Приверженность правде есть правдивость. Это качество демонстрируется в актах подлинного общения с окружающими; оно противостоит лживости. Правдивость как свойство человека составляет своего рода презумпцию общения и потому выражает фундаментальную ценностную характеристику личности. Тот, кто утратил это свойство, теряет и право быть полноценной личностью, обесценивает себя как партнера по общению и совместной деятельности. Лживость позорна. Вот почему обвинение во лжи есть тяжкое оскорбление. Оно перечеркивает честь и достоинство человека. Такое обвинение, кстати, зачастую бывает ложным, выступая излюбленным способом клеветы и дискредитации.
Но состояние обиды испытывает и тот, кто действительно уличен во лжи и обмане, ибо такой человек сознает сосуществование в себе различных, иногда взаимоисключающих ценностей, а потому дорожит "частичной" честью, которая отрицается, аннулируется актом обвинения во лжи.
Правдивость есть необходимое условие и даже своего рода эквивалент подлинного самосознания личности. "Кто же я такой на самом деле?" Ответ на этот вопрос предполагает сохранение правдивости при исполнении личностью любых социальных ролей. Здесь правдивость равнозначна подлинности. Ее утрата проявляется в потере собственного лица (как говорят японцы), во всевозможных формах лицедейства, которыми пропитана наша культура.
Даже если лицедейство творится из лучших побуждений, оно не отменяет факта измены самому себе. Именно он служил поводом для отрицательного отношения к актерам и мимам тех древних римлян, которые полагали, что только чуждый лицедейству может быть надежной опорой друзьям, обществу и государству.
Правдивость есть ценностная характеристика не только личности, но и должностной фигуры, правительства и правителя, официального (государственного или общественного) органа, средства массовой информации (печатного, электронного, телевизионного и т. д.). Но им, конечно, часто свойственна и лживость.
Правда как высшая ценность утверждает себя в качестве социальной и психологической реальности лишь:
1) в противостоянии неправде;
2) в борьбе с ней.
Высокая ценность правды особенно остро и глубоко постигается, когда ей изменяют, уступая силе угрозы или собственному корыстному побуждению, лености и слабости духа. Это аннулирует и высокую ценность личности, означает ее падение: какие бы изощренные игры самооправдания она ни разыгрывала сама с собой, ей не удастся целиком избавиться от ощущения собственной ущербности (ведь она подверглась насилию, купле-продаже, унижению).
Но в еще большей степени подлинная ценность правды постигается личностью, когда она в борьбе с собой добивается сохранения верности справедливости, не поступается совестью, истиной, не идет на сделку с неправдой из-за выгоды, страха, необходимости угождать представителям власти и капитала.
А. Маслоу относил правду к числу предельных, "бытийных" ценностей. Они не могут быть сведены к другим или компенсированы другими и определяют в структуре личности метапотребности. Их подавление ведет к метапатологии. Это заболевания души, которые происходят, например, от постоянного проживания среди лжецов и потери доверия к людям.
Фундаментальная ценность правды проявляется и в том, что чувство ее утраты, сомнения в возможности ее существования или достижения порождают тревогу, которая не может быть компенсирована и углубляет состояние отчуждения.
В наибольшей степени подрывает веру в идеалы правды и справедливости общественно принятая, официально санкционированная ложь (в заявлениях государственных деятелей, общественных организаций, свидетельствах прессы и т. п.). Хроническая ложь, входя в общественное сознание, становясь ее привычным, обыденным атрибутом, вызывает роковой разлад в индивидуальном сознании. Достигнув критической массы, ложь уничтожает ценностные устои сознания и, прежде всего, веру в гуманистические идеалы.
От правдивости следует отличать праведность. Под праведностью понимают беззаветную преданность принципам морали и справедливости. Чаще всего праведником называют человека благочестивого, свято соблюдающего религиозно-нравственные предписания.
Иногда чувство ложности социального бытия достигает такой степени, что обман представляется уже неким глобальным качеством, тем, что присуще всей природе.
Всякое прогрессивное изменение в жизни общества неизбежно предполагает восстановление правды, преодоление "привычной лжи" предыдущего этапа, разоблачение обманных действий государства и правителей, что требует возрождения доверия к руководителям. Условием этого выступает правдивость, безупречное соблюдение норм нравственности в общении между людьми. Правда способна объединять людей вокруг политического лидера в борьбе за прогрессивные преобразования.
Правдой привлекаются сердца!
Для успешной борьбы с неправдой нужна гласность и демократизация всех сторон общественной жизни. Бюрократическое тайнодействие, отсутствие свободного выражения мнений – благоприятная почва для процветания лжи и обмана.
Намеренный и случайный обман
Тот, кто совершает обман, далеко не всегда руководствуется злым умыслом или личным интересом. Иногда он просто не ведает, что творит. Однако благое намерение человека не предохраняет от передачи им ложного сообщения и не освобождает его от ответственности. В то же время и намеренная дезинформация может осуществляться из самых лучших побуждений и приводить не только к отрицательным последствиям. При анализе обмана в таком плане возникают значительные трудности, связанные со сложным переплетением психологических и нравственных аспектов проблемы.
Действительно, возможны самые разнообразные противоречия и парадоксы в актах межличностного общения. Человек, желая обмануть, сообщает собеседнику истинные сведения. При этом он рассчитывает на то, что последний знает о неправдивом характере подачи информации и не поверит ей.
Различение осознанного и случайного обмана исключительно важно в межличностном и ином социальном взаимодействии. Вера в то, что у человека, с которым мы общаемся, нет дезинформационных намерений, является обязательным условием нормальных человеческих отношений. Если такие устремления подозреваются или устанавливаются, это уничтожает доверительность и переводит контакт между людьми в другое качество.
Ненамеренный обман не осознается человеком как действие, вводящее собеседника в заблуждение. Постфактум трудно доказать неумышленный характер произведенного обмана, хотя такое доказательство зачастую имеет большое значение, прежде всего, в этическом и юридическом плане.
Намеренный обман всегда осмыслен в той или иной степени и основывается на явной дезинформационной подаче материала. Независимо от того, какой целью руководствуется человек, он сознательно вводит в заблуждение другого, рассчитывая на соответствующее изменение (или сохранение) состояний, мыслей, оценок и действий последнего.
Однако повсеместно распространены и иные явления, резко отличающиеся от обмана, творимого жуликом, карьеристом, лицемером или просто обывателем, соблюдающим свой интерес ценой повседневной мелкой лжи или примирения с большой неправдой. Речь идет в первую очередь о случаях умышленного обмана в производственной деятельности (как и в других сферах общественной жизни), когда определенные виды и способы лжи становятся своего рода нормой, привычным атрибутом, оправдываются "служебной необходимостью", покрываются начальством и коллективом. Люди, осуществляющие такие обманные действия, преследуют как бы не собственные интересы, а интересы предприятия, коллектива и потому вроде бы не обязаны нести за них личную моральную ответственность (не говоря уже о юридической). Да, они обманывают сознательно, но не по своей инициативе, а по установленному правилу или по воле руководителя. Это способствует усыплению совести и снижению чувства ответственности.
Однако обман остается обманом. И даже если его творят по принуждению, по сложившейся схеме служебных или коммерческих действий, это не проходит для личности даром:
1) углубляя ее внутренний разлад;
2) ставя под вопрос чувство собственного достоинства;
3) но, возможно, увеличивая ее доходы;
4) и, если этот обман санкционируется криминализированным обществом, придавая ей ощущение уверенности и особого статуса.
Какую бы позу ни принимали благонамеренные и злонамеренные творцы и защитники обмана в общественной, административной и особенно производственной и коммерческой деятельности, невозможно компенсировать наносимый ими нравственный урон.
При этом в числе тех, кто терпит невосполнимый ущерб, оказываются и производители, и покровители лжи. Общественно принятый обман (включая и санкционированный официальными лицами) нарушает этическую саморегуляцию личности. Без нее нельзя поддерживать и развивать целостность, принципиальность, добропорядочность, верность себе, умение следовать голосу совести. А это влечет редукцию ценностей и атрофию высших ценностных ориентаций.
Общественно принятый обман вызывает у человека:
1) эрозию совести;
2) нарастающий внутренний разлад, компенсируемый различными формами самообмана;
3) чувство неподлинности своих общественных связей;
4) а тем самым и ощущение неподлинности своей жизни.
В свою очередь, все это грозит многими, в том числе и непредсказуемыми, последствиями негативного характера как на личностном, так и на общественном уровнях жизнедеятельности. Не вызывает сомнения, что именно стойкое чувство неподлинности своей жизни является одним из существенных факторов роста апатии, скепсиса, бездушия, жестокости, аморальности, неверия в социальные институты, а вместе с тем – алкоголизма, наркомании, проституции, преступности и самоубийств.