В основе этого отрицания любви к добру лежит, с одной стороны, неправомерное отождествление морального добра с любовью к человеку, а с другой, недостаточно ясное различие между добром только как средством и добром самим по себе. Любовь способна творить добро (как, впрочем, и зло), она сама может быть добром, но добро – это не любовь, точно так же, как оно не является ни удовольствием, ни наслаждением, ни полезностью.
Из тех, кто допускают возможность любви к добру и, если не любовь, то по меньшей мере склонность к злу, можно упомянуть английского философа прошлого века Дж. Мура. Он упрекает христианскую этику в том, что она не отличает ценное само по себе от ценного только в качестве средства, одобрение добра как цели от одобрения его как средства. Платон кажется Муру более последовательным в своем утверждении, что самодовлеющую ценность имеют только те состояния души, содержанием которых является любовь к добру или ненависть к злу.
Своего максимума добро достигает, по мысли Мура, в общении с хорошими людьми и в наслаждении прекрасным: в восприятии красоты в природе и в искусстве. Соответственно, наибольшим злом является удовольствие, получаемое от плохих людей или от безобразных вещей, от восторженного их созерцания. Примерами такого зла могут служить человеческая жестокость и чувственность (сладострастие). Существенную черту жестокости составляет наслаждение страданиями других людей, а оно "есть не что иное, как любовь к злу".
Поскольку в жестокости одновременно содержится удовольствие, проявляющееся в восприятии знаков телесных страданий, в ней также содержится "любовь к тому, что безобразно".
Будучи человеком своего времени, о "сексуальных удовольствиях" Мур замечает, что хотя их трудно анализировать, тем не менее, ясно, что "чувственность также содержит в себе любовь к тому, что является злом".
Мир предлагает вообразить себе мир, состоящий только из жестоких и сладострастных людей, не намеренных измениться к лучшему. О таком мире вполне можно сказать, полагает он, что существование его было бы худшим злом, чем не существование никакого. Мир, в котором царила бы любовь к злу и безобразному, ничем не был бы лучше мира, одержимого ненавистью к добру и прекрасному .
Рассуждения Мура являются, конечно, чересчур абстрактными, чтобы быть достаточно убедительными. Тем не менее, они интересны как иллюстрация точки зрения, что возможна не только любовь к моральному добру, но и влечение, если не любовь, к моральному злу.
Мы без особых колебаний говорим, что человеку свойственна любовь к истине и любовь к прекрасному, и что ему трудно длительное время пребывать в обществе патологических лжецов или в среде, где недооценивается и тем более попирается красота. Осталось бы непонятным, если бы для добра, стоящего в одном ряду с истиной и красотой, было сделано исключение. Любовь к добру кажется столь же реальной, как и любовь к истине и прекрасному.
Страстное тяготение ко всему, что несет в себе положительную ценность, что соответствует стандартам добра, не предполагает, конечно, существования "добра вообще", некоего особого, постигаемого только умом предмета – "добра как такового". Любовь к добру не означает и любви ко всем, без исключения его проявлениям. Как и прекрасное, добро настолько безгранично по формам своего проявления, что едва ли найдется индивид, способный, при всей широте его души, с любовью воспринимать всякое добро.
Любовь к добру не предполагает, наконец, общего согласия в отношении того, что является, а что не является добром. Люди по-разному понимают добро, и человек тянется к тому, что он сам считает позитивно ценным, точно так же, как его больше привлекает не то, что принято считать красивым, а то, что ему самому кажется таким.
Здесь уместно рассмотреть более специальный вопрос о значении или значениях "добра". Мы будем говорить, как это делается обычно, главным образом о значениях "добра", но рассуждения о "добре" нетрудно обобщить на случай других оценочных понятий .
О чем идет речь в высказывания "Данный предмет (ситуация) является добром", чему именно приписывается в нем положительная ценность?
Одно время довольно распространенным было убеждение, что оценки являются простыми выражениями внутренних переживаний, подобными непроизвольным выкрикам, и ничего не говорят ни о предметах, которых они грамматически касаются, ни о психических состояниях людей, высказывающих оценки. Это убеждение всерьез отстаивалось например, А. Айером, Р. Карнапом и другими философами-неопозитивистами.
Другим ответом на вопрос о предмете оценок является мнение, что они представляют собой высказывания людей о собственных психических состояниях (эмоциональных, волевых или интеллектуальных), интроспективные суждения, не касающиеся каких-либо внешних объектов.
Еще одна распространенная позиция сводится к утверждению, что субъект, положительно оценивающий некоторый объект, не вполне адекватно выражает мысль о том, что определенная достаточно устойчивая группа людей считает данный объект добром.
В других случаях положительная ценность объявляется свойством самих вещей, не зависящим (подобно весу и химическому составу) от субъекта. При этом иногда утверждается, что свойство предмета быть положительно ценным познается так же, как и все иные свойства, данные в чувственном опыте, а иногда говорится, что она постигается интуицией. Сама интуиция истолковывается опять-таки по-разному: одними она уподобляется интуиции, открывающей нам математические истины, другими объявляется особой интуицией, служащей специально для усмотрения ценностей.
Этот перечень мнений о том, что выступает в качестве "собственного" предмета оценки "Данный предмет представляет собой добро", не является исчерпывающим. Но он достаточно наглядно показывает, что философы и этики, обсуждавшие проблему предмета оценки, как правило, игнорировали многообразие форм реальных оценок, сосредоточивали свое внимание на оценках отдельных видов, а выводы, сделанные при этом, некритически распространяли на все оценки.
Достаточно, однако, обратить внимание на разнообразие функций, выполняемых такими словами, как "хороший", "плохой", "добро" и "зло", на различия контекстов, в которых могут встречаться эти слова, чтобы понять, что поиски "собственного" предмета всех оценок не способны привести к успеху. Могут оцениваться и тактически оцениваются самые разнородные вещи, и нет оснований думать, что всякая оценка обязательно касается только вещей строго определенного типа.
Слово "хороший" и многочисленные его заместители в разных контекстах выполняют разные функции. Нас будут интересовать две из них: функция выражения и функция замещения.
Обычное употребление предложений типа "Это вкусное яблоко", "Мне нравится эта картина", "Я люблю музыку Баха", "Поведение этих людей возмущает меня" и т. п. – это употребление их для выражения определенных психических состояний. Чувства удовлетворения и неудовольствия, наслаждения и страдания, желания, стремления, предпочтения и т. д. могут выражаться не только с помощью таких слов, как "нравятся", "люблю", "возмущен", "ненавижу" и т. п., но и с помощью наиболее общих оценочных понятий. Человек может утверждать о яблоке, что оно является хорошим, подразумевая, что яблоко доставляет ему удовольствие своим вкусом; он может назвать поведение некоторых людей плохим, желая выразить чувство возмущения, вызываемое у него этим поведением, и т. д. С другой стороны, психические состояния могут выражаться и с помощью предложений, вообще не содержащих оценочных терминов. Одобрение и порицание, положительная и отрицательная психическая реакция на ту или иную вещь или событие нередко могут быть выражены даже жестами, мимикой, восклицаниями и т. п.
Оценочные термины могут использоваться не только для выражения разнообразных психических состояний, но и для замещения тех или иных совокупностей эмпирических свойств. Обычное употребление предложений типа "Это хороший нож", "Автомобили такой-то марки являются плохими", "В олимпиадах участвуют хорошие бегуны", "Полученное в лаборатории вещество – прекрасное лекарство" и т. п. – это употребление их с намерением указать, что рассматриваемые предметы обладают вполне определенными свойствами: являются острыми, имеют малую или большую скорость, быстро излечивают какие-то болезни и т. д.