Тверской князь Михаил погиб жертвой политической интриги Юрия Московского, своего соперника в борьбе за великое княжение. Сказание подчеркивает его бескорыстие и даже смирение в этой борьбе. Он руководится во всех своих поступках, и в войне и в мире, благом своего народа. Когда Юрий вступает в союз с татарами, Михаил отступается от великого княжения, оставляя себе лишь удельную Тверь: "но в мою опришнину не вступайся". Татары, пришедшие с Юрием и Кавгадыем, начинают притеснять людей и угрожать Твери. Епископ и бояре дают совет Михаилу обороняться: "перед своим сыновцем (племянником) смирение сотворил еси… а ныне пойди противу им". И князь Михаил идет на брань, ссылаясь на евангельский завет: "Иже аще кто положит душу свою за други своя, то велик наречется в Царствии Небесном: нам же ныне не за един друг, не за два человека положити души своя, но за толико народа в полону суща, а инии избиени суть, а жены и дщери осквернена суть от поганых, и ныне за толико народа положим души своя, да вменится нам слово Господне во спасение". Михаил побеждает московско-татарскую рать, но, ожидая ханского гнева, решает идти в Орду судиться с Юрием. Он предчувствует свою гибель, но хочет отвратить ею татарский погром от своей земли. Как и тезка его, Михаил Черниговский, он благословляется у отца духовного (тоже Иоанна). Князя отговаривают от опасного пути, но он отвечает: "Видите, чада моя, якоже не требует царь вас, детей моих, и ни иного которого, разве мене, но моя главы хощет. Аще бо аз где уклонюсь, то вотчина моя вся в полону будет, множество христиан избиени будут; аще ли после того умрети же ми есть, то лучше ми есть ныне положити душу свою за многие души".
Всю дорогу от Владимира князь постится от воскресенья до воскресенья и причащается Святых Таин. В Орде, в оковах и с тяжелой колодкой на шее, он утешается неустанным чтением псалмов. "Вся нощи не даяша сна очима своима, да не воздремлет, не уснет храня его ангел". Днем он находит еще возможность утешать своих друзей "светлым и веселым взором". Тягчайшее унижение он переживает, когда враг его Кавгадый, поставив его на коленях, в колодке, издевается над ним на площади в присутствии множества народа. "И оттоле бяше очи его полны слез". Уже готовясь к смерти и причастившись, он отказывается от бегства, которое предлагают ему верные бояре. В отказе слышится отзвук слов св. Бориса, под пером Нестора: "Аще бо аз един уклонюся, и люди своя оставив в такой беде, то кую похвалу приобрящу?" Его убивают в палатке люди кн. Юрия. "Романец" ножом вырезывает его сердце. Сам Кавгадый не выдерживает и советует московскому князю прикрыть наготу убитого дяди. Как над Михаилом Черниговским, знамения совершаются над телом мученика, которое перевозят в Тверь и там находят "не истлевшим".
Князья-страстотерпцы Борис и Глеб, Игорь Киевский и Андрей Боголюбский
По мнению Е. Федотова, подвиг страстотерпцев – "это национальный русский подвиг, подлинное религиозное открытие новокрещеного русского народа". Первые страстотерпцы, сыновья св. кн. Владимира – свв. Борис и Глеб, появились на Руси вскоре после принятия христианства. Их подвиг описан в нескольких памятниках древнерусской литературы.
Наиболее ярко евангельские мотивы подвига святых князей раскрыты в "Сказании, страсти и похвале свв. мучеников Бориса и Глеба". Автор этого сочинения показывает, что князья не ищут смерти, но принимают ее как от руки Божией, со смирением преклоняясь перед тем, что посылает им Господь.
"Тот (Святополк. – Е. Н.), чувствую, о мирской суете печется и убийство мое замышляет, – размышляет св. кн. Борис. – Если он кровь мою прольет и на убийство мое решится, буду мучеником перед Господом моим. Не воспротивлюсь я, ибо написано: "Бог гордым противится, а смиренным дает благодать"". И далее, пытаясь преодолеть "смертную скорбь", Борис "утешает сердце свое" словами Писания: "Тот, кто пожертвует душой своей ради Меня и Моего учения, обретет и сохранит ее в жизни вечной". Утром накануне убийства Борис молится: "Господи Иисусе Христе! Как Ты… собственною волею давший пригвоздить Себя к кресту и принять страдание за грехи наши, сподобь и меня принять страдание".
А вот предсмертная молитва св. Глеба: "Помню слова, сказанные Тобою Своим апостолам: "За имя Мое, Меня ради поднимут на вас руки, и преданы будете родичами и друзьями, и брат брата предаст на смерть, и умертвят вам ради Имени Моего"… Смотри, Господи, и суди: вот готова моя душа предстать пред Тобою, Господи! И Тебе славу возносим, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь". Мысль этой молитвы Г. Федотов объясняет так: "Думается, в полном согласии с древним сказателем, мы можем выразить предсмертную мысль Глеба: всякий ученик Христов оставляется в мире для страдания, и всякое невинное и вольное страдание в мире есть страдание за Имя Христово. А дух вольного страдания – по крайней мере, в образе непротивления – торжествует и в Глебе над его человеческой слабостью".
Описанием человеческой слабости святых князей перед смертью в "Сказании" подчеркивается идея жертвы, отличная от героического мученичества. Образцом этой жертвы для братьев служит Христос, смиренно и кротко предающий Себя безвинной Жертвой за спасение мира. Борис и Глеб сознают сходство своих страданий со Страстями Христа, как и Он, чувствуют себя "овцами, веденными на заклание", и поэтому принимают свои мучения с благодарностью.
Из трех указанных выше источников именно "Сказание" пользовалось наибольшей популярностью в Древней Руси. На 159 известных его списков приходится всего 30 рукописей "Чтения" Нестора. Это свидетельствует о том, что именно в "Сказании" наиболее точно отражено древнее церковное и народное понимание подвига Бориса и Глеба. Это понимание находит свое подтверждение и в древнерусской гимнографии.
Церковные службы, слагавшиеся на Руси святым князьям, начиная со службы канонизировавшего их митрополита Иоанна, содержат указания на те же мотивы подвига: "Христа ради остависта тленную славу земную. Царство возненавидевше и неправедное убийство претерпевше, никакоже противляшеся заколяющему вы брату…", "Заколенна нескверному Агнцу, пожранному нас ради Спасу душ наших".
В лике святых страстотерпцев Русская Церковь почитает еще нескольких святых. Это святые благоверные князья Игорь Киевский, Андрей Боголюбский, Михаил Тверской.
Князь Киевский ИгорьОльгович был убит киевлянами в 1147 г. Свергнутый с Киевского стола, после 12-дневного княжения, Изяславом, он сидел в "порубе", т. е. в темнице. Тяжко заболев, он просит о разрешении принять схиму: "Пусти мя, брате, пострищися, зане была ми на се мысль еще и во княжении моем: ныне же в нужи сей болен есмь вельми и живота си не чаю". Но после пострижения (с именем Георгия) князь выздоровел и последние месяцы жизни провел в Киевском Феодоровском монастыре. В сентябре 1147 г. киевляне, не любившие его, как и Ольговичей вообще, составили вече и решили убить Игоря. Напрасно уговаривал их митрополит, князь и бояре. Толпа ворвалась в монастырь и выволокла инока Георгия из храма во время Литургии. Князь Владимир с братом отбили у толпы ее жертву и привели во двор своей матери. Но народ вломился во двор и убил несчастного в сенях терема. Потом толпа надругалась над телом: привязали за ноги веревки и, протащивши через город, бросили на Подоле нагим и окровавленным. Во время погребения его гроза и другие знамения напугали киевлян и вызвали полный перелом в отношении к нему. Уже тогда многие начали чтить его как святого. Через три года тело князя перевезено в родной Чернигов, где новое чудо удостоверило его святость. Мы не имеем отдельного жития князя Игоря; рассказ о его убиении находим в летописи.