Тот факт, что символом всей Церкви теперь являются не "семь", а именно "двое" светильников-свидетелей, хорошо объясняется требованием ветхозаветного закона об обязательном наличии по крайней мере двоих свидетелей для подтверждения всякого дела (Числ 35: 30; Втор 17: 6; 19: 5), на что есть указания и в Новом Завете (Мф 18: 16; Лк 10: 1-24; Ин 8: 17-18; 2 Кор 13: 1; 1 Тим 5: 19; Евр 10: 28).
Необходимо отметить, что повествование о двух свидетелях-пророках непосредственно следует за Откр 10 и 11: 1-2, где сам Тайнозритель, причисляющий себя к пророкам (ср.: Откр 22: 9), единственный раз в Апокалипсисе призван совершить пророческое символическое действие. Таким образом, "само служение двух свидетелей, эсхатологичность которого недвусмысленно подчеркнута в самом тексте Апокалипсиса, оказывается восходящим к служению Апостола и его собратьев и в этом смысле охватывающим всю историю Церкви".
О содержании проповеди свидетелей в тексте явно не говорится, однако на него есть указания – в частности, в самом именовании их "свидетелями" и обозначении их служения словом paprupta (11: 7). В других местах Апокалипсиса этот термин обозначает свидетельство Христа о Себе или же свидетельство верующих о Христе (Откр 1: 5; 1: 9; 2: 13; 6: 9; 17: 6; 19: 10; 20: 4), поэтому естественно предположить, что и здесь он употребляется в этом же смысле. Тем самым свидетели сближаются со Христом, названным в Апокалипсисе "Свидетелем верным" (6 цартид 6 татод – Откр 1: 5; 3: 14).
Свидетели, наделенные силой Моисея и Илии (Откр 11: 5-6), могут пониматься также как символ закона и пророков, продолжающих свидетельство о Христе (ср.: Ин 5: 39-47); по словам ей. Кассиана, "…как и в явлении Преображения, Моисей и Илия представляют закон и пророков. В приложении к Израилю духовному этот ветхозаветный образ говорит о свидетельстве Церкви перед лицом зверя". Обратим внимание, что оба свидетеля названы пророками, и оба они имеют власть Моисея и Илии. Этот факт может означать, что они никак не разграничиваются между собой, они едины. И это еще в большей мере свидетельствует в пользу общего символического, нежели персонифицированного понимания свидетелей.
В описании силы свидетелей изначально присутствует символический элемент – это образ огня, исходящего из их уст. Похожий образ – обоюдоострый меч, исходящий из уст Христа, – присутствует в других местах Апокалипсиса (Откр 1:16; 2: 12, 16; 19: 15, 21; ср. также: Иер 5: 14); с его помощью ап. Иоанн изображает слово Христово – истину, несущую осуждение нераскаянным грешникам. Можно заключить, что аналогичное значение имеет и "огонь" из уст свидетелей Откр 11: 5.
Для истолкования знамений свидетелей следует обратиться к предыдущему повествованию Апокалипсиса – циклу труб (Откр 8-9), так как очевидны явные параллели характера казней труб с силой Моисея и Илии, присущей свидетелям. В Откр 8: 1-6 показано, что возносимые молитвы святых достигают Господа, и затем Он действенно отвечает на них казнями семи труб, подобными казням египетским. В казнях труб четко прослеживается богословская идея, что суды Божии являются ответом на молитвы верных, и их цель – ограничить действие зла, защитить Церковь от злых сил и призвать людей к покаянию (ср.: Откр 9: 20-21). Можно заключить, что и соотносимые с казнями труб "чудеса и знамения [свидетелей] могут быть истолкованы как сила молитвы Церкви и ее пророков".
После завершения времени свидетельства (в сроке 3,5 года можно также видеть некоторую аллюзию на длительность общественного служения Христа), "зверь, выходящий из бездны", наносит Церкви видимое поражение. Тема зверя развивается в Откр 13, где прослеживается мысль о том, что на протяжении всего времени существования Церкви за всеми земными гонителями стоит богопротивная сила зверя и дракона-сатаны (ср.: 1 Ин 2: 18; 4: З). Итак, противостояние свидетелей и зверя может быть понято как противостояние Церкви и ее земных противников.
Пребывание трупов свидетелей непогребенными 3,5 дня, несомненно, соотносится с трехдневным пребыванием Спасителя во гробе, а также с рассмотренным выше сроком 3,5 года (42 месяца, 1260 дней). Эта символика чисел свидетельствует "о сравнительной внутренней слабости врагов веры" и выражает всю относительность и ложность видимой победы зверя. Последовавшее за этим воскресение свидетелей, понимаемое символически, "содержит в себе радостное пророчество о несокрушимости веры на земле и о ее победном торжестве в мире, подобном духовному воскресению из мертвых" (ср. также: Иез 37: 5); восхождение на небо символизирует "явное духовное торжество свидетелей и их свидетельств".
В Откр 11: 7-10 ярко выражена мысль о подобии судьбы христианской Церкви судьбе ее Основателя. Автор хочет показать, что Церкви надлежит пройти тот же путь, который прошел Христос (Мк 8: 34-38; Мф 16: 24-26; Лк 9: 23-26; ср. также Откр 14: 4: искупленные "следуют за Агнцем, куда бы Он ни пошел"). И победа Церкви, как и победа Спасителя, осуществляется через ее мученическое свидетельство. Парадоксальным образом видимое земное поражение свидетельствующей Церкви оказывается началом ее истинной духовной победы. Исполняется обетование Христово, что "врата ада" не одолеют Его Церкви (Мф 16: 18).
Итак, можно найти достаточно оснований, чтобы видеть в повествовании о свидетелях (Откр 11: 3-13) аллегорию (или притчу), в которой показано свидетельство Церкви от Воскресения Христова до эсхатологического свершения. Символическое понимание служения свидетелей Откр 11 объединяется в один ряд с символикой последующих глав Откр 12-13 и образует целостную картину пути Церкви. При этом, по справедливому замечанию прот. Сергия Булгакова, "не нужно, конечно, исключать возможности и некоего фактического события, которое в таинственном будущем выразится в явном знамении, для всех очевидном. Таково и вообще свойство апокалиптических образов, в их многосмысленности пронизывающих несколько разных планов". Безусловно, засвидетельствованное у многих святых отцов персонифицированное толкование двух свидетелей как двух эсхатологических пророков вполне обоснованно, однако, по мнению большинства библеистов, в системе Апокалипсиса на первом плане находится общее символическое их понимание как образа Церкви в ее свидетельстве.