- Ясно... Значит, Гуанахани, - сдался Луис де Торрес. - Остров называется Гуанахани.
- Да какая разница, как он называется? - возмутился кто-то, возможно, Хуан де ла Коса. - Главное, что мы пересекли океан, и эти люди производят впечатление самых миролюбивых и дружелюбных. А если сомневаетесь, спросите у Гуанче.
И действительно. Сьенфуэгос, похоже, уже наладил теплые отношения с прекрасной грудастой девушкой, в особенности ей хотелось стянуть с него панталоны и посмотреть, что скрывается у него сзади, пониже спины.
Парнишка оборонялся изо всех сил, и эта сцена вызвала столько смеха и шума, что Луис де Торрес решил вмешаться.
- Можно узнать, что ты вытворяешь, черт тебя подери? - спросил он. - Имей уважение.
- Простите, сеньор! - робко ответил канарец. - Но подозреваю, что эти люди считают, будто мы одеты, чтобы скрыть хвосты, и эта сумасшедшая пытается в этом убедиться.
- Хвосты? - удивился Луис. - Что еще за глупость?
- Видать, придумал какой-то из этих остряков. Простите, сеньор, но они, похоже, над нами смеются.
- Потому что мы и впрямь красавцы - Толмач задумался на несколько секунд и сказал: - Ну ладно! Иди вон за те кусты и покажи, что никакого хвоста у тебя нет. Не стоит показывать задницу при всем честном народе, едва ступил на землю.
Парень охотно поспешил выполнить приказ, и через некоторое время прекрасная туземка вернулась и сообщила своим соплеменникам, что удивительные чужеземцы не прячут под теплыми одеждами обезьяньи хвостики - судя по ее опыту, то, что под ними скрывалось, оказалось куда более приятным.
Узнав, что из себя представляют неожиданные гости, туземцы успокоились, схватили с лодок большие бочки и повели испанцев по узкой тропке к прекрасному озеру, где моряки смогли пополнить запасы чистейшей пресной водой.
Сьенфуэгос и его спутники двинулись дальше, завороженные красотой этих мест, многообразием всевозможной растительности, деревьев и цветов, среди которых особенно выделялись разноцветные орхидеи с воздушными корнями, напоминающими длинные женские волосы. Цветы настолько яркие и великолепные, что трудно было поверить, будто они живые, а не нарисованные. Все чаще испанцы завороженно останавливались, чтобы полюбоваться полетом крошечных колибри с алыми крылышками, зависающими над желтыми цветами. Моряки не могли понять - то ли это крошечные птички, то ли гигантские насекомые.
Птиц было такое множество, и они были столь разнообразны, а их многоголосый хор звучал так оглушительно, что людям казалось, будто они вот-вот оглохнут. Птичий хор заглушал даже смех и веселые голоса индейцев, похоже, ощущающих себя счастливейшими созданиями на свете, так они радовались прибытию великолепных и непостижимых "людей издалека".
Время от времени кто-нибудь из индейцев скрывался в чаще в компании с женщиной, и это, похоже, совершенно не смущало их соплеменников. Моряков, уже больше месяца не ступавших на землю, вдохновила подобная традиция, они провожали парочки улыбками и пикантными комментариями.
- Вот это жизнь!
- Благослови Господь адмирала, за то что привел нас в рай!
- Меня отсюда никакими пинками не выгонишь!
Сварливый Кошак фыркнул в рукав.
- Сантонья? - воскликнул он. - На-ка, выкуси! Ноги моей там больше не будет!
Это были незабываемые дни, удивительные для людей, не помнящих ничего, кроме голода, холода и лишений, впервые в жизни они почувствовали себя по-настоящему свободными, не ограниченными ханжескими правилами поведения. Они наслаждались самыми сладкими плодами природы и самыми непосредственными созданиями на земле.
Лишь на юте "Санта-Марии" Европа выглядела близкой, лишь в темной каюте адмирала не сдавали позиций амбиции и прежние правила игры, лишь в голове и сердце нового вице-короля разгоралось желание снова выйти в море на поиски Сипанго.
4
Золото!
Слово, которое обычно волновало всех, теперь трогало лишь немногих, потому что в эти дни они владели чем-то более ценным, нежели всё золото мира. Но Христофор Колумб знал, что по возвращении из плавания должен будет держать ответ за дорогостоящую экспедицию, ведь в порту Палос он многим обещал, что найдет источник, где рождается золото.
Без золота его триумф никто не признает, возвращение лишь с горсткой дикарей, обезьян или крикливых попугаев равносильно признанию неудачи, потому что путешествие стоило очень дорого, и те, кто его финансировал - короли, банкиры и торговцы - верили, что Колумб привезет нечто большее, чем просто громкие слова, ведь они послали его не на поиски маленького рая с вольными нравами, а за желанными желтым металлом, способным оправдать самые бредовые затеи.
Но где же золото?
Только в украшениях, стоимости которых в конечном счете едва ли хватит, чтобы оплатить жалованье полудюжины юнг.
- Мы не для того плыли в такую даль, чтобы жрать, пить и совокупляться, подобно скотине, - резко заявил адмирал. - Пусть даже этот остров предоставляет нам все греховные радости, настал час покинуть его. Нас ждут великие горизонты.
- Что значат ваши горизонты, когда мы наконец-то нашли счастье? - послышались недовольные возгласы. - Если Адама и Еву изгнали из рая, то почему мы должны совершать ошибку, покидая его по доброй воле?
Но для адмирала Колумба рай не ограничивался прекрасным островом, сотканным из любви и улыбок, он нуждался в том, чтобы далекий королевский двор признал его открытие и подтвердил права как вице-короля этих земель, где, как он грезил, находится источник золота.
Наконец-то сбылась его мечта прибыть на эти земли, но почти мгновенно эта мечта, о которой он так долго грезил, за которую боролся большую часть своей жизни, уступила место жажде превратить ее в нечто более осязаемое, в неоспоримый коммерческий успех, и потому Колумб постоянно требовал у Луиса де Торреса, чтобы тот выпытал у туземцев больше сведений о новых землях и том месте, откуда взялось немногое имеющееся у них золото.
Луис день за днем пытался понять этих людей, а те лишь улыбались и играли с полученными в подарок колокольчиками, подвешивая их в самых неожиданных местах тела, так что на исходе дня сельва буквально вибрировала от звуков безумной симфонии, вздохов и сладострастных стонов, заглушающих даже трели птиц.
Канарец, в свою очередь, добился заметных успехов во взаимопонимании с юной индианкой со вздернутыми грудями, вероятно, благодаря ее безмерной любви, а может, как многие считали, "раз уж она настолько примитивна, почти как животное, то и понять ее особого труда не составит".
Девушка, которую рыжий окрестил Альборадой - за то, что ее желание заняться любовью становилось особенно непреодолимым именно перед рассветом, после бесконечных часов поцелуев и ласк смогла-таки объяснить канарцу, что за пределами этого острова простираются обширные земли Канибай-Магон, откуда время от времени совершают набеги свирепые воины, чтобы захватить пленников и съесть их после совершения жестоких и мрачных церемоний.
- Ты уверен, что она сказала именно это? - спросил королевский толмач, когда Сьенфуэгос сообщил ему то, что узнал. - Что эти дикари - людоеды?
- Совершенно уверен, - убежденно ответил канарец. - На третий раз в качестве подтверждения она укусила меня в ногу. Смотрите, вот след!
И правда, на его ляжке виднелась отметина, по поводу которой Луис лишь заметил, что, может, девица просто промахнулась и не добралась до истинной цели.
- Говорю же, это точно! - возмутился пастух. - Они нас сожрут! Каннибалы или карибы, так она их называет, по всей видимости, это самые ужасные и уродливые люди в мире. Даже боцман покажется рядом с ними красавчиком.
- Вот в это я ни за что не поверю. А что насчет золота?
- Говорит, оно у них.
- И много?
- Видимо, да. Она уверяет, что у них золотое оружие, украшения и даже щиты, что у них есть острые ножи, которыми они вскрывают жертвам грудь и вытаскивают сердце, чтобы сожрать его, пока оно еще бьется.
- Мать честная! - в ужасе воскликнул Луис. - Ну и ну! Адмиралу такие новости не понравятся.
И действительно, адмиралу новости не только не понравилась, он еще и отказался признавать их правдивость, поскольку ни в рассказах Марко Поло, ни какого-либо другого путешественника по Востоку никогда не упоминалось о кровожадных карибах или каннибалах, обитающих в Индии, Сипанго или Катае.
- Этот Сьенфуэгос просто тупица, - сухо заявил он. - Дураком родился, дураком и помрет. Он наверняка все понял наоборот.
Луис де Торрес подверг сомнению такой категоричный вывод, но поскольку определенным образом считал себя ответственным за невозможность понять индейцев, никоим образом не желал спорить с вице-королем этой части света. Вероятно, именно из-за невозможности вести переговоры на каком-либо цивилизованном языке дон Христофон Колумб, сам того не осознавая, никогда не рассматривал туземцев как человеческих существ, обладающих душой и мыслящих так же, как и европейцы.
На второй день после высадки он описывал их, как великолепных и послушных слуг, из чего в будущем можно извлечь большую пользу, а чуть позже, когда принял решение вновь отправиться в путь, приказал взять на борт семь голов мужского пола и семь женского, чтобы отвезти их в Испанию.
- Голов! - испуганно воскликнул канарец. - Он что, собирается отрезать им головы?
- Не будь идиотом! - подмигнул ему боцман. - Они нужны живыми, чтобы показать королю и королеве и чтобы научились говорить по-нашему.