тени третьей от них по счету башни, они вначале тоже не смотрели. Но вскоре распространился слух о прибытии конвоя, и к толпе, высыпавшей из старого города, чтобы поглазеть на чужаков, присоединились рыночные торговки, пришедшие из-за моста со своими товарами - фруктами, вином, хлебом, медом, колбасами, паштетом и головками брынзы, завернутыми в свежие зеленые листья. У большинства пленников еще оставались какие-то деньги (это было лишь началом их долгого пути на северо-восток страны).
Поостыв, утолив голод и жажду, пленники разложили посушить свою одежду и стали осматриваться.
- Ого, косолапый! - воскликнул успевший воспрять духом моряк, у которого за пояс с медной пряжкой была засунута бутылка вина. - А он умеет танцевать, кореш?
Вожак медведя, грубиян с заплатой вместо одного глаза и щетинистой двухнедельной бородой, не обратил на него внимания. Но моряк был не из тех, чью голову может остудить недружелюбие иностранца, и вскоре к нему присоединилась компания друзей, поскольку он был заводилой в команде торгового судна "Чейстити", которое угораздило зайти в Сетт за водой в день объявления боевых действий. Один, а за ним и другой матрос принялись швырять камешки в огромного косматого зверя, чтобы разбудить его или, по крайней мере, заставить шевелиться.
- Кончай кидаться камнями! - воскликнул моряк с бутылкой за поясом, и его жизнерадостное лицо нахмурилось. - Не дело это - дразнить медведя, приятель. Вспомни Илию. Хуже нет - рассердить мишку.
- Но ты же сам поддразнивал медведя, Джордж, разве нет? - возразил один из его приятелей, подбрасывая камень и, по-видимому, не собираясь оставить это занятие. - Мы же вместе были в зверинце Хокли.
- Так то в зверинце, - возразил Джордж. - Медведи у Хокли не прочь поразвлекаться. Но этому не до развлечений. Такие зверюги - дети Севера, а здесь его от жары того и гляди кондрашка хватит.
Медведь в самом деле выглядел не лучшим образом. Изнемогшее животное растянулось на тощей траве. На шум подтянулись матросы с других судов, которым не терпелось поглазеть, как медведь пляшет. Вскоре вожак подошел к ним и объяснил, что животное недомогает и сможет выступить только вечером.
- Глянь, какая у него шуба, мистер. К тому же на обед он сожрал целую козу, вот у него брюхо-то и болит.
- Ну, что я вам сказал, кореша? - воскликнул Джордж. - А как бы вы сами плясали в таких мехах, да еще на такой жаре?
Однако дело приняло неприятный для вожака и его подопечного оборот. Какой-то английский офицер, желая пустить пыль в глаза даме, вместе с которой оказался под французским конвоем, поговорил с жандармским сержантом, и тот свистком подозвал к себе хозяина медведя.
- Бумаги, - приказал он. - Ах вот как, испанский паспорт? До чего же он грязный у тебя, мой друг, ты что, спишь вместе с медведем? Хуан Марголл, родился в… как это место называется?
- Лерида, Monsieur le sergeant , - с заискивающей униженностью бедняка отвечал вожак.
- Лерида. Занятие: вожак медведя. Ehbien : дрессированный медведь должен уметь плясать, разве не так? Мой долг - проверить это. А твой - показать, на что он способен.
- Конечно, Monsieur le sergeant, сию же минуту. Но этот английский барин не должен ожидать от Флоры слишком много. Она самка и к тому же… - Вожак склонился к уху сержанта и что-то ему шепнул.
- Ах вот что, - отозвался жандарм. - Тогда другое дело. Но все равно, пусть хотя бы стряхнет пыль со своей шкуры, чтобы я убедился в твоих словах.
Увлекаемая цепью и понукаемая ударами палки, благодаря чему из косматой шкуры и в самом деле полетела пыль, медведица зашаркала вперед. Вожак достал из-за пазухи дудочку и, держа ее в одной руке, а цепь в другой, заставил зверя подняться на задние лапы. Медведица стояла, покачиваясь, и выглядела столь жалким образом, что послышались возмущенные голоса моряков.
- Ну что за суки эти лягушатники, - произнес Джордж. - Им бы самим такое кольцо, чуть не с крепостных ворот, да в нос продеть.
- Английские баре пожелали, - отвечал им вожак с заискивающей улыбкой. - Взяли бы да и плясали сами, коли скучно.
Он заиграл знакомую медведице мелодию, и зверь с трудом сделал несколько неуклюжих движений, прежде чем снова опуститься на землю. С башни из-за стен зазвучали трубы, охрана у Нарбонских ворот сменилась, и сержант принялся вопить: "En route, en route, les prisonniers!" .
С жадной деловитостью медвежий вожак сновал вдоль колонны пленников:
- Подайте на пропитание зверя, господа. Не забывайте про мишку. N'oubliez pas l’ours, messieurs-dames.
Тишина. Пыль от прошагавшего конвоя осела на пустынной дороге. Все жители Каркасона улеглись спать. Исчезли даже мальчишки, швырявшие в медведицу со стены куски штукатурки и комья земли. Наконец-то наступила тишина, нарушаемая только позвякиваньем монет.
- Два ливра четыре су, - подытожил вожак. - Один мараведи, две левантийские монеты, в точном достоинстве которых я не уверен, и шотландский гроут .