Все, что не приносит непосредственной пользы для индивидуума, все, что не может быть использовано индивидуально, составляет коллективную собственность всех, кто соединится в группу для пользования ею, но только на то время, пока они будут ею пользоваться; а затем строения, почва, машины становятся достоянием всех тех, кто пожелал бы использовать их, в виду того, что первые работавшие на них отказываются впредь пользоваться ими.
Иначе не может быть, как мы увидим далее, и с продуктами; никто, под предлогом предусмотрительности, не имеет права отнимать у тех, кто нуждается немедленно; бережливость хороша только при условии, что от нее никто не страдает. На это слишком мало обращала внимание буржуазная экономия.
Личное присвоение будет тем более трудно, по крайней мере, что касается орудий производства и собственности, что люди не будут знать, что делать с землей и с машинами, которых они не сумеют использовать, будучи предоставлены самим себе, и которые следовательно будут для них бесполезны. Что же касается жилищ, то какова бы ни была жадность человека, он не сможет занимать помещение свыше известного предела. Накопление пищевых продуктов будет ограничено сроком, в который они могут испортиться и невозможностью скрыть их от глаз тех, кому они могут быть нужны. Теперь законы о собственности дают одному человеку право накопить запасы, могущие прокормить тысячи людей, и сгноить их на месте, если это ему нравится. В нормально устроенном обществе это было бы невозможно, потому что те, которые были бы голодны, имели бы право завладеть тем, что превышает способность потребления одного индивидуума. Так как каждый сможет завладеть орудиями производства, при помощи которых он будет в состоянии работать своими силами или в ассоциации с другими, и каждый будет хозяином продукта своего труда, то будет абсолютно невозможно найти работающих за плату.
В виду того, что торговля будет уничтожена, те которые будут обладать средствами производства, превышающими их силы, будут принуждены или соединяться на началах равенства с теми, кто сможет им помочь, или же предоставить эти орудия тем, которые смогут ими действовать.
Между тем наибольшая часть современных орудий производства может функционировать только при помощи ассоциации индивидуальных сил, и вот готовая почва, на которой индивидуумы сговорятся и попытаются установить зачаток организации. Лишь только появится эта первая группировка, выяснятся и отношения между различными группами, в которые индивидуумы должны будут с'организоваться. Из всякой потребности индивидуума, из каждого способа действия, присущего человеческой личности, произойдет целая серия отношений между индивидуумами и различными формами группирования, это разнообразие способностей и различие в характере поступков будут управлять в области социальных отношений.
Как только экспроприация будет совершена, и согласие установлено, не будет надобности - ибо в этом и заключается опасность, как мы докажем - искать для них санкции какой-либо власти.
Нельзя предвидеть всех последствий борьбы, которая завязывается, ни обстоятельств, которые смогут из нее произойти. Мы показали в начале этого труда, что эволюция предшествует революции, но эта эволюция может быть только поверхностной, пока она остается в умах и не происходит в социальных отношениях. С другой стороны мы показали в "Умирающем обществе", что сама социальная организация ведет нас к революции; часто случается, что политические события, экономические кризисы совершаются скорее, чем эволюция идей, и предшествуют ей иногда в области фактов.
Все это случайности, которые человеческая проницательность не в состоянии предвидеть, и побороть их будут способны только те, кто будет призван померяться с ними.
Нельзя заранее представить себе функции будущего общества также точно и определенно, как устанавливаются колеса музыкального ящика, который начинает играть, лишь только механизм заведен, и в котором достаточно поставить пружину в известный зубец шестерни, чтобы получить желаемую арию. Все, что мы могли бы вообразить с теоретической точки зрения, всегда будет только идеалом, более или менее приближающимся к действительности, но которому всегда будет недоставать базы, как только дело дойдет до применения его на практике, ибо человек считается со своими желаниями, наклонностями, способностями и даже с недостатками, но он не всеведущ, один человек не может понимать все побуждения, которыми движется человечество.
Поэтому с нашей стороны было бы смешно доказывать, что можно наметить рамки будущему обществу; но мы будем остерегаться также другой ошибки, общей многим революционерам, которые говорят: "Займемся сначала разрушением современного общества, и мы увидим затем, что нам следует делать". Между этими двумя способами смотреть на вещи имеется, по нашему мнению, третий, лучший, и именно: Если мы не можем сказать с уверенностью: "так будет", мы должны знать "чего не должно быть", и чему мы обязаны препятствовать, чтобы не попасть снова под иго капитала и власти.
Мы не знаем, какая будет форма организации производительных и потребительных групп, ибо таковые сами должны быть судьями в том, что их удовлетворяет, и однообразный способ действия не может удовлетворить всех; но мы можем очень хорошо сказать, как поступили бы мы лично, если мы были бы в обществе, в котором все индивидуумы имели бы возможность действовать свободно.
Точно также нам нужно исследовать, как общество смогло бы эволюционировать без покровительственной власти, без пресловутых "статистических комиссий", которыми коллективизм хотел бы нас наградить взамен упраздненных правительств; как и почему можно было бы уничтожить употребление денежных знаков, которые экономисты считают необходимыми для жизни всякого общества, и почему было бы вредно заменить их "бонами труда", также изобретенными коллективизмом, и обещающими восстановить под другим названием все устройство современного общества, якобы разрушаемого коллективистами.
Необходимо иметь представление обо всем этом, потому что не в натуре людей итти, не зная куда. Затем, как мы уже сказали, путеводная цель должна диктовать нам наше поведение в жизни и наш образ действий в пропаганде наших идей.
Коллективный идеал должен образоваться из тех концепций и тех частиц идеала, которые будут внесены каждым членом общества в отдельности. Из хаотической суммы индивидуальных мнений выльется общая синтеза, которая в день, когда настанет время ее осуществления, проявится рядом со всеми стремлениями всех отдельных личностей.
ГЛАВА XIV.
Ценность.
Известно, что господа экономисты имеют претензию опираться на науку, чтобы подкрепить свои буржуазные теории и оправдать эксплуатацию масс меньшинством. Они стараются, самым трогательным образом, доказать рабочим, что если их эксплуатируют, если они несчастны и страдают от голода, то это происходит, по крайней мере, совершенно "научным путем", и следовательно им нечего более требовать.
"Вас грабят! восклицают они, эксплуатируют, лишают всех радостей жизни, но во имя науки, которая вам отказывает в этих радостях, вы должны покориться её предписаниям, ибо вы подчинены "неизбежным законам", против которых нельзя восставать. - Все, что мы можем сделать, чтобы быть вам приятными, это об'яснить их механизм, доказать вам, что невозможно избежать их".
Конечно, не в таких, буквально, выражениях говорят эти господа, не любящие в аристократическом презрении к "низменной черни" обращаться к ней прямо. Они довольствуются обыкновенно уверениями по адресу капиталистов, что рабочие предназначены и рождены специально для того, чтобы создавать прибыль на их капиталы, и капиталистам нечего обращать внимания на докучливые и несвоевременные требования этих никогда не удовлетворенных завистников; но если форма не точная, то, по крайней мере, таков смысл подлинного признания господ экономистов, лишенный цветов риторики.
Доказав аргументами, более или менее специальными, подкрепленными греческими и латинскими цитатами и алгебраическими формулами, что рабочий должен довольствоваться картофелью и спать в конурах, они выпрямляются с напыщенным видом и говорят нам: "Так утверждает наука! Так предписывает природа! Мы только регистрируем их законы". Однако таким скептикам, как мы, их способ обращаться с наукой кажется очень спорным, и мы протестуем. При таком обращении с научными данными астрология, хиромантия и гадание на картах могли бы потребовать признания их наукой наравне с другими отраслями человеческих знаний. Великий маг Пеладан мог бы также требовать введение преподавания магии в курс точных наук в университете.
Эти господа поступают следующим образом: берут три или четыре факта, являющихся следствием современной социальной организации, об'являют эти факты "естественными законами", то есть, фактами, проистекающими из естественных законов природы, или вытекающими из самой натуры человека.
Такие факты являются только следствиями уродливой социальной организации, от которой мы страдаем; они же считают их причинами, и тогда им не трудно доказать, что, будучи уничтоженными, эти факты не замедлили бы возродиться; об истинных же причинах они умалчивают.