Конечно, Лессинг исследовал семиотические различия между видами искусства – т. е. различия в соответствии с характером знаков, ими используемых, – о чем мы уже говорили. Но выяснение этих различий было для него эвристическим приемом, позволяющим установить лежащее в основе разделения искусств гносеологические различия в предмете отражения. Следует иметь в виду следующее замечание Лессинга: "под живописью я понимаю вообще изобразительное искусство; точно также не отрицаю я и того, что, говоря о поэзии, я в известной мере имел в виду и остальные искусства, где подражание совершается во времени". Лессинг писал: "Я рассуждаю так: если справедливо, что живопись в своих подражаниях действительности употребляет средства и знаки, совершенно отличные от средств и знаков поэзии, а именно: живопись – тела и краски, взятые в пространстве, поэзия – членораздельные звуки, воспринимаемые во времени; если бесспорно, что средства выражения должны находиться тесной связи с выражаемым, то отсюда следует, что знаки выражения, располагаемые друг подле друга, должны обозначать только такие предметы или такие их части, которые в действительности представляются нам во временной последовательности".
Этот ход рассуждений нужен был Лессингу для того, чтобы указать различия между видами искусства по предмету. Уже древние, подчеркивал Лессинг, "не забывали отметить", что искусства "весьма различны как по предметам, так и по роду их подражания". Предметы, которые сосуществуют друг подле друга, называются телами. "Следовательно, тела с их видимыми свойствами и составляют предметы живописи". Предметы, которые следуют один за другим, называются действиями, они и "составляют предмет поэзии".
Живопись может изображать и действия, но только опосредованно, при помощи тел, а поэзия должна изображать также и тела, но лишь опосредованно, при помощи действий.
Уже говорилось, что многие исследователи (и в этой связи нами называлось имя французского автора Нивеля) считают разделение искусств на виды по средствам выражения (знакам) главным и определяющим в эстетике Лессинга. Нивель идет еще дальше. Находясь сам под большим влиянием немецкого литературоведения и искусствоведения (Вальцель, Вельфин), он утверждает, что для эстетики Лессинга характерно утверждение примата "формы" над "материей". При этом под "материей" он понимает весь комплекс содержания произведения, "обозначаемого" (signifce). Понятие же формы понимается им широко: как понятие о необходимых для всякого искусства специфических условиях творчества. В том числе "форма" понимается им и как знаковые средства выражения.
Весь реалистический контекст эстетики Лессинга свидетельствует о том, что его (уже цитированное выше) положение, согласно которому "Средства выражения должны находиться в тесной связи с выражаемым", означает, что средства выражения, т. е. знаки должны соответствовать выражаемому, т. е. обозначенному. Нивель интерпретирует это положение противоположным образом: как соответствие обозначаемого знаку. Во всех искусствах, утверждает он, якобы согласно Лессингу, сначала знак – потом обозначенное, которое подчиняется, детерминируется, навязывается специфической художественной функцией знака. Это и служит основанием, говорит Нивель, для утверждения примата формы над материей. В контексте этих рассуждений он и делает вывод о том, что и различие искусств у Лессинга определяется по "форме", знаковым средствам выражения, а не по предмету.
Выбор художественных знаков, согласно Лессингу, детерминируется не только предметом отражения, содержанием, но и вместе с последним подчинено цели, которую ставит перед собой художник. Этот момент в эстетике Лессинга связан с риторической традицией. Искусство, по Лессингу, ведет к "познанию" и вместе с тем способствует "исправлению", является для человечества и орудием нравственного воспитания и совершенствования. Этим "высшим целям", этому основному устремлению соответствует истина и выразительность как главные законы искусства, которым художник должен приносить в жертву красоту и которые детерминируют характер применяемых знаков.
Как отмечал В. Ф. Асмус, целью Лессинга в "Лаокооне" был не столько сравнительный анализ живописи и поэзии, сколько выяснение с помощью этого анализа эстетического своеобразия предмета и специфических средств именно поэзии. "Лессинг стремился вывести свою характеристику поэзии из углубленного гносеологического анализа условий изобразительности, доступных живописи и поэзии".
Этим объясняется – в семиотическом аспекте – внимание Лессинга к проблеме изображения в живописи и поэзии. Постановку и решение этой проблемы у Лессинга детально проанализировал Р. Ингарден. В последующем изложении мы используем этот анализ. При сопоставлении живописных и поэтических изображений сам Лессинг употребляет два термина: для живописи – "materielles Bild" и для поэзии – "poetisches Bild", которые соответственно можно перевести как "материальная картина" и "поэтическая картина". Главный упор в рассуждениях Лессинга делается не на выяснении общего понятия "картины", а на выявление "различий между "поэтической" и "художественной" картинами".
Если в живописи "картины" являются исключительно зрительными, то в поэзии они могут быть и слуховыми, осязательными и т. д. Поэтому область их использования в поэзии более широкая, чем в живописи.
Поэтические "картины" основаны на воображении ("фантазии"), а в живописи – на наблюдении. То, пишет Лессинг, "что мы находим прекрасным в художественном произведении, находит прекрасным не наш глаз, но – при его посредстве – наше воображение".
В этой связи Лессинг даже призывает отказаться от понятия "поэтическая картина" и заменить его термином "поэтическая фантазия". "Я бы очень хотел, – пишет он, – чтобы новейшие учебники поэзии упогребляли это название и совершенно оставили слово "картина". Они избавили бы нас этим от множества полуистин, главнейшим основанием которых является сходство произвольно употребляемых наименований. Поэтические фантазии никто не стал бы ограничивать тесными рамками живописи, но как только мы стали называть фантазии поэтическими картинами, этим самым уже дан был повод к заблуждениями". Как верно замечает Ан. Вартанов, "Лессинг надеялся, что терминологические уточнения помогут делу. Однако предложенное им возрождение античного термина не состоялось, и мы по сей день пользуемся справедливо раскритикованным Лессингом понятием", Удовольствие от воображаемой картины, полагает Лессинг, "однородное" с наслаждением от воспринимаемой картины в живописи и драме. Однако, в последних важную роль играет "дистанция" (хотя Лессинг не употребляет этого термина, но смысл его рассуждений соответствует его содержанию) между воспринимаемой картиной и действительностью, которую она изображает. Совсем иное впечатление, говорит Лессинг, производит рассказ о чьем-нибудь крике и самый крик. В драме мы видим и слышим кричащего Филоктета не только в воображении, а действительно видим и слышим его. И чем более приближается здесь актер к природе, тем чувствительнее оскорбляет он наше зрение и слух. Поэтому драматург и живописец должны вносить в свои "картины" соответствующие изменения (рот у Лаокоона не так открыт, как это должно было бы быть, если бы он кричал от боли и т. п.).