в) Многозначность закона. Знаковая природа любого языка, в том числе и используемого в праве, символический характер человеческих коммуникаций актуализирует для правового дискурса комплекс проблем, связанных со значением и пониманием текста, и соответственно корпус знаний логики, герменевтики и семиотики. В частности, это определяет неизбежную степень неопределенности содержания закона и гибкость в его интерпретации, причем как бессознательную и ненамеренную так и допускаемую сознательно.
Вышеизложенное дает основания для заключения, сделанного в свое время Г. Хартом: "Какой бы механизм, прецедент или законодательство ни выбрать для сообщения образцов поведения, они, как бы гладко ни работали среди огромной массы обычных случаев, окажутся в некоторый момент, когда их применение будет под вопросом, неопределенными: они будут обладать тем, что терминологически выражается как открытая структура".
Подводя итог вышеизложенному в данном параграфе, можно констатировать, что формальная определенность права - неотъемлемый, хотя и не являющийся сущностным, аспект бытия права. В эпоху постсовременности формальная определенность права - это гибкая, подвижная, контекстуально обусловленная структура, воспроизводимая дискурсивными практиками людей - носителей статуса субъектов права.
3.4. Постклассическое правопонимание
Современная юридическая литература изобилует множеством разнообразных подходов к определению типов правопонимания. В свое время мною было высказано предложение комплексного подхода к решению данной проблемы, включающего философский критерий (когда за основу классификации принимается какая-либо философская концепция), социологический (предполагающий акцентирование внимания на фактор институционализации типов или школ правопонимания) и культурно-исторический (связанный с различием правопонимания разных культур и исторических эпох). Очевидно, что эти три аспекта взаимодополняют друг друга. При этом принципиально важен приоритет этих аспектов, обусловливающих правопонимание. Если в позитивистской доктрине господствовал институциональный критерий, а в естественно-правовой и либертарной - философский, то формирующееся постклассическое правопонимание акцентирует внимание на социокультурном историческом контексте, определяющем содержательные характеристики права и его восприятия. Последнее, в свою очередь, характеризуется изменением типа социума, сопровождаемым сменой картины мира: на смену классической картины мира приходит постклассическая. Она подвергает радикальной критике господствующие принципы классического мировоззрения (прежде всего, бинарные оппозиции истина/ложь, рациональность/ иррациональность и т.д.) и на их место возводит радикальный релятивизм и социальный конструктивизм как новые основания миропорядка. Их можно признавать или отвергать, однако не принимать во внимание уже невозможно.
Постсовременность - о чем уже говорилось - подвергла (и продолжает подвергать) радикальному пересмотру, деконструкции основания эпохи модерна. Именно в этом - развенчании принципов мышления, картины мира, мировоззрения - видится радикальный разрыв постсовременности с эпохой модерна. И основная критика постмодерна направлена на веру в рациональность, как онтологическую, так и гносеологическую. Рационален ли мир? Подчиняется ли природа вечным и неизменным законам? Рационально ли человеческое мышление? В состоянии ли человек аподиктично описать, объяснить и предсказать развитие природы, общества и самого человека? Может ли человек преобразовать мир в лучший из миров и достичь всеобщее благо? Если господствующие представления, основанные на науке эпохи модерна, оптимистично отвечали на эти вопросы, хотя бы применительно к достижимой перспективе, то сегодня ответ явно иной. Во многом это связано с развенчанием претензий научного знания на привилегированный эпистемологический и социальный статус, вызванный, в частности, невозможностью науки справиться с радикальными рисками, с которыми столкнулось современное общество. И. Валлерстайн в работе с симптоматичным названием "Конец знакомого мира" в этой связи пишет: "...вера в определенность - фундаментальная посылка модернити - обманчива и вредна. Современная наука, будучи наукой картезианско-ньютоновской, основывается на несомненной определенности. Изначально предполагается существование объективных универсальных законов, управляющих всеми естественными явлениями, равно как и возможность их научного постижения. Отсюда следует, что на основе исходных данных мы можем абсолютно точно просчитать будущее и прошлое". Однако эта вера сегодня опровергнута теорией неравновесности, доказывающая, что "ньютоновская определенность имеет место только в очень ограниченных и простых системах...".
Действительно, эпистемологическая неопределенность стала краеугольным постулатом постмодерна, провозгласившего "недоверие к метанарративам" (Ф. Лиотар) - шире - к завышенным претензиям научного разума и ожиданиям разумного переустройства общества. Когда критерием научности становится фальсификация, то есть, опровержение, когда история науки трактуется как история заблуждений, а истина определяется как то, во что удобнее верить (Р. Рорти) - происходит утрата наукой и своего привилегированного социального статуса. Вместе с наукой утрачивается вера в незыблемость рациональности мироустройства и в возможность однозначной морально-правовой квалификации социальных явлений - их четкой оценки и классификации на хорошие и плохие, морально оправданные и аморальные, правомерные и противоправные. Утрачивается также вера в возможность как достижения всеобщего блага, так и его содержательного определения.
В общем и целом, в господствующей картине мира эпохи постмодерна закономерность уступает место вероятности, универсальность локальности, тождество различию, объективность превращается в субъективность, одномерность вытесняется многомерностью, референтность - симулякрами. Все это, очевидно, не может не определять и основные характеристики права эпохи постмодерна.
Рациональность права подвергается сомнению как с онтологической, так и гносеологической точек зрения. Онтологическая рациональность состоит в достижимости желательного результата. В этой связи право представлялось "социальным инженерам" эпохи модерна главным (или одним из главных) инструментом преобразования социального мира. Так, Р. Паунд полагал, что право - главнейший инструмент социального контроля, призванный упорядочивать общественные отношения в соответствии с установленной целью, обеспечивать гармонизацию социальных конфликтов. Однако именно "социальная инженерия" эпохи модерна, используя право, привела к глобальным проблемам современности, которые могут привести к исчезновению человека как биологического вида.
Рациональность предполагает возможность четкого расчета последствий принимаемых решений, например, при принятии нового нормативно-правового акта. Однако при этом возникают непреодолимые препятствия, на которые обращает внимание один из ведущих английских социологов Э. Гидденс.