Катрин собралась с силами, приподнялась на локте и, взглянув на Питу, торопливо проговорила:
- Так он в Париже?
- Скорее всего сейчас его там нет, - ответил Питу.
- Где же он? - теряя силы, прошептала девушка.
- Не знаю. Знаю только, что он должен был уехать с поручением в Испанию или Италию.
При слове "уехать" Катрин со вздохом откинулась на подушку и залилась слезами.
- Мадемуазель! - промолвил Питу (сердце его разрывалось от жалости при виде того, как страдает Катрин), - если вам так уж необходимо знать, где он, я могу справиться…
- У кого? - полюбопытствовала Катрин.
- У господина доктора Жильбера: он видел его в Тюильри… или, если вам так больше нравится, - прибавил Питу, заметив, что Катрин покачала головой, - я могу вернуться в Париж и разузнать сам… Ах, Боже мой, это займет немного времени, всего одни сутки.
Катрин протянула Питу пылающую руку, однако он не мог поверить в оказываемую ему милость и не посмел к этой руке притронуться.
- Уж не боитесь ли вы, господин Питу, заразиться от меня горячкой? - с улыбкой спросила Катрин.
- Простите меня, мадемуазель Катрин, - спохватился Питу, сжимая в своих огромных ладонях влажную от пота девичью руку, - я не сразу понял!.. Вы, стало быть, согласны?
- Нет, Питу. Я очень тебе благодарна, но это ни к чему: не может быть, чтобы я не получила от него завтра утром письмо.
- Письмо от него! - вскрикнул Питу.
Он замолчал и беспокойно огляделся.
- Ну да, письмо от него, - подтвердила Катрин, тоже глядя по сторонам и пытаясь понять, что могло потревожить ее невозмутимого собеседника.
- Письмо от него! Ах, дьявольщина! - продолжал Питу, кусая в замешательстве ногти.
- Ну разумеется, письмо от него. Что удивительного, если он мне напишет? - спросила Катрин. - Ведь вы всё знаете… или почти всё, - шепотом прибавила она.
- Меня не удивляет, что он может прислать вам письмо… Если бы мне было позволено вам писать, Бог свидетель, я сам писал бы вам письма, длинные-предлинные, но боюсь, что…
- Что, мой друг?
- Что письмо господина Изидора попадет в руки к вашему отцу.
- К отцу?
Питу трижды кивнул головой.
- То есть, как к отцу?! - все более изумляясь, переспросила Катрин. - Разве отец не в Париже?
- Ваш отец в Пислё, мадемуазель Катрин, - он здесь, на ферме, в соседней комнате. Просто доктор Реналь запретил ему входить в вашу комнату, потому что вы бредили, как он сказал. Думаю, он правильно сделал.
- Почему?
- А потому, что, как мне кажется, господин Бийо недолюбливает господина Изидора; когда он услышал, как вы произнесли имя господина Изидора, он недовольно поморщился, за что я могу поручиться.
- О Боже, Боже! - затрепетав, прошептала Катрин. - Что вы говорите, господин Питу?
- Правду… Я даже слышал, как он пробормотал сквозь зубы: "Ладно, ладно, я ничего не буду говорить, пока она больна, а потом поглядим!.."
- Господин Питу! - воскликнула Катрин, с таким жаром схватив молодого человека за руку, что тот невольно вздрогнул.
- Мадемуазель Катрин!.. - прошептал он.
- Вы правы, его письма не должны попасть в руки отцу. Он меня убьет!
- Верно, верно, - согласился Питу. - Если папаша Бийо узнает о ваших отношениях, он шутить не станет.
- Что же делать?
- Ах, черт возьми! Научите меня, мадемуазель.
- Есть одно средство…
- Если такое средство есть, его надо испытать, - заметил Питу.
- Но я не смею, - промолвила Катрин.
- То есть как, не смеете?
- Я не смею сказать, что нужно сделать.
- Как! Я могу вам помочь, а вы не хотите сказать, что я должен делать?
- Ах, господин Питу…
- Ай-ай-ай, мадемуазель Катрин! Как нехорошо! Никогда бы не подумал, что вы мне не доверяете.
- Я тебе доверяю, дорогой Питу, - возразила Катрин.
- Вот и отлично! - обрадовался Питу возрастающей непринужденности Катрин в обращении к нему.
- Но это причинит тебе огорчение, мой друг.
- Если дело только во мне - заявил Питу, - то пусть это вас не беспокоит, мадемуазель Катрин.
- Ты заранее готов сделать то, о чем я тебя попрошу?
- Ну еще бы! Разумеется! Лишь бы это можно было сделать!
- Нет ничего проще.
- Так скажите!
- Надо сходить к тетушке Коломбе.
- К торговке леденцами?
- Да, она ведь и письма разносит.
- Понимаю… Я должен ей сказать, чтобы она отдавала письма только вам.
- Скажи, чтобы она отдавала мои письма тебе, Питу.
- Мне? - переспросил Питу. - Ну да, теперь понимаю.
И он в третий или в четвертый раз вздохнул.
- Это самое надежное, ты согласен, Питу?.. Если, конечно, ты согласишься помочь мне в этом дело.
- Да разве я могу отказать вам, мадемуазель Катрин? Этого еще недоставало!
- Тогда спасибо, спасибо!
- Я схожу… Я, разумеется, схожу… вот завтра же и пойду.
- Завтра - слишком поздно, дорогой Питу. Идти нужно сегодня.
- Хорошо, мадемуазель, я пойду сегодня, нынче же утром, да хоть сейчас!
- Какой ты славный, Питу! - обрадовалась Катрин. - Как я тебя люблю!
- Ох, мадемуазель Катрин! - воскликнул Питу. - Не говорите так: ради вас я и в огонь бы пошел.
- Взгляни, который теперь час, Питу, - попросила Катрин.
Питу подошел к ее часам, висевшим у камина.
- Половина шестого утра, мадемуазель, - ответил он.
- Ну что ж, мой добрый друг Питу… - проговорила Катрин.
- Что, мадемуазель?
- Может быть, пора?
- Пойти к тетушке Коломбе?.. Я к вашим услугам, мадемуазель. Но сначала выпейте лекарство: доктор велел принимать по ложке через полчаса.
- Милый Питу! - воскликнула Катрин, наливая себе в ложку микстуру и глядя на него так, что сердце его запрыгало от радости. - То, что ты для меня делаешь, дороже всех лекарств на свете!
- Вот, значит, что имел в виду доктор Реналь, когда говорил, что я обещаю стать хорошим врачом!
- А что ты скажешь, Питу, если тебя спросят, куда ты идешь?
- Об этом можете не беспокоиться.
И Питу взялся за шляпу.
- Разбудить госпожу Клеман? - спросил он.
- Нет, пусть спит, бедняжка… Мне теперь ничего больше не нужно… только бы…
- Только… что? - переспросил Питу.
Катрин улыбнулась.
- Да, я догадываюсь, - пробормотал вестник любви, - вам нужно письмо господина Изидора.
Помолчав немного, он продолжал:
- Не беспокойтесь, если оно пришло, вы его получите; если же его еще нет…
- А если нет?.. - с тревогой повторила Катрин.
- Если нет, то еще раз взгляните на меня ласково, как сейчас, улыбнитесь мне вот так же нежно, еще раз назовите меня своим дорогим Питу и добрым другом, и, если письмо еще не пришло, я отправлюсь за ним в Париж.
- Какое доброе и верное сердце! - прошептала Катрин, провожая взглядом Питу.
Почувствовав, что долгий разговор утомил ее, она снова уронила голову на подушку.
Десять минут спустя девушка и сама не могла бы сказать, произошло ли все это на самом деле или привиделось ей в бреду; но в чем она была совершенно уверена, так это в том, что живительная свежесть стала исходить из ее души, распространяясь до самых дальних уголков ее охваченного лихорадкой и болью тела.
Когда Питу проходил через кухню, мамаша Бийо подняла голову.
Госпожа Бийо еще не ложилась спать, она уже третьи сутки не смыкала глаз.
Уже третьи сутки она не покидала скамеечку рядом с колпаком очага; отсюда она могла видеть если не дочь, к которой ей запрещалось входить, то, по крайней мере, дверь ее комнаты.
- Ну что? - спросила она.
- Дела пошли на лад, мамаша Бийо, - сообщил Питу.
- Куда же ты собрался?
- В Виллер-Котре.
- Зачем?
Питу помедлил с ответом. Он не отличался находчивостью.
- Зачем я туда иду?.. - переспросил он в надежде выиграть время.
- Ну да, - послышался голос папаши Бийо, - моя жена тебя спрашивает, зачем ты туда идешь.
- Пойду предупрежу доктора Реналя.
- Доктор Реналь велел тебе дать ему знать, если будет что-нибудь новое.
- А разве это не новость, что мадемуазель Катрин чувствует себя лучше?
То ли папаша Бийо счел ответ Питу бесспорным, то ли не захотел придираться к человеку, который в конечном счете принес ему добрую весть, но возражать он больше не стал.
Питу вышел; папаша Бийо возвратился к себе в комнату, а мамаша Бийо снова уронила голову на грудь.
Питу прибыл в Виллер-Котре без четверти шесть.
Он разбудил доктора Реналя, сообщил, что больная чувствует себя лучше, и спросил, что делать дальше.
Доктор расспросил, как прошла ночь, и, к величайшему изумлению Питу, отвечавшему со всей возможной осмотрительностью, славный малый скоро заметил, что доктору известно все, что произошло между ним и Катрин, как если бы он сам присутствовал при их разговоре, спрятавшись за оконными занавесками или пологом кровати.
Доктор Реналь пообещал зайти на ферму днем, предписал Катрин все то же лекарство и выпроводил Питу. Тот долго размышлял над этими загадочными словами и наконец понял, что доктор советует ему продолжать с девушкой разговоры о виконте Изидоре де Шарни.
Выйдя от доктора, он отправился к тетушке Коломбе. Почтальонша проживала в самом конце улицы Лорме, иными словами - на другом краю городка.
Он пришел как раз в ту минуту, когда она отпирала свою дверь.
Тетушка Коломба была большой приятельницей тетушки Анжелики. Впрочем, дружба с теткой не мешала ей относиться с уважением к племяннику.