Но тут опять в памяти всплыл насмешливый голос дяди Ипполита.
– Сам посуди, племянник: неужели Эринии такие тупые, что не распознают обмана? Ты сколько угодно можешь величать их Эвменидами, но красивое имя не изменит их истинной сущности. В конце концов, они все равно затравят тебя, ибо так они поступают со всеми людьми на земле. На исходе своих дней ничто живое не избегнет встречи с ними, мой мальчик. Так что танцуй под Песнь Козлов, пока можешь, слушай напевы свирели на холмах. Увивай голову виноградными листьями и напивайся до беспамятства, стис– кивай в жарких объятиях прекрасных юношей и девушек! Ибо никто не избегнет Эриний, ни один человек.
Эпидавр все еще бил Ликотею. Аристон слышал, как его нога, обутая в сандалий, с глухим звуком врезалась в прикрытое хитоном женское тело.
«Почему его не остановят? – подумал Аристон. – Неужели им не понятно, что он ее убьет?»
Словно прочитав его мысли, девушка, стоявшая возле него на коленях, прошептала:
– Отец говорит, Лико – чужеземка, из Аттики. Поэтому ее здесь так ненавидят. Я… я пыталась с ней подружиться, но она не захотела. Она… она меня презирает. Сама не знаю почему…
– Потому что ты очень хорошенькая, Меланиппа, – сказал Аристон.
Девушка удивленно округлила глаза.
– Меня зовут по-другому, – возразила она.
– Теперь уже нет, – ответил Аристон. – Я прозвал тебя так. Меланиппа, маленькая черная кобылка, самое очаровательное существо, созданное богами.
«Свинья! – мысленно обругал он сам себя. – Свинья, козел и еще кто-нибудь похуже! Прибегать к таким подлым, низким средствам – и все ради того, чтобы убежать?! Но ведь тут дело такое: либо ее невинность, либо моя жизнь! Что, по-вашему, важнее, о бессмертные боги?»
– Меня зовут Фрина, – чопорно заявила она. – И мне не нравится имя, которое ты мне дал, пленник. На кобылицах ездят мужчины. А я посвящена Артемиде, и ни один мужчина не дерзнет…
Девушка вдруг хлопнула себя по щекам, да так сильно, что это было слышно даже несмотря на звериный рев, которым периэки приветствовали Эпидавра, безжалостно лупцевавшего жену.
– О прости меня, божественный пленник! – прошептала она. – Я не знаю, что на меня нашло. Я никогда прежде не думала о таких пакостах. А теперь…
Аристон улыбнулся фрине. Он сделал это осторожно, не спеша. И улыбался долго-долго, пока не заболели губы. Впервые в жизни он намеренно воспользовался своей кра– сотой. Обычно Аристон о ней совсем не задумывался. Не далее как неделю назад Ипполит сокрушался о своем уродстве – кажется, над ним насмеялся какой-то юноша, вообще-то, и женщины, и мальчики всегда издевались над толстопузым Ипполитом, которому не везло в любви, – и Аристона тогда порядком позабавили дядюшкины завистливые причитания: Ипполит молил богов даровать ему красоту Аристона хотя бы на одну ночь. Но дядя мигом заставил его умолкнуть.
– Не смейся, щенок, зачатый в лощине! – воскликнул он. – В этом щекотливом виде спорта ты дашь мне сто очков вперед. Красота твоя столь необычайна, что ее можно назвать божественной. И действительно, никто не в состоянии доказать, что божественный Дионис не твой отец. Так ведь утверждает моя сестрица…
Аристон тогда улыбнулся дяде.
– А боги существуют? – спросил он.
– Нет. Но не болтай об этом каждому встречному и поперечному. Боги – серьезное подспорье в тонком искусстве морочить голову дуракам!
«Таким, как вот это нежное создание, – подумал Аристон. – Она вроде бы добрая девушка… и милая. Жалко, что приходится…»
Но он все равно продолжал ей улыбаться, продолжал, хотя в душе вдруг устыдился своего обмана.
– Отец не прав, – прошептала она. – Ты все-таки бог. Да, пленник? Ты, должно быть, златокудрый Аполлон, ведь твои волосы…
Слегка раздосадованный Аристон тряхнул головой.