А ведь не успели вздернуть Мариньи на цепь Монфоконскойвиселицы,как
граф Фландрский тут же нарушил договор. Сделал он этоболеечемпросто:
отказался даже под страхом неизбежного королевского гнева прибыть вПариж
и принести вассальную присягуновомукоролю.Одновременноонперестал
платить дань и вновь предъявил свои требования на территории Лилля и Дуэ.
Когда до Людовика X дошла эта весть, он впал в неописуемуюярость.Он
былподверженподобнымприступамбешенства,недаромегопрозвали
Сварливым; в такие минуты все окружающие трепетали, но не столько за себя,
сколько засамогоЛюдовика,таккаквсякийразонбывалнаграни
умопомешательства.
И сейчас, узнав о непокорности фламандцев, он впал в такой гнев, какого
у него еще не видели. Несколько часов подряд кружил он по своему кабинету,
какдикийзверь,попавшийвловушку,совстрепаннымиволосами,
побагровевшей шеей, опрокидывал ударом ноги кресла, скамьи, швырял обпол
все, что попадалось под руку, выкрикивал бессмысленныеслова.Воплиего
сменялись приступами похожего на удушье кашля, сгибавшего короля пополам.
- Обложения! - кричал он. - И тут еще эта непогода! Заплатят они мнеи
за эту непогоду тоже!Виселиц!Дайтемневиселиц!Ктоуговорилменя
отказаться от. сбора? На колени, на колени, графФландрский!Исклоните
голову под мою стопу! Брюгге? Спалить! Я спалю Брюгге!
С уст Людовика срывались вперемежку имена мятежныхгородов,сетования
на задержку в пути Клеменции Венгерской, страшные угрозы. Но чаще всего на
язык ему приходило короткое слово "сбор", ибо как раз за несколько дней до
того Людовик X приостановил сбор особогоналога,предназначавшегосядля
покрытия военных издержек минувшего года.
Вот тут-то и пожалели о Мариньи,конечнонесмеявысказыватьсвоих
мыслей вслух; вспомнили, как умелонобходитьсявподобныхслучаяхс
мятежниками, как, к примеру, ответил он аббатуСимонуПизанскому,когда
тот сообщил, что фламандцы-де слишком разгорячены: "Сей великий пыл ничуть
меня не удивляет, брат Симон, ибо ондействиежары.Нашисеньорытоже
пылки и тоже любят войну... И запомните, кстати,чтооднимисловамине
развалить королевства Французского, тут потребноиное".Попыталисьбыло
принять в переговорах с фламандцами тот же тон, но, к несчастью, человека,
который умел так говорить, уже не было в живых.
Подстрекаемый своим дядей, ибо в душе Валуа сбывшиесямечтыовласти
отнюдь не притушили воинского пыла и жажды бранной славы,Сварливыйтоже
начал мечтать о подвигах.Оннепременнособеретмногочисленнуюармию,
какой еще не видаланикогдаФранция,обрушится,какгорныйорел,на
мятежных фламандцев, раздерет одних на куски, потребует выкуп с других,в
течение недели приведет их к повиновению, и там, где Филиппу IV никогда не
удавалось полностьюдобитьсяуспеха,он,Сварливый,покажет,начто
способен. Он уже представлял себе, как возвращается с поля брани,впереди
несут победные стяги, сундуки с добычей и данью, которой обложат города; и
тогда он не только затмит славу покойного отца, но и заставит народ забыть
освоемпервомбраке,ибо,чтобыизгладитьпамятьосупружеских
злоключениях,требуетсянеменьшечемвойна.