По мнению В.А. Четвернина к правовым явлениям относятся 1) поведение, подчиненное праву, 2) проявления права в сознании, 3) авторитетные тексты, в которых формулируется право. Категорично заявляя, что "других видов правовых явлений не существует", В. А. Четвернин исключает из их числа правовые нормы на том основании, что это "правила должного, которые проявляются посредством правовых явлений". Соответственно, делает вывод автор, "правовые явления - это способы бытия правовых норм". Ю.Е. Пермяков полагает, что эмпирической базой "юридической науки, т. е. правом как фактической реальностью, выступает обширная практика утвердительных суждений о статусе, часть из них облекается в особую - юридическую - форму и возможна лишь внутри строго определенных процедур. Судебные решения, награждения, приобретения, заключение договоров и совершение разнообразных сделок - все это можно понять как различные варианты достижения субъектом права статуса, который он считает достойным самого себя. Субъект, контрагент (Другой) и авторитетная инстанция - вот три онтологических полюса правовой жизни. /.../ Юридическая наука и практика в описании эмпирических объектов пользуются суждениями, которые опираются на право как свой собственный критерий. Суждения, опирающиеся на право - это, во-первых, суждения о законности (легитимности). Они являют собой верхний класс, высший уровень обобщений. Вне права суждения такого рода не встречаются. Вторая группа правовых суждений - суждения о статусе, которые в свою очередь могут быть классифицированы более детально (демонстрация легитимности, суждения о компетенции, об ответственности и виновности, о доказанности, о наличии права, а также правовая квалификация как пространственное определение взаимных расположений субъектов права). Третья - о стратеги поведения в правовом пространстве. Три уровня правовой реальности могут быть представлены в научном суждении о поведении субъекта: законно-незаконно (раздел аналитического правоведения, повествующий о формальных основаниях правовых суждений с позиции инстанции), надлежащий-ненадлежащий (раздел аналитического правоведения о субъекте права, его полномочиях и компетенции), правильно-неправильно (практическая юриспруденция как выбор оптимальных правовых конструкции направления движения к надлежащей инстанции)". Представляется возможным согласиться с приведенной интересной классификацией юридических суждений, если, во-первых соотнести их с субъектом высказывания, и, во-вторых, с научным, а не практическим их характером (очевидно, что суждения о статусе, законности и т.д. могут быть сугубо практическими, но могут представлять собой обобщения практических ситуаций и использоваться для научных целей: в таком случае происходит их "удвоение" - это будут суждения о практических суждениях).
Связь между теоретическим и эмпирическим уровнями чрезвычайно тесная, а их различие не имеет абсолютного смысла. Но относительное различие все же имеется. Оно связано с тем, что теория фиксирует более или менее постоянные (инвариантные) свойства и отношения объектов в понятиях и связях между ними. Эмпирия (факты) описывают текучесть, непостоянство объектов, что связано с изменчивостью их количественных характеристик.
Соотношение и взаимодействие уровней науки ставит важный вопрос о том, как именно происходит научное исследование, как "развивается" наука? "Кумулятивная" (о терминологии Т. Куна) модель науки осталась в прошлом, поэтому изменения в науке происходят как научные революции, "взрывающие" философский ее уровень (парадигму), что не исключает некоторой преемственности, хотя прошлое знание всегда переформулируется в рамках новой парадигмы. Вообще говоря, наука (как уже говорилось выше) не может объяснить механизм научного открытия. Не случайно позитивисты (включая неопозитивистов) вынесли "контекст открытия" за рамки науки, оставив ей заниматься "контекстом обоснования". К сожалению (возможно, оценочные категории тут не уместны, так как это всего лишь констатация факта) постклассическая наука, кроме эпатажа П. Фейерабернда, заявившего о необходимости привнесения в науку "ненаучного" для стимулирования ее изменений и исследований по социологии знания, показавших зависимость продуктивности научных исследований от социокультурного контекста, ничего не предлагает. Думается, это специфика науки как таковой - работать с фиксированным знанием. В этой связи чрезвычайно прозорливым видится рассуждение по этому поводу Ю.Е. Пермякова - одного из немногих современных теоретиков права, органично сочетающих великолепную философскую эрудицию с высоким уровнем юридической подготовки. "Современная наука отличается от прошлой тем, что имеет в себе незавершенность приобретенного знания. Она открыта действительности, в которой находится место таким фактам, которые трудно или невозможно объяснить, опираясь на имеющиеся концепции и усвоенный опыт. Для современной науки имманентно свойственна недосказанность; это звучит т парадоксально, поскольку научное знание стремится к самоорганизации, оформлению в исчерпывающим образом объясняющую модель - концепцию. Концепции перестают видеть отклонения в ожидаемых событиях и предпочитают отказывать фактам, которые не поддаются соответствующему описанию и объяснению, в свойстве реальности. В любой отрасли теоретического познания со временем накапливаются довольно много оговорок, объясняющих несоответствие теоретических постулатов практическому опыту (например, "дурное государство" Гегеля, "азиатский способ производства" Маркса). Поэтому для развивающейся науки способность видеть собственную несостоятельность выступает залогом ее ответственного подхода к исполнению своих задач. Современная теория права должна быть заинтересована в поиске таких фактов, к объяснению которых она методологически не готова". В другой работе он констатирует: "Когда мы говорим о науке, то чаще всего понимаем ее как средство приобретения теоретических знаний. Эта познавательная модель объясняет нам, почему ценится приобретаемое знание и информация о предмете: они единственный продукт и конечная цель всякой научной мысли. Между тем о самой мысли в настоящем аспекте говорить не приходится, она оказывается за рамками познавательного интереса. Стандарт современной науки таков, что ее конечным продуктом выступает знание, а не сомнение, концепция, а не догадка, завершенная теория, а не брошенная в неопределенное будущее мысль. Невнимание методологии к вопросу о том, что такое научная мысль и как становится возможным научное мышление, хоть и кажется парадоксальным, но лишь на первый взгляд. /.../
Любая наука начинается с предположений, обсуждение которых не входит в ее задачи. Как только наука приступает к осмыслению своих собственных исходных положений, она неминуемо задается вопросом о субъекте, что составляет прерогативу философского знания. /.../
Завершенные системы знания (научные концепции) не вправе допускать существование фактов и обстоятельств, которые ими не предусмотрены. Любая концепция стремится к собственной состоятельности, т. е. логическому совершенству, полноте объяснения и способности прогнозировать будущее. Достигнув идеала научности, концепция приобретает черты мифа: она не допускает ни вопросов, ни собственного опровержения. Так достигается свобода теории от факта, который способен ее опровергнуть".