Вопрос о критериях научности юриспруденции практически не поднимается в юридической литературе. Для большинства юристов он считается само собой разумеющимся, представляя собой "естественную установку" в социальной феноменологии. Так, из 10 опрошенных автором экспертов, все 10 высказались в пользу научности их области знаний, в которой они специализируются, хотя двое также добавили промежуточный ответ "в большей степени да". В том случае, когда все же речь заходит о методологии права, ее научность, как правило, связывают с наличием собственного предмета и методов исследования, иногда добавляют логическую последовательность (непротиворечивость) теоретических положений и научный язык их изложения. Однако астрология, например, также имеет свой предмет исследования; у нее имеются соответствующие методы; вполне вероятно (я не специалист в этой области, поэтому не могу утверждать категорично), что ее суждения и умозаключения представляют собой непротиворечивую систему; у нее сложился свой понятийный аппарат, выраженный в соответствующем языке. Можно ли отсюда сделать вывод, что астрология является наукой? Думается, что наукой она не является.
Проблема, заявленная в заглавии данного вопроса, предполагает определение критериев научности, выработанных философией науки (науковедением) и сравнение с ними эпистемологических признаков юриспруденции. Только так возможно утвердительно ответить на вопрос является ли юриспруденция наукой или это, как остроумно выразился один физик (П. Эренфельс) относительно всех нефизикализированных дисциплин, - "собирание марок".
Повторим, что сделать это чрезвычайно трудно, так как современное науковедение переживает серьезный кризис философских оснований, связанный со сменой типов рациональности, или - переходом от классической модели науки к постклассической (или постнеклассической).
Наука чаще всего отождествляется с суммой знаний. Знания, претендующие на статус научных, должны отвечать критерию истинности. Долгое время считалось, что критерии истины и, следовательно, научности, вечны и неизменны. Сама же наука, предполагалось, развивается от меньшего объема знаний к большему, то есть к открытым истинам добавляются всё новые и новые. Ранее установленная истина при этом сомнению не подвергалась - ведь это абсолютно достоверное знание. Такая концепция науки, зародившаяся в Новое время и доминировавшая до середины XX века, в современном науковедении получила название кумулятивной.
Положение о том, что результаты философского и научного познания должны быть вечными и тем самым неопровергаемыми истинами является лейтмотивом рационалистической философии Нового времени. Интуитивные истины у Декарта, истины разума у Лейбница, синтетические и аналитические суждения у Канта, принципы наукоучения у Фихте - все это различные наименования кумулятивного образа науки в методологии Нового времени.
Этой же идеей проникнуты принципы позитивистов XIX и начала XX веков. В отличие от рационалистов абсолютная значимость (истинность) ими приписывается результатам, прежде всего, опытного, а не теоретического познания. Неизменной сохраняется уверенность в возможности достижения абсолютной истины. И те, и другие основные усилия прилагали к тому, чтобы сделать научные знания объективными. Рационалистическая философия науки в теории права (которая к тому времени еще не институционализировалась в качестве самостоятельной научной дисциплины) представлена теорией естественного права Нового времени. Последнее традиционно определяется как дозаконотворческий и внезаконотворческий комплекс объективных закономерностей, необходимостей, правил социальной, общественно-политической жизни. Эти закономерности предписаны самой природой и запечатлены в человеческом разуме. Они мыслятся либо априорно в виде логической предпосылки, либо как "естественное состояние", исторически предшествующее общественному и государственному порядку.
На место философии Нового времени в XIX веке приходит несколько другая (хотя и в рамках той же эпистемы - ценностей и мировоззрения техногенной цивилизации) науковедческая программа - позитивистская. Позитивисты, как уже отмечалось, решили отбросить всякие абстрактные рассуждения, которые не могут быть сведены к опытным данным. С этого времени торжествует эмпиризм, а познание ограничивается изучением исключительно внешних признаков непосредственно наблюдаемых предметов. Именно в это время возникает теория права как самостоятельная научная дисциплина, на формирование которой не могла не сказаться интеллектуальная атмосфера эпохи. В результате на место философии права, выражающейся в то время исключительно теорией естественного права Нового времени, приходит позитивистская концепция права. Юридический позитивизм акцентирует внимание на внешних признаках (проявлениях) права, то есть либо на тексте права (юридический догматизм), либо на правовом поведении (позитивистская социология права).
Для юридического позитивизма, следовательно, критериями научности выступают либо эмпирические факты, либо формальная логика (наиболее последовательно представленная Венским "кружком", Берлинской и Львовско- Варшавской школами, и заложившая основы современной аналитической философии). С этими установками соотносятся корреспондентская и когерентная теории истины, основанные на соответствии чувственно данному, в первом случае, и другим теоретическим утверждениям, во втором.
Эти положения должны были бы стать основой построения юриспруденции как строгой науки. Однако позитивистская программа так и не стала методологической основой юриспруденции. Прежде чем ответить на вопрос, почему так произошло, проанализируем запечатленные в научных статьях критерии научности, как правило, имплицитно используемые известными отечественными учеными юристами. Такую идею в свое время вынашивал Л.И. Спиридонов. Результаты проведенного анализа оказались достаточно интересными.