- Кто ж его знает? Вот поэтому таких, как он, нужно в младенчестве забивать камнями. Он ублюдок. Его мать опозорила себя связью с идолопоклонником. А должен был Хананна быть его отцом. Хананна выгнал из дома мать этого балбеса, когда узнал, что она ему не верна. Говорили, что она стала римской шлюхой. И потому его порой обзывают сыном шлюхи. Но доказательства не было, что её ребёнок не от Хананны. Наружностью он пошёл в мать. Сплошные домыслы! Вот сам бен Пентари и бесится. Считает, что не лучник кесаря его отец, а Первосвященник Хананна. Видать, рассчитывает на что-то. Он ещё и волшебством занимается с ессеями. Бесстыдник. А римляне ненавидят магию и волшебство. За это могут и повесить на позорном столбе или того хуже - сжечь живьём. Говорят, там в Риме такое уже случалось… Сам тогда пострадает и на нас гнев Рима навлечёт.
- А братья у него есть?
- Есть, - махнул рукой собеседник. - Такие же, как он. Говорят, сам Варавва родился в Бет-Лехеме, другие в Панеаде. Жуткая семейка, скажу я тебе, галилеянин.
- Почему же жуткая, он вроде бы не оборванец?
- Да, он не из бедных. Есть кому поддерживать его. Говорят, он связался с сирийскими магами назореями. А те внушают ему, будто он их Мессия. Собрал возле себя всякий сброд!
Следом за группой зелотов выскочила храмовая стража. Начался переполох. Зачинщиков беспорядка пытались поймать, но они просачивались между прихожанами. И в этой неразберихе один из стражников случайно ранил Габриэля остриём копья в плечо.
- О, Всемогущий Господь! - вскрикнула Мариам, увидев кровь на плече Габриэля. - Ты ранен!
- Не беспокойся, всё заживёт, - пытался он успокоить её. - Нам надо выбираться отсюда, пока римские воины не нагрянули. Скорее. Вдоль по стенке мы выберемся из толпы к выходу.
Люди толпились, кричали, махали руками и грозили друг другу, споря и доказывая свою правоту. Кто-то завизжал, видимо, какой-то женщине наступили на ногу или даже на руку. Габриэля кто-то неловко толкнул. Он даже не стал оглядываться, чтобы не задерживаться. Но его схватили за рукав. Это была немолодая женщина. Она вдруг уставилась на него, пытаясь заглянуть в лицо, и не отпускала его гиматий.
- Я тебя знаю! - вдруг заявила она во весь голос.
- О чём ты, женщина? Я не знаю тебя, отойди от меня, - пытался высвободиться Габриэль, подталкивая Мариам перед собой к выходу, опасаясь, как бы она не пострадала в давке.
- Ну как же? Я Саломия. Помнишь, ты шёл через Капернаум? Ты хотел пить, и я вынесла тебе воды? Мне тогда было всего тринадцать лет… А вот ты совсем не изменился, как я погляжу. Ну, совсем! Надо же! Разве такое возможно? Если только ты не…
- Ты ошиблась, женщина. Иди прочь, - настаивал Габриэль.
- О чём это она говорит? - не понимала Мариам.
- Пойдём скорее. Мало ли здесь умалишённых.
- Я не сумасшедшая! - закричала Саломия. - Помнишь, ты предрёк мне скорое счастье? Помнишь, что ты мне сказал, странник? А я помню. И я сделала, как ты сказал. Он был так похожь на тебя. И я решила, что это Божий знак. А теперь я презираема людьми. Это ты виноват…
- Всё ещё не понимаю, что она лопочет, - недоумевал Габриэль, обращаясь к Мариам.
- Ты околдовал меня! - истерично закричала Саломия, пытаясь привлечь к себе и к Габриэлю внимание толпы и храмовую стражу.
- Но я не знаю тебя, - и они с Мариам быстро начали продвигаться к выходу, подхваченные волной народа, оставив женщину застрявшей в толпе.
- Тебе срочно нужно промыть рану, - забеспокоилась Мариам, вспомнив о порезе на плече Габриэля.
- Не стоит так беспокоиться. Со мной всё будет в порядке. Это не первая моя рана. И, думаю, не последняя, - он приподнял рукав, оголив плечо, и показал место раны Мариам. - Видишь, всё в порядке. Рана не глубокая. Просто царапина.
Увидев то, что осталось от раны, Мариам была поражена и удивлена до онемения.
- Но… я же видела, как из раны текла кровь. Она пропитала твой плащ. И рана была велика! - она распахнула свои огромные прекрасные глаза в недоумении.
- Думаю, пришло время кое-что ещё рассказать тебе, дорогая.
* * *
Вечером они сидели в роще у костра, смотрели на звёздное небо. Габриэль не захотел рассказывать о себе в доме Мариам, чтобы её слуги не услышали их разговор и не узнали бы его тайну.
Мариам до сих пор находилась под впечатлением от рассказа. Она выглядела смущённой и растерянной.
- Мне трудно принять это в сердце своём. Так та женщина говорила о тебе правду?
- Да. Я теперь припоминаю её. Я встретил её давно, когда ей действительно было лет тринадцать.
- Но сейчас ей, наверное, около сорока или более того. Сколько же лет тебе?
- Много.
- Кто же ты? Ты ангел? Поэтому тебя зовут Габриэль? Ты архангел Габриил?
Он протестующе замахал руками.
- Стой-стой! Я не ангел. Я человек. Но немного не такой, как все.
- Ты сын Бога?
Габриэль помолчал, не зная, что ответить. Не хотелось лгать человеку, к которому он привязался и которому доверял.
- Это… длинная история.
- Не можешь открыться мне. Понимаю тебя. Но ты не бойся меня, я тебя не выдам. Но вот эта женщина выдать может. Она догадалась, что ты не такой, как окружающие тебя люди. Она это дала ясно понять. И теперь тебе грозит опасность. Помимо Кесаря у нас не должно быть иных богов. Если власти… или даже римляне прознают про тебя…
- Надеюсь, они не узнают.
- Но эта женщина может снова встретить тебя в городе… - настаивала Мариам.
- После праздника она уйдёт снова в свой город.
- Какой? Откуда она?
- Кажется, из Капернаума. А это далеко от Иерушалаима.
Мариам задумалась. И эта задумчивость её не была похожа на романтические грёзы. На её лице застыла тревога. Габриэль понял это. Он положил руку ей на плечо и заглянул ласково в её прекрасные миндалевидные глаза.
- Не стоит беспокоиться. Со мной не случится ничего ужасного. Вот увидишь.
- А мне ты когда-нибудь сможешь открыться до конца? Я достойна узнать твою тайну?
- Когда-нибудь да, - он погладил её по щеке, заправил за ухо выбившийся каштановый локон. - А пока просто доверься мне.
- Хорошо, мой милый, - улыбнулась она и прильнула к его плечу, удовлетворённо прикрыв глаза. Она полюбила лекаря Габриэля, даже не вдаваясь в тонкости его загадочной души. И он ей отвечал теми же тёплыми чувствами.
3
США. Нью-Йорк. 2000 год.
- Что за бред, Стив, ты снова притащил?! - возмутилась Келли, просматривая внушительный "труд" распечатанного на компьютере текста. - Тебе же издатель сказал, что это не пройдёт.
- Да что он понимает в литературе?! - вспылил небритый Стивен, опасливо посмотрев по сторонам.
За прозрачными стенами офиса его литературного агента Келли Миллер находилось как обычно много пёстрого народца, также жаждущего прославиться в веках своими гениальными произведениями.
- И всё же не испытывай его терпение, - участливо напомнила ему Келли.
- Но мне нужны деньги!
- Напиши о том, о чём он хочет.
- Что?! - лицо Стива исказила брезгливая гримаса. - Написать об истории собаководства? Ты издеваешься?
- Когда человеку действительно нужны деньги, он не привередничает, - саркастически заметила рыжеволосая красавица Келли.
- Литература - это талант, а не ремесло белодеревщика!
- Написать красиво можно о чём угодно.
- Я не настолько опустился в своей нужде, чтобы свой литературный талант не то чтобы продавать…а зарывать в грязь собачьего дерьма. Даже хотя бы из уважения к самой литературе.
- Как хочешь. Но издатель не возьмёт твою книгу. Для кого она? На какую аудиторию рассчитана? На шизофреников? Душевнобольных? Или фанатов Иисуса Христа? Этого добра уже больше чем предостаточно.
- Ты злая, Келли. И ты не веришь в Бога.
- Нет, я не злая. И в Бога я верю. Просто никто тебе не скажет правду в глаза.
- Ты мой благодетель?
- Считай, что так и есть. Я желаю тебе добра…
- Да пошла ты со своим добром! - вспылил снова Стив и, выхватив у неё из рук свою рукопись, с размаху подбросил её в воздух. Через секунду он хлопнул дверью, а офис тот час превратился в подобие хламовника перед грандиозным ремонтом с пархающими листами рукописи.
Стив с гордым видом прошествовал мимо кучки писак, также ожидавших своей участи.
- Стив, ну что…? - заискивающе и опасливо поинтересовался один из его коллег по перу.
- Да пошли они…! - резко вскинул он руку, будто отмахнулся от назойливой мухи и, больше ничего не говоря, как ветер выпорхнул из душного офиса на такую же душную улицу.
Июль в этом году выдался довольно жаркий.
На душе скребли кошки. Гнев и обида предательски душили его, нашёптывая на ухо, что лучше всего пойти в бар и заглянцевать душевную рану изрядной порцией виски. И Стив не стал сопротивляться голосу лучшего "друга".
Не далеко от издательства на соседней улице он свернул в бар "Старый город" и решил, что на сегодня день кончен. А может и не только на сегодня…
Через какое-то время Стив оказался на улице. Не сопротивляясь страстному желанию побывать в раю сладких сновидений, он прилёг на пакет с мусором за углом бара и задремал…
Вдруг кто-то пнул его в торчащие из-за угла ноги.
- Какого чёрта ты пинаешь меня, придурок? - прохрипело снизу лежащее в грязи существо.
- Прошу прощения за свою неловкость, - поспешил извиниться незнакомец. - Я задумался и не разглядел, что вы здесь отдыхаете, - искренне оправдывался он, изъясняясь странным для современного человека сленгом.