Однако этот темный угол сейчас же осветился благодаря факельщикам.
Между ними в карете полулежал в элегантном мундире командующий национальной гвардии Лафайет.
В то мгновение как карета проезжала мимо, Изидор почувствовал, как чья-то рука скорее властно, чем с силой оттолкнула его.
Это была левая рука королевы; в правой она сжимала бамбуковую тросточку с золотым набалдашником, с какой женщины ходили в те времена.
Она ударила ею по колесам со словами:
- Прочь, тюремщик, я вырвалась из твоей тюрьмы!
- Что вы делаете, ваше величество! - воскликнул Изидор. - Подумайте, чем вы рискуете!
- Я мщу за себя, - отвечала королева. - Ради этого можно и рискнуть!
И вслед за последним факельщиком она кинулась в проезд, сияя, как богиня, и радуясь, словно ребенок.
XXII
ВОПРОС ЭТИКЕТА
Не успела королева сделать и десяти шагов, как человек в синем каррике и глубоко надвинутой клеенчатой шляпе судорожно схватил ее за руку и потащил к экипажу, стоявшему на углу улицы Сен-Никез.
Это был граф де Шарни.
В карете вот уже более получаса ее ожидала вся королевская семья.
Беглецы думали увидеть королеву замкнутой, подавленной, обессиленной; она же была радостной и оживленной; пережитая опасность, перенесенная усталость, допущенная оплошность, потерянное время, возможные последствия этого опоздания - все это она забыла благодаря удару тростью по карете Лафайета: ей казалось, что она ударила его самого.
В десяти футах от экипажа лакей держал под уздцы коня.
Шарни, ни слова не говоря, указал брату на коня, Изидор прыгнул в седло и пустился вскачь.
Он помчался в Бонди, чтобы заказать там лошадей.
Королева бросила ему вдогонку несколько слов благодарности, но Изидор их не расслышал.
- Едем, ваше величество, едем, нельзя терять ни секунды, - напомнил Шарни; в голосе его слышались почтительность и в то же время властность: так умеют говорить лишь поистине сильные люди в чрезвычайных обстоятельствах.
Королева вошла в карету, где уже находились король, мадам Елизавета, королевская дочь, дофин и г-жа де Турзель - иными словами, пять человек; она устроилась на заднем сиденье, посадила дофина к себе на колени; король поместился с ней рядом; мадам Елизавета, юная принцесса и г-жа де Турзель сели напротив.
Шарни захлопнул дверцу, поднялся на козлы и, чтобы сбить со следа шпионов, если бы таковые нашлись, развернул лошадей, снова поднялся по улице Сент-Оноре, выехал бульварами к церкви Мадлен и проехал дальше к воротам Сен-Мартен.
Карета была там; она стояла по ту сторону заставы, на дороге, которая вела к тому, что называлось дорожной службой.
Дорога была безлюдной.
Граф де Шарни спрыгнул с сиденья и распахнул дверцу экипажа.
Дверца большой кареты, предназначавшейся для путешествия, была уже отворена. Господин де Мальден и г-н де Валори стояли по обе стороны от подножки.
В одно мгновение шесть человек, занимавшие наемный экипаж, оказались посреди дороги.
Граф де Шарни сдвинул экипаж на обочину и опрокинул его в канаву.
Затем он вернулся к большой карете.
Первым сел король, за ним - королева, потом - мадам Елизавета; за мадам Елизаветой поднялись дети, за ними г-жа де Турзель.
Господин де Мальден взобрался на запятки, г-н де Валори сел рядом с Шарни на козлы.
Карета была запряжена четверкой; кучер прищелкнул языком и пустил лошадей рысью.
Часы на церкви святого Лаврентия пробили четверть второго. Час ушел на то, чтобы добраться до Бонди.
Лошади уже в сбруе были выведены из конюшни.
Изидор поджидал путешественников около лошадей.
По другую сторону от дороги стоял наемный кабриолет, запряженный почтовыми лошадьми.
В кабриолете сидели две горничные из службы дофина и юной принцессы.
Они надеялись нанять в Бонди карету, но не нашли и, сговорившись с хозяином, купили кабриолет за тысячу франков.
Хозяин был доволен сделкой и, желая поглядеть, что собираются делать особы, имевшие глупость отвалить ему тысячу франков за развалину, ожидал отправления, потягивая вино в почтовом трактире.
Он увидел, как приехала карета короля. Правивший ею Шарни слез с облучка и подошел к дверце.
Под кучерским плащом на нем был мундир; в ящике под козлами лежала его шляпа.
Король, королева и Шарни заранее уговорились, что в Бонди Шарни займет в карете место г-жи де Турзель, а та возвратится в Париж.
Однако об этом изменении плана забыли спросить у самой г-жи де Турзель.
Король изложил ей суть дела.
Госпожа де Турзель была не только искренне предана королевской семье, она в вопросах этикета была подобием старой герцогини де Ноай.
- Государь! - возразила она, - моя обязанность - смотреть за детьми Франции и не оставлять их ни на минуту; если на то не будет специального приказания вашего величества - приказания, не имевшего прецедентов в истории, я их не оставлю.
Королева задрожала от нетерпения. У нее были две причины желать, чтобы Шарни ехал с ними в карете: как королева она видела в этом свою безопасность; как женщина она находила в этом свою радость.
- Дорогая госпожа де Турзель, - сказала она, - мы вам весьма признательны; но ведь вам неудобно, вы подвергаете себя опасностям путешествия из-за излишней преданности; оставайтесь в Бонди, а потом догоните нас, где бы мы ни были.
- Ваше величество, - отвечала г-жа де Турзель, - пусть король мне прикажет, и я готова выйти и остаться, если понадобится, посреди дороги; но только приказание короля может заставить меня пренебречь своей обязанностью и отказаться от своего права.
- Государь! - вскричала королева. - Государь!..
Однако Людовик XVI не решался выразить свое мнение по этому важному вопросу - он искал какую-нибудь уловку, отговорку, какой-нибудь выход из положения.
- Господин де Шарни, - проговорил он наконец, - не могли бы вы оставаться на козлах?
- Я готов исполнить любое желание короля, - отвечал граф де Шарни, - однако я должен там оставаться либо в военной форме, - а в офицерском мундире меня видят на дороге уже четыре месяца и любой может меня узнать, - либо я буду в каррике и кучерской шляпе - в таком случае костюм будет слишком беден для столь изысканной кареты.
- Садитесь, садитесь в карету, господин де Шарни, - приказала королева. - Я возьму дофина на колени, мадам Елизавета посадит к себе Марию Терезию, и все будет прекрасно… Мы немного потеснимся, только и всего.
Шарни ждал, что скажет король.
- Это невозможно, дорогая, - заметил король. - Вспомните, что у нас впереди девяносто льё.
Госпожа де Турзель стояла, приготовившись исполнить приказание короля, если тот прикажет ей выйти; однако его величество никак не мог на это решиться - столь живучи в светских людях даже самые ничтожные предрассудки.
- Господин де Шарни, - обратился король к графу, - не можете ли вы занять место своего брата и отправиться вперед, чтобы заказывать лошадей?
- Как я уже сказал вашему величеству, я готов на все; смею только заметить вашему величеству, что лошадей обычно заказывает курьер, а не капитан линейного корабля; это новшество удивит станционных смотрителей и может вызвать серьезные недоразумения.
- Вы правы, - согласился король.
- О Боже, Боже! - теряя терпение, прошептала королева.
Повернувшись к Шарни, она прибавила:
- Делайте что хотите, господин граф; но я не хочу, чтобы вы нас покидали.
- Таково и мое желание, ваше величество, - сказал Шарни, - и я вижу только один способ.
- Какой же? Говорите скорее! - приказала королева.
- Вместо того чтобы сесть в карету, на козлы или скакать впереди, я буду следовать за вами в обычном платье, в каком путешествуют на почтовых; поезжайте, ваше величество, и прежде чем вы успеете проехать десять льё, я уже буду в пятистах шагах от вашей кареты.
- Так вы возвращаетесь в Париж?
- Ну, разумеется, ваше величество; однако до Шалона вашему величеству опасаться нечего, а я догоню вас раньше, чем вы туда прибудете.
- Каким же образом вы возвратитесь в Париж?
- На коне моего брата, ваше величество; это великолепный скакун, он успел отдохнуть, и меньше чем через полчаса я буду в Париже.
- А что потом?
- Я оденусь надлежащим образом, возьму почтовую лошадь и поскачу во весь опор до тех пор, пока вас не догоню.
- Неужели нет другого средства? - в отчаянии воскликнула Мария Антуанетта.
- Признаться, я ничего лучшего не вижу, - заметил король.
- В таком случае, не будем терять время, - подхватил Шарни. - Итак, Жан и Франсуа, по местам! Вперед, Мельхиор! Форейторы, на лошадей!
Госпожа де Турзель, торжествуя, села на прежнее место, и лошади помчались галопом, а вслед за каретой покатил кабриолет.
За важным разговором все забыли раздать виконту Шарни, г-ну де Валори и г-ну де Мальдену заряженные пистолеты, лежавшие в ящике внутри кареты.
Что же происходило в Париже, куда во весь дух возвращался граф де Шарни?
Один цирюльник, по имени Бюзби, проживавший на улице Бурбон, находился в гостях в Тюильри у одного из своих друзей, стоявшего в тот вечер на часах; этот приятель был наслышан от своих офицеров о готовившемся этой ночью бегстве короля, не вызывавшем ничьих сомнений; и вот он рассказал об этом цирюльнику, а тот вбил себе в голову, что такой проект действительно существует и что бегство королевской семьи, о котором уже давно поговаривали, должно непременно произойти в этот вечер.