Естественным регулятором взаимоотношений животных в стаде является инстинкт самосохранения. Этот инстинкт "привязывает" особь к стаду, а внутри стада тормозит проявление "эгоцентричных" вожделений отдельных животных (пищевых или половых), которым противостоят такие же вожделения других особей. Особое значение имеет в данном случае регулирование животной агрессии, на что обращает особое внимание А.П. Назаретян. С тех пор, как гоминиды вступили на путь систематического использования, а затем и производства орудий, стала складываться беспрецедентная ситуация. Они унаследовали естественную агрессивность своих животных предков, для регулирования которой природных механизмов оказалось уже недостаточно.
Прежде всего, искусственные средства нападения существенно превзошли естественные средства защиты. В результате гоминид оказался беззащитным против внезапной агрессии со стороны сородича. Тем самым было нарушено биологическое равновесие между "вооружённостью" и "естественной моралью" (по терминологии К. Лоренца), и это не могло пройти безнаказанно. "Они должны были либо пасть жертвой чрезмерно развившегося инструментального интеллекта, либо выработать качественно новые, неизвестные природе средства сдерживания./.../ Наши полуживотные предшественники в целом, как вид, сумели принять "исторический вызов", сформировав искусственные регуляторы отношений и, тем самым, образовав зачаточные формы качественно нового феномена в истории земли, а может быть и метагалактики - феномена культуры",- пишет А.П.Назаретян.
Результатом - "ответом" на "вызов" истории - является появление первых социальных норм, носящих надбиологический характер. Собственно это и есть определяющий момент возникновения человека.
Социальные нормы, как и институты, непосредственно направлены на обуздание слепых зоологических побуждений отдельных индивидов, составляющих общность. Однако социальный запрет основан на чем-то принципиально ином, нежели механизм естественно-биологических ограничений. Дело в том, что социальные ограничения касаются всех членов человеческой общины, а не только слабых, как в стаде. Другое принципиальное отличие состоит в том, что социальные побуждения несовместимы с инстинктом самосохранения, ибо принципиально противоречат ему, диктуя поступки подчас вредные (самоограничение), а иногда даже и самоубийственные (самопожертвование).
"Взаимопомощь" в обезьяньих объединениях удавалось наблюдать лишь в случае защиты от нападений животных других видов. Напротив, люди искусственно сохраняют и поддерживают жизнь вопреки всем естественным законам для многих биологически неполноценных индивидов. Известно, что забота о старых, больных, раненых биологически не только бессмысленна, но и вредна. Природа заботится о быстрейшей смене поколений и отсечении бесперспективных для репродуктивной деятельности особей, а биологическая популяция, соответственно, не заинтересована в лишних ртах. Даже высшие позвоночные, самоотверженно защищающие детёнышей, не станут искусственно поддерживать жизнь того, кто не способен за неё бороться. Природе не нужны старики и она безжалостно отсеивает ослабевших. В естественных условиях травоядные животные, теряющие скорость, силу, быстроту реакции, как правило, становятся добычей хищников, а постаревший хищник гибнет от голода и болезней (при некоторых условиях может стать и добычей голодных сородичей).
Напротив, для культуры наличие стариков становится настоятельной необходимостью для передачи социального наследия, и в целом забота о сородичах с ослабленной жизнеспособностью яснее всех прочих признаков свидетельствует о том, что солидарность приобрела надприродную, внеинстинктивную мотивацию. Это подтверждается археологическими находками. Так, в погребении Ля Шапеллье был обнаружен 40-50 летний палеантроп, пораженный жесточайшим деформирующим артритом, что свидетельствует о бесперебойном обеспечении его пищей (у него также было сломано бедро и отсутствовали почти все зубы). Полным калекой от рождения был и человек из пещеры Шапи-дар в Ираке.
Для всех людей без исключения обязательны два безусловных постулата, составивших когда-то конституирующее ядро первобытно-родовой общины, два наидревнейших табу, призванных подавить внутри этой общины зоологические половые побуждения и агрессивность. Эти два императива, ставшие ныне "врожденными" ("само собой разумеющимися") гласят: 1) не убивай своих родных; 2) не вступай в половую связь со своей матерью и ее детьми - сестрами.
Итак, возникновение первичных социальных норм свидетельствует о том, что гоминид (предчеловек) превратился в человека - существо уже не только биологическое, но и социальное. На этом биологический естественный отбор уступает первенствующее место в механизме эволюции отбору социальному. Отбор наиболее эффективных социальных организаций в противоположность биологическому отбору индивидуальных организмов - специфически человеческое, социальное явление. В животном мире внутривидовая конкуренция разворачивается не между различными стадными объединениями, но внутри последних. Животные подразделяются не на "своих" и "чужих", но на доминирующих, то есть более сильных, и слабых. При этом первые оберегают свои "права", особенно на самок; практически только самые жизнеспособные получают возможность производить потомство - в этом суть биологической эволюции, то есть полового отбора индивидуально наиболее полноценных организмов.
Первичный социальный тип отбора в антропологии именуется "грегарно - индивидуальным" (от греческого gregus - стадо). Суть его в том, что социальные группы с лучше отработанными кооперативными отношениями обеспечивали тем самым большее разнообразие индивидуальных качеств и получали преимущество в конкуренции. При этом рост разнообразия, как справедливо замечает А.П. Назаретян, был целенаправленным и не давал сиюминутного утилитарного эффекта. Генные и "культурные" мутации, сами по себе столь же неизбежные, сколь и актуально бесполезные, накапливались просто потому, что внутри стада снижено давление естественного отбора. Но те коллективы, где это обстоятельство было выражено сильнее, впоследствии оказались более жизнестойкими при периодических обострениях экологической обстановки, наиболее динамичный компонент которой - отношения с другими коллективами.
Интересно, что в более сплоченных сообществах лучшие шансы на то, чтобы выжить и оставить потомство, получали особи с менее развитой мускулатурой, менее агрессивные, но с тонкой нервной организацией. Такие индивиды оказались способнее к действиям, обычно не дающим индивидуальных адаптивных преимуществ: к сложным операциям, связанным с обработкой (производством) орудий, поддержанием огня, лечением сородичей, передачей информации и т.д. При "классическом" отборе такие умельцы были бы обречены на гибель. Подобные коллективы со снижающимся уровнем внутренней агрессивности оказались более адаптивными и, в частности, способными формировать надежную боевую организацию, эффективные формы координации и коммуникации.
Таким образом, несомненно, что социальные нормы становятся чрезвычайно полезным фактором с точки зрения борьбы между различными коллективами, отбора из них наиболее сплоченных. Но как возникают такие "сверхъестественные" образования?
Сегодня, видимо, практически все исследователи согласны, что основной проблемой происхождения социальных норм является загадка половых самоограничений, идущих вразрез с естественно-зоологическими вожделениями, направленными на ближайших сородичей. Как увидим далее, первые социальные нормы выступали в форме табу - запретов инцеста (кровосмешения), результатом чего является экзогамия (состояние упорядоченности половых связей в первичных сообществах) и теснейшим образом связанных с ними запретов убийства ближайших родственников. Поэтому выяснение механизма возникновения запрета инцеста означает установление механизма происхождения социальных норм.
По данному вопросу существует несколько основных гипотез. Одна из первых и чрезвычайно популярных, в том числе и среди юристов, пишущих на эту тему, принадлежит Л. Моргану. С его точки зрения запрет инцеста приобретает форму биологической необходимости, поскольку кровосмесительство биологически вредно. Так как люди становятся разумными, то они должны были замечать вред и отказываться от инцеста. Кто не хотел отказаться - тот вымер в процессе естественного отбора.