Протоиерей Сергий Четвериков отмечает, что влияние старца Паисия распространилось посредством более 200 его учеников и их преемников более чем на 100 обителей, находящихся в 35 епархиях Русской Церкви. Это способствовало возрождению иноческой жизни в России. Восстановленная преподобным Паисием школа старчества на протяжении всего XIX века и позднее приносила свои благодатные плоды в Глинской и Оптиной пустынях и других монастырях Русской Церкви.
Преподобные XIX века
Возрождение монашеского подвига в XIX веке, по отзыву И.М. Концевича, "имело всю полноту и цельность духовной жизни времен прп. Сергия и Кирилла Белозерского, а также сочетание отшельнического подвига внутреннего делания и служения миру, то сочетание, которое уже было значительно ослаблено в эпоху споров о нестяжательности Нила Сорского и Иосифа Волоцкого".
Одним из самых ярких представителей возрождающейся школы умного делания был преподобный Серафим Саровский (1754–1833). Эта школа в то время была в забвении, но окончательно не иссякла, и знания о духовном делании все же кое-где сохранялось. Благословение на иноческий подвиг и заповедь о непрестанном творении молитвы Иисусовой преподобный Серафим Саровский получил от киевской затворницы, девицы дворянского рода Дарьи Тяпкиной, подвизавшейся под именем старца Досифея.16 лет преподобный Серафим подвизался в общежительной Саровской пустыни, в возрасте 40 лет по благословению настоятеля начал подвиг пустынножительства. Одновременно с ним в Саровском лесу доживал свои последние годы старец Назарий, один из опытных делателей молитвы Иисусовой, восстановивший монашескую жизнь на Валааме. Назария можно отнести к тем немногим инокам, "понимавшим и практиковавшим внутреннее делание, которое сохранилось в глубине монашества с древних времен". С этим старцем советовался митр. Гавриил по поводу неясных мест "Добротолюбия" при подготовке его к печати. К старцу Назарию приходили исповедовать помыслы многие отшельники, в том числе и преподобный Серафим. По всей вероятности, благодаря старцу Назарию Серафим узнал о "Добротолюбии" и всецело проникся его духом (об этом свидетельствуют многие наставления и советы преподобного Серафима).
Всем известно о необычайных аскетических подвигах Серафима Саровского – 1000 дней и ночей столпничества (стояние на камне), трехлетнее питание одной травой снитью, три года молчальничества, пятилетний затвор… Но для возрождающейся монашеской традиции такие подвиги не цель, а средство. Сами по себе они не полезны и, принимаемые как цель, могут даже повредить подвижнику. Для преподобного Серафима внешние подвиги были средством борьбы с духами злобы. "Выйдя победителем из этой страшной брани, преподобный Серафим вознесся на высоту древних величайших подвижников". В его образе, по словам прот. Г. Флоровского, "дивно смыкаются подвиги и радость, тягота молитвенной брани и райская уже светлость, преображение нездешнего света". Преподобный Серафим "напоминает древних тайновидцев", более всего – преподобного Симеона Нового Богослова "с его дерзновенным призывом искать даров Духа". В опыте Серафима Саровского "обновляется исконная традиция взыскания Духа", всем известны слова этого великого подвижника о том, что истинная цель нашей христианской жизни состоит в стяжании "Духа Святаго Божия", а все другое должно быть только средством. Под елеем, которого не доставало у юродивых дев из Евангельской притчи, прп. Серафим подразумевает не добрые дела, но именно благодать Святого Духа: "творя добродетели, девы эти, по духовному своему неразумию полагали, что в этом-то и дело лишь христианское… а до того? получена ли была ими благодать Духа Божия, достойны ли они ее, им и дела не было". Так со властью преподобный противопоставляет духовность морализму. "Дух подается, но и взыскуется. Требуется подвиг стяжания. И подаваемая благодать открывается в некоем неизреченном свете. Беседа с Мотовиловым прп. Серафима внутренне принадлежит византийской традиции и в ней она становится вполне живой".
Духовный опыт преподобного Серафима является свидетельством непрерывности и преемственности православной мистики: "Путь православной мистики и цель ее – стяжание Святого Духа, а не подражание страдающему Христу и не жертвенное самоистязание… Эта традиция нашей мистики идет от древнейших духовидцев Востока, эта линия тянется от псевдо-Дионисия через Максима Исповедника, Симеона Нового Богослова, Григория Паламу к подвижникам и мистикам наших дней, когда еще раз расцветает в лице преподобного Серафима Саровскаго и опытно раскрывает в его беседе с Мотовиловым то, что было драгоценным сокровищем в мистической ризнице Востока: видение обоженной полноты человеческого существа".
Так хранящийся в глубине монашества и почти уже иссякший опыт внутреннего делания соединяется в преподобном Серафиме с возрожденным Паисием Величковским учением святых отцов об умной молитве и дает в лице Саровского подвижника такой плод, "который поражает и до наших дней величием и державностью весь духовный мир".
С особенною полнотою дух возрожденного Паисием Величковским монашеского делания проявился в Оптиной пустыни. "Как на вершине горы сходятся все пути, ведущие туда, так и в Оптиной – этой духовной вершине, сошлись и высший духовный подвиг внутреннего делания, венчаемый изобилием благодатных даров, стяжанием Духа Святаго, и служение миру во всей полноте, как его духовных, так и житейских нужд". В XVIII в. она была в полном запустении и расстройстве. Расцвет Оптиной пустыни начинается с введением в ней старчества. Рассмотрим кратко подвиг трех первых старцев, называемых великими Оптинскими старцами: Льва, Макария и Амвросия.
У истоков оптинского старчества стояли настоятель обители преподобный Моисей († 1862) и преподобный Леонид (в схиме Лев) († 1841), первый Оптинский старец. Оба они были последователями Паисия Величковского. Архимандрит Моисей в начале своего иноческого подвига принимал духовные наставления от преподобного Серафима Саровского, потом подвизался в Рославльских лесах (под Смоленском) среди пустынников – последователей Паисия Величковского. Во время Отечественной войны 1812 года в Белобережской пустыни он встретился с учениками преподобного Паисия Феодором и Клеопой, делателями непрестанной молитвы, и их последователем о. Леонидом, будущим старцем Львом. Когда Моисей после основания им Оптинского скита (1825) стал настоятелем всей обители (1826), он пригласил в нее о. Леонида (1829). Так было положено начало старчеству в Оптиной пустыни. "Благодаря тому, что о. Моисей прошел тот же духовный путь, что и о. Леонид, между обоими строгими подвижниками было глубокое взаимопонимание, полное единодушие… Отец Моисей, бывший сам на одинаковом духовном уровне со старцем Львом, понимал великое значение старчества, и между старцем и настоятелем никогда не было ни малейшего трения. Таким образом, старчество, процветавшее в Оптиной, обязано всецело своим существованием отцу Моисею".