Вокруг «илов» то тут, то там появлялись серые вспышки разрывов крупных зенитных снарядов. Трассирующие снаряды эрликов [5] вычерчивали в небе огненные траектории.
Заранее предвкушая удовольствие от зрелища рвущихся цистерн, Остап свалил свой самолет в пикирование и направил его на замаскированный квадратик бензохранилища. Но не успел он нажать гашетки пушек, как резкий удар встряхнул машину. Штурвал вырвало из рук. Самолет с отрубленным хвостом, дико завывая, понесся к земле.
В одно мгновение летчик сорвал колпак кабины и дернул кольцо парашюта. Шелковый купол хлопнул над ним, и Остап беспомощно повис на лямках. Свежий восточный ветер гнал его прямо на Дигору. Положение представлялось настолько безнадежным, что Остап уже сожалел о том, что открыл парашют. Все равно выхода не было. Под ним, точно на ладони, раскинулась базарная площадь деревни. Было видно, как суетятся немцы, перебегают с места на место, размахивая оружием.
– Ишь ты, зашебуршились!.. Увидели, что «язык» сам с неба валится… Подавитесь! – угрожающе процедил Остап сквозь зубы, ощупывая кобуру пистолета.
Земля надвигалась. Длинная черная туча простиралась от огромного костра, оставленного штурмовиками на месте вражеских складов. Остап согнулся, стараясь заблаговременно расстегнуть подвесные ремни парашюта.
До земли оставалась какая-то сотня метров. Вдруг летчику показалось, будто потянуло сквозняком, и тут же он увидел, что площадь поплыла куда-то в сторону. Ветер, раскачивая парашютиста, относил его к окраине деревни. Земля приближалась с невероятной быстротой. Ближе, еще ближе. Удар! И Остап, кувыркнувшись на траве, вскочил на ноги. С лихорадочной быстротой он распутал захлестнувшие его стропы и с трудом освободился от них.
Позади слышался неистовый топот, возгласы. Выхватив пистолет, летчик выстрелил в сторону бегущих гитлеровцев и прыгнул к ближайшему дому. Ухватившись руками за верх каменного забора, он подтянулся и перевалился во двор. Во дворе было пусто. Калитка и дверь дома наглухо заперты. А по ту сторону забора уже слышен нарастающий топот.
Вдруг дверь дома осторожно приоткрылась. В образовавшейся щели показалась рука и пальцем поманила к себе летчика.
– Скорее… – донесся приглушенный старческий голос.
Не раздумывая, Остап бросился к дому, и в ту же секунду дверь за ним закрылась. Он очутился в темных сенях.
– Прыгай в окно и беги огородами до леса… в горы, – послышался шепот, и он почувствовал, что его куда-то подталкивают.
– Спасибо, товарищ… – Остап сжал локоть человека и, выскочив в окно, захлопнул ставень. Он бежал по задворкам, через огороды и сады, не чувствуя под собой земли. Позади затрещали автоматы. Пули, посвистывая, ударялись о стволы деревьев. Остап бежал не оглядываясь. Но вот деревня кончилась, впереди – глубокий овраг. Летчик на миг остановился, оглянулся назад. Преследователи настигали. Выстрелив по ним, он спрыгнул в овраг и исчез в густых зарослях терновника. Обозленные неудачной погоней, солдаты с остервенением палили ему вслед, и эхо выстрелов долго еще перекатывалось в низине.
Остап уходил. Опасаясь, что вдогонку ему пустят собак, он ускорял бег, не чувствуя сгоряча, как острые шипы терновника рвут в клочья одежду, царапают тело.
Так прошло более часа. Впереди показалась широкая полоса низкорослого алычевого леса. Остап, прерывисто дыша, нырнул под его своды. Сердце бешено колотилось, но он не сбавлял шагу. Снова начались кустарники. Покатый склон возвышенности перерезал другой овраг. На дне его блестел ручеек. Летчик спустился к нему, стащил с головы шлемофон и, расстегнув пояс, с жадностью припал к воде.