"Значительный вред наносит широко распространенное, но ложное представление о том, что каждый правонарушитель является неполноценной личностью и что каждое совершенное уголовное действие является результатом каких-то патологических отклонений или неуравновешенности… Совершать преступление может совершенно нормальный человек… Все более ясно, что основная масса преступников становится таковыми в процессе дискриминационного отбора, остракизма, общественного презрения и наказаний, унижающих человеческое достоинство".
1 Роль уголовного законодательства, отправления правосудия и других форм общественного контроля в предупреждении преступности.
Итак, с учетом и формационного и цивилизационного смысла государства можно сказать, что государство есть политический институт, призванный обеспечить интегрированность общества, но одновременно выполняющий и специфические задачи тех социальных групп, которые его возглавляют.
3. Экономика и политика
Вопрос о соотношении политики как специфической сферы жизнедеятельности общества с экономикой интересовал социальную философию издревле. Так, размышляя об оптимальной форме государственного устройства и правления, Аристотель пытался напрямую связать эту форму с определенными большими группами в социально-экономической структуре общества, а именно с так называемым средним классом, выделяющимся, по его мнению, из общей массы народа известным образовательным (следовательно, и имущественным) цензом. Если же власть принадлежит наиболее богатому меньшинству ("аристократия", по Аристотелю), она имеет тенденцию деформироваться в такую "неправильную" форму, как олигархия, в узкокорыстную власть немногих. Минорно настроен Аристотель и по отношению к власти бедного большинства, к "политии", которая тоже способна деградировать, превращаясь в демократию. Заметим, что в данном случае Аристотель негативно оценивает демократию, сводя ее, про сути дела, к охлократии, к власти толпы, хотя во многих местах своей "Политики" он отзывается о политии и демократии положительно. Но во всех случаях он связывает "правильные" и "неправильные" формы политической власти с определенными социально-экономическими слоями.
К вопросу об этакратических формациях
Анализируя взаимосвязь экономики и политики, следует избегать двух крайностей. Одна из них заключается в абсолютизации активной роли политики, ее относительного первенства над экономикой. И тогда политика невольно превращается в демиурга не только отдельных сторон экономических отношений, но даже целых формаций.
В этой связи целесообразно остановиться на проблеме так называемых общественно-политических, или этакратических формаций, вопрос о реальном историческом существовании которых неоднократно ставился в литературе последних лет. Главный пафос соответствующей концепции состоит в том, что наряду с общественно-экономическими формациями утверждается существование формаций общественно-политических, в рамках которых экономика имеет подчиненный по отношению к политике характер.
При этом в качестве эталона такой формации принимают "азиатский способ производства", расширяя его географический ареал до предела и заменяя на этом основании эпитет "азиатский" на "государственный". В основании такого строя - "государственного способа производства", по мнению сторонников этой концепции, лежит государственная властно-правовая иерархия. По существу эта концепция представляет собой возврат к гегелевской правовой парадигме крупномасштабного членения исторического процесса, ибо и в случае с "азиатским способом производства" не государство породило особый тип экономики, основанный на государственной собственности, а, наоборот, экономика, стесненная специфическими природными условиями и нуждающаяся в использовании крупных оросительных систем, потребовала преждевременных (не подкрепленных еще процессами классообразования) родов государства. Вполне естественно, что на первый план здесь выдвинулась хозяйственно-организаторская функция государства, руководство сооружением и эксплуатацией гидромелиоративных систем.
В качестве особой этакратической формации данная концепция рассматривает "советский феномен", то есть общественно-экономический строй, сложившийся у нас после октября 1917 года, и на основе его анализа формулирует "основной экономический закон этакратизма", заключающийся якобы в постоянном самовозрастании (укреплении, приумножении) государственной собственности. Но ведь в такой формулировке фактически речь идет только о средстве экономического развития и не схвачена его цель. Между тем само укрепление и приумножение государственной собственности может быть использовано в различных целях: либо в интересах наиболее полного удовлетворения постоянно растущих материальных и духовных потребностей всего общества, либо в узкокорыстных интересах номенклатурной элиты.
В этом отношении советский строй прошел два основных этапа. Чтобы понять их сущность и линию разграничения между ними, нужно иметь в виду, что воздействие государства на экономику может быть трояким:
а) государство может действовать в том же направлении, что и экономика, - тогда развитие экономики идет быстрее;
б) государство может действовать наперекор экономическому развитию тогда она терпит крах через определенное время;
в) государство может ставить экономическому развитию преграды в одних направлениях и стимулировать его в других. На первом этапе (условно до середины 60-х годов) воздействие государства на экономику шло по третьему варианту. С одной стороны, создание мощного государственного сектора и плановое регулирование позволили в кратчайшие сроки превратить ранее отсталую страну в державу с современной индустрией, всеобщей грамотностью, первоклассной наукой и на этой основе заметно поднять материальное благосостояние народа, его культурный уровень, выдержать испытания второй мировой войны. Но, с другой стороны, в эти же десятилетия исподволь накапливались предпосылки для термидора всестороннего, в том числе и экономического, перерождения общества. В этом направлении действовала все расширявшаяся практика волюнтаристского вмешательства государства в экономику (нарушение закона стоимости, огосударствление колхозно-кооперативного сектора, уравниловка в оплате труда рядовой массы и в то же время создание многоранговой системы привилегий для номенклатуры и т. д.). Добавим к этому, что монопольное распоряжение собственностью создало благоприятную почву и для такого атрибута термидора, как коррумпированность управляющего аппарата снизу доверху.
На втором этапе воздействие государства на экономику идет уже по типичному второму варианту. Безраздельное господство этакратии, партийно-государственной бюрократии не просто упрочивается, но и претерпевает существенные изменения. Государственная собственность по существу превращается в ведомственно-монополистическую, и вот тогда-то наша экономика становится воистину самоедской: каждое ведомство заботится лишь о самовозрастании своей отрасли, не соотнося его с потребностями и возможностями общества в целом. При этом партгосбюрократия не могла не считаться с объективными экономическими законами, хотя каждый раз, когда обнаруживала, что действие этих законов противоречит ее эгоистическим интересам, волюнтаристски старалась их обойти. Но свидетельствует ли этот волюнтаризм в пользу концепции "общественно-политических формаций"? Ведь и здесь экономика в конечном счете взяла верх и поставила в повестку дня перестройку.
Другая крайность, которая нередко встречается при анализе взаимосвязи политики и экономики, проявляется в попытках вывести напрямую (как у Аристотеля) форму политической власти из того или иного типа экономической системы, а точнее из лежащей в ее основе типа собственности. Эта крайность дает себя знать в литературе последних лет, когда социально-экономические основы свободы личности и демократии вообще, гарантии их нередко связываются прежде всего с собственностью частной кооперативной, акционерной и индивидуальной, но отнюдь не с общенародной.
Между тем к оценке частной собственности (в том числе в аспекте ее воздействия на политическую жизнь общества) следует подходить конкретно-исторически. И тогда мы увидим, что в истории на базе частной собственности возникали и существовали различные и даже диаметрально противоположные формы политического правления и политические режимы конституционно-монархические, республиканско-демократические, фашистские с формальным сохранением конституционности или без оной и т. д. Что же касается мелкой частной собственности, аппеляции к которой сегодня особенно часты, уместно напомнить полемику К. Маркса и Ф. Энгельса с Прудоном, считавшим этот вид собственности единственно отвечающим "природе человека". В пику Прудону они постоянно подчеркивали: безраздельное господство мелкой собственности привело бы к господству всеобщей серости и посредственности. Кстати, бюрократические, тоталитарные режимы в истории не раз возникали как раз на базе мелкой, раздробленной собственности.