По ходу изложения мы научимся отличать стандартную социологию социального от ее более радикальной разновидности, которую я буду называть критической социологией. Последняя определяется следующими тремя признаками: она не только ограничивает себя социальным, но и замещает изучаемый объект другой сущностью, образованной социальными отношениями; она утверждает, что подобное замещение непереносимо для социальных акторов, вынужденных жить в иллюзии, что существует нечто "другое", помимо социального; и, наконец, она полагает, что возражения акторов против социальных объяснений их (действий) являются лучшим доказательством того, что эти объяснения верны.
Для ясности я буду называть первый подход "социологией социального", а второй - "социологией ассоциаций" (sociology of associations) (мне хотелось бы иметь возможность использовать слово "ассоциология"). Я понимаю, что это очень несправедливо по отношению ко множеству нюансов социальных наук, которые я тем самым свалил в кучу. Но это допустимо для предисловия, где приходится быть очень точным в отношении выбранных для описания непривычных аргументов, в то время как можно ограничиться простым наброском хорошо знакомой территории. Меня можно простить за эту небрежность,- ведь есть много блестящих введений в "социологию социального", но, насколько мне известно, нет ни одного введения в это маленькое субполе социальной теории, которое называется - кстати, как бы его назвать? Увы, но его историческое имя - "акторно-сетевая теория" (ACT),- имя настолько неуклюжее, путаное и бессмысленное, что оно заслуживает того, чтобы его оставить. Если автор, к примеру, путеводителя волен давать новые комментарии по поводу страны, выбранной им для ознакомительного описания, то он, конечно же, не волен менять ее общепринятого названия, поскольку самый простой указатель и есть лучший. В конце концов, происхождение слова "Америка" является еще более несуразным. Я уже был готов отбросить это название, сменив его на более продуманное, вроде "социологии перевода", "актанто-ризомной онтологии", "социологии инновации" и т. п., пока мне не подсказали, что акроним ACT хорошо подходит для обозначения подслеповатого, близорукого, страдающего трудоголизмом, обнюхивающего следы коллективного странника. Муравей, пишущий для других муравьев,-это как нельзя лучше подходит для моего проекта! В идеале слово "социология" подошло бы лучше всего, но им нельзя пользоваться, пока обе его составные части - понятия "социальное" и "наука" - не будут как-то отремонтированы. В этой книге я буду пользоваться словом "социология" чем дальше, тем чаще, хотя и оставляя выражение "социология социального" для обозначения репертуара, которым чересчур охотно, по-моему, ограничиваются другие социологи.
Как ориентироваться в литературе под рубрикой "Акторно-сетевая теория"
Большую часть относящейся к теме библиографии можно найти на прекрасном сайте "the Actor Network Resource" Джона ЛоИстоки этого подхода можно найти в потребности в новой социальной теории, соответствующей бы исследованиям науки и техники [Каллон, Латур, 1981]. Но начался он, собственно говоря, с трех работ [Латур, 1988Ь; Каллон, 1986; Ло, 1986Ь]. Именно там не-человеки - микробы, морские гребешки, камни и корабли - по-новому предстали перед социальной теорией. Как я объясню на с. 87, когда речь пойдет о четвертой неопределенности, впервые для меня объекты науки и технологии стали, так сказать, социально-совместимыми. Философское обоснование этой идеи было представлено во второй части [Латур, 1988а], хотя и в форме, делающей затруднительным его понимание.
С тех пор ACT развивалась во многих направлениях, анализировалась и критиковалась во множестве статей, указанных на сайте Ло. И хотя не существует четкого теста на принадлежность к ACT, несколько таких тестов-ad hoc и на скорую руку-можно придумать. Нечего и говорить о том, что такая интерпретация ACT отражает только мое видение. Эта книга претендует не на более общее представление, а лишь на более систематическое. Вот некоторые из тестов, которые я нахожу наиболее полезными.
Один из них - конкретная роль, отводимая не-человекам. Они должны быть акторами (см. определение на с. 64), а не просто жалкими носителями символической проекции. Но эта активность не должна быть силой того типа, который до сих пор ассоциируется с фактами или природными объектами. Так что если какое-нибудь исследование базируется либо на символическом, либо на природном типе причинности, нет оснований включать его в ACT, даже если оно на это претендует. И наоборот, любое исследование, приписывающее не-человекам более открытый тип силы, нежели традиционная природная каузальность, и более действенный, чем символическая, может относиться к ACT даже несмотря на то, что некоторым исследователям не хотелось бы каким-либо образом ассоциироваться с этим подходом. Например, одна биологическая работа [Купек, Сониго, 2000] могла бы принадлежать к ACT потому, что в ней приписывается новая активная роль гену.
Другой тест заключается в том, чтобы выяснить направленность объяснения. Совпадает ли в итоге перечень того, что включается в сферу социального, все с тем же ограниченным набором, используемым для объяснения большинства элементов? Если социальное остается стабильным и используется для объяснения положения дел,- это не ACT. К примеру, не имеет значения, насколько поучительной для всех нас оказалась работа "Социальное формирование технологии" [Бейкер, 1995], но она не входит в корпус ACT, поскольку в ней социальное остается неизменным на протяжении всего исследования и им объясняется форма технологического прогресса. Но работа Мак-Нила (1976), хотя это никоим образом не автор из категории ACT, заслуживала бы включения, поскольку у него изменяется список того, что вступает в ассоциации: в описание того, что должно быть "собрано" в империю, включены крысы, вирусы и микробы. В этом смысле работа Кронона (1991) - определенно шедевр ACT, так как в ней для объяснения поступательной организации пространства столицы не привлекается никакая скрытая социальная сила. То же самое верно и в отношении работы по распределенному знанию [Хат-чинс, 1995]. Поэтому большая часть истории науки и техники обладает значимостью для нашей программы, а социология искусства является нашим постоянным союзником, в особенности благодаря влиянию Хенниона (1993).
Третий и еще более сложный тест мог бы заключаться в выяснении того, направлено ли исследование на пересборку социального или по-прежнему настаивает на его рассеивании и деконструкции. ACT ошибочно отождествляют с постмодернистской критикой "Великих нарративов" и "евроцентристской" или "геге-монистской" установки. Однако это большое заблуждение. Дисперсия, деструкция и деконструкция - не цели для достижения, а то, что нужно преодолеть. Гораздо важнее выяснить, какие новые институции, процедуры и концепты могут собрать и пересобрать социальное [Каллон и др., 2001; Латур, 2004b].