Если бы он знал, что Иерушалаим станет городом проклятых, он бы ни за что не согласился помогать смертному, поддавшись на уговоры простой женщины, которая оказалась его слабостью, его ахилесовой пятой, его болезнью и изгнанием, его вековым кошмаром, его занозой, его кинжалом, воткнутым в сердце, медленно убивающим его каждый божий день. Он никогда бы не покинул северный Капернаум ради смертных.
А теперь отраву, причиной появления которой он стал, он вынужден наблюдать каждый день в любом уголке земного шара.
Ах, если бы всё можно было исправить. Вот если бы он нашёл ещё одного представителя бессмертных, он бы всё исправил. Может быть…
Но вот не стало и Нафанаила, последнего из Братства, и он, послушный последнему слову дряхлого старика, отправился в путь на поиски собратьев, последних представителей неберов. И это путешествие длится вот уже больше двухсот лет. А результатов так и нет.
10
Через два дня Анжела снова оказался в Батайске. Уж слишком велико было искушение познать дух нынешних сановников. Что поделать, священники и всякого рода святоши были её слабостью.
Снова шёл дождь, только уже куда сильнее, чем в прошлый её приезд. И снова в церквушке не было ни души. На сей раз Анжела намеревалась поговорить со священником и, возможно, исповедаться, если повезёт уговорить его совершить подобную "дерзость".
Увидев ту же прихожанку в стенах костёла снова, отец Яков направился к ней поздороваться и, если повезёт - тоже подумал он, то и познакомиться поближе.
- Здравствуйте. В прошлый раз вы не представились…
- Добрый день, святой отец. Меня зовут Анжела.
- Вас по-прежнему тревожит тот же вопрос?
- М…?
- Поиски Христа… - напомнил отец Яков.
- А-а-а, - вспомнила женщина и улыбнулась лишь уголками губ.
- Поэтому вы снова здесь?
- Наверное, да. По правде сказать, я хотела бы исповедаться. Никогда прежде этого не делала… - слукавила она.
- Но в католической вере… - попытался вежливо напомнить ей отец Яков.
- Да-да, я помню. Но если вы выслушаете меня, я приму католичество… Если только вы, конечно, захотите потом иметь такую прихожанку…
Отец Яков задумался на мгновение, внимательно всматриваясь в лицо молодой женщины и пытаясь угадать оттенок печали на нём.
Большие серые, почти бесцветные глаза на бледном и невзрачном лице. Пепельно-серые волосы, маленький не особо выразительный рот. Но пронзительный взгляд, взгляд, который пробирал, казалось, до самого естества, до самого мозга. И от него невозможно было спрятаться. Он притягивал…
Его размышление длилось не дольше и пяти секунд, но ему показались они вечностью, за которую он успел тысячу раз умереть и тысячу раз родиться заново.
- Я выслушаю вас, - наконец согласился он.
- Благодарю вас, святой отец.
"Надо же, он ставит общечеловеческие ценности выше церковных… Интересно-интересно…"
Приготовив всё необходимое для исповеди, Яков пригласил женщину занять одну сторону исповедальни, а сам присел в другой половине.
- Крепки ли вы в вере, святой отец? - неожиданно последовал вопрос.
Яков удивлённо посмотрел на Анжелу сквозь резную решётку.
- Что вы имеете в виду?
- Насколько крепки вы в своей вере в Бога, чтобы выдержать то, что я вам расскажу?
- Вы хотите меня испугать? - снисходительно поинтересовался он, несколько растерявшись.
- Нет, - почти равнодушно ответила Анжела. - Но если есть атрибуты, которые помогают вам сохранять присутствие Духа и веры в Спасителя, то самое время взять их в руки.
- Господи! Да что же вы собираетесь поведать мне такого ужасного, что требуется столь пространное вступление?
- Просто хочу вас предупредить заранее, чтобы потом мне не предъявляли обвинений в искушении слуги Бога.
- Это становится уже интересно. Уж не хотите ли сказать, что вы…
- Не в коем случае, святой отец. Я не желаю вам зла. Мне просто необходима ваша помощь.
- Моя помощь? В чём? И кто вы?
- Я не могу вам сказать, вы не поверите. Или потребуете доказательств, а я не смогу вам их предоставить в силу ряда причин.
- И всё же вы говорите немыслимыми загадками.
- Извините.
- Я весь во внимании.
Наступила тишина.
- Право, я и не знаю с чего начать… - растерялась Анжела.
- Начните с того, что подвигло вас попросить о помощи.
- Что подвигло, значит? Наверное, отчаяние, которое не покидает меня вот уже многие и многие годы.
- Это случилось давно?
- Да, святой отец, очень давно.
- Сколько лет вам тогда было?
- М… Ну… - она тяжело вздохнула и проглотила воздушный комок, пытаясь найти вразумительный ответ.
- Ладно, продолжайте.
- М… - Анжела засомневалась в правильности своего решения снова откровенничать с незнакомым и посторонним человеком.
- Вы боитесь меня шокировать? - догадался отец Яков.
- Угадали.
- Но вы меня уже предупредили. И я готов к самым неожиданным признаниям. Поверьте, мне приходилось выслушивать разных людей. Разных, - сделал он многозначительный акцент на последней фразе.
- Хорошо, святой отец. Я поняла. В общем… Моим страданиям и страданиям моего рода тысячи и тысячи лет. Веками я надеялась всё исправить и заслужить прощение, но всё было безрезультатно. И потому я испытываю сейчас только отчаяние. Никак иначе это не назвать.
- Мне показалось, что речь зашла о слишком длительном периоде жизни для человека, или нет?
- Возможно, для людей этот срок действительно велик, но не для… Знаете, когда человек страдает, время кажется ему наказанием, - уклончиво ответила Анжела. - Потому что течёт немилосердно медленно.
- Это верно.
- Давным-давно мы утратили благодать Бога. И чтобы её снова обрести, нужен тот, кто мне в этом поможет. Одним словом, мне нужен Христос.
- Он всем нужен.
- Да-а… Но мне он нужен больше, чем кому-либо из смертных. Ибо он мой Спаситель, мой освободитель. Он обещан непосредственно мне. И когда он спасёт мою душу, лишь тогда я смогу спасти человечество. А пока я ничего не могу сделать. Только остаётся наблюдать со стороны за всеми ужасами, которые творятся в мире. И я бессильна что-либо предпринять. Мне нужен стимул. Понимаете?
- Нет пока, но продолжайте.
"Боже! Очередной сумасшедший", - подумал святой отец.
- Мне нужна уверенность, что знания, переданные мной роду человеческому, не навредят ему и не приведут к самоуничтожению человечества. Мне нужно знать, что люди уже готовы их принять. Все люди, а не только избранные. Мне нужен знак свыше.
- И как вы это поймёте?
- Когда появится тот, кто будет способен это адекватно воспринять, оценить, правильно понять и сознательно принять. А понять и принять это с радостью может только Христос. Только его уровень духовной культуры и мудрости, только его степень преданности Богу есть необходимый критерий для способности узнать Истину, узнать Правду и вернуть её землянам. Он должен иметь сердечное мужество для того, чтобы, сняв семь печатей, не сойти с ума от того, что прочтёт в Книге Жизни. Именно он и будет необходимым знаком Небес.
- Н-да уж…
- Образно выражаясь, я - та Книга, как провозвестник грядущего.
Священник насторожился.
- За время моего пребывания на Земле мне приходилось общаться с различными человекоподобными подвидами, - продолжала незнакомка. - Все они прямо или косвенно обращались ко мне за помощью в тот или иной период своего существования или тяжёлого испытания. Но когда потребовалась помощь мне, они отгородились, самоустранились, отвернулись. Поверьте, я обращалась и к своим соплеменникам, и к зверям, и к людям. Но никто из них не захотел помочь мне вернуться к Богу. А сама я не могу.
- Гордость?
- Это не гордость. Это закон. Иисус тоже сам не мог этого сделать без посторонней помощи. Ибо это грех.
- Поясните сказанное. Мне ещё сложно понимать на русском языке.
- Самоубийство - грех. Теперь вы понимаете?
- Да, я понял. Несомненно, это грех. А возвращение к Богу обязательно через смерть?
- Иначе нельзя. "Из праха мы исшли, и во прах мы прейдём".
- Ладно. Я понял.
- Гордости и пренебрежения к людям у меня уже давно нет. Мы зависим от них, от их отношения к нам. Ангелов могут спасти только люди, если будут их любить и понимать их поступки. И людей можем защитить от рептилий тоже только мы. Мы связаны. У нас общий предок… Но я устала от тысячелетнего одиночества, нескончаемых блужданий по земле в поисках истинного Спасителя, от непонимания и людских шараханий. Самое ужасное и обидное то, что люди не желают спасать даже себя. Что уж говорить о падших и отверженных! Вот только время уже на исходе. Человечество может погибнуть, так и не узнав Правду.
- Я снова слышу о тысячелетии. Это аллегория?
- Святой отец, - замялась Анжела, - дайте слово, что вы не убежите из кабинки, услышав моё имя.
- Вы всё время говорите загадками. Они беспокоят меня куда больше, чем откровенная речь. И всё время хотите меня испугать, намекая на потустороннюю Силу.
- Ах, если бы всё было так просто… - вздохнула Анжела. - В каждой эпохе мы получали прозвище, связанное со светом. И мне - по человеческим меркам - действительно очень много лет. Очень.
- Так вас беспокоит тот факт, что люди не умеют прощать? Я правильно вас понял? - Яков попытался вернуть разговор в русло реальности.
- Да, падре. Не умеют прощать, не способны мыслить самостоятельно… А ещё, что они не умеют любить взаимно.
- Любовь - это дар Божий. И её нужно заслужить.