В длящемся грехопадении (грекопадении) философии это продолжало и продолжает оставаться эпицентром: затянувшимся на тысячелетия ступором платоновского двоемирия, в котором многомудрые мужи, от Платона до Гегеля и дальше, дарили лучшее – метафизическое, трансцендентальное, вечное – в себе занебесной области, себя же – физических, эмпирических, преходящих – смиреннейше утешали возможностью сознавать свою нищету и облекать её в слова. Enfn Malherbe vint. Наконец пришёл Штирнер: безумец, посмевший, говоря о метафизическом и занебесном, тыкать в грудь себя, безумного, хотя никакого "себя", отвечавшего бы умопомрачительной храбрости затеянного, там не было и в помине. Маленькое, диалектически ловкое, позднебуржуазное эго преподавателя частной женской гимназии в Берлине раздулось до должности гегелевского Мирового Духа и высокопарно сообщило об этом на сотнях страниц, читая которые современники крутили пальцем у виска и давились от смеха. Он лишь подтвердил свой диагноз невменяемого, когда бросил философию и открыл "мелкий бизнес", впрочем, и здесь без толку и проку, погрязнув в долгах и дважды побывав под домашним арестом, пока наконец не умер от укуса ядовитой мухи. Потом пришёл ещё один "единственный", Фридрих Ницше, дата рождения которого вызывающе совпала с выходом в свет книги Штирнера (октябрь 1844 года). Но и здесь всё, как и следовало ожидать, шло по плану: "сверхчеловек" и "последний ученик философа Диониса", хлопающий по плечу прохожих на улицах Турина со словами: "siamo contenti? son dio, ho fatto questa caricatura" (ну как, мы довольны? я бог, я создал эту карикатуру), закончил свои дни в коляске, катаемой в окрестностях Веймара. Сумасшедший дом (буквальный в случае Ницше и фигуральный у Штирнера) был, в сущности, головокружительно высокой мыслью, на которую они взобрались и с которой они могли только упасть обратно на землю. Это случилось бы уже с Гёте, не ограничь осторожный Гёте свои научные амбиции растениями и животными и не оставь он "человека" на милость поэтических вдохновений. Просто всё упиралось в черту, до которой можно было ещё философствовать о ПОСЛЕДНЕМ, оставаясь в ПРЕДПОСЛЕДНЕМ, а за которой всё менялось местами, и уже не сущность определяла существование, а существование сущность. Оба – Ницше и Штирнер – перешли черту, оставив за собой прежних (христианских) себя и оставшись лицом к лицу с НИЧТО: со случайностями бессмысленного и бесцельного, голого нигилистического существования, которому они так и не смогли дать СМЫСЛ: САМОСОТВОРЁННЫХ СЕБЯ КАК СМЫСЛ МИРА. Штейнер не только перешёл черту, на которой кончается прежний мир инерций и автоматизмов и начинается нигилизм, но и преобразовал нигилизм в БЕСПРЕДПОСЫЛОЧНОСТЬ ПОЗНАНИЯ, дав застрявшему в plusquamperfectum Шестоднева миру шанс ежемгновенно возникать в растягивающемся из будущего в прошлое НАСТОЯЩЕМ: в перманентной цепи БЕСПРИЧИННЫХ СЛЕДСТВИЙ. "Творить новое и только новое, и сотворить в конце концов мир следствий, из которого исчезли старые причины и новый свет излучается в будущее." Священник Гогартен в своём аргументе ad impossibilem (НЕВОЗМОЖНОСТИ Штейнера) оказался вдруг – и одновременно – настолько же близок к истине, насколько и далёк от неё. "Штейнер должен был бы быть самим Господом Богом, будь правдой то, чему он учит." Ответ Карла Баллмера: "Если бы мы знали – силою познания и без всякой теологии, – что́ в действительности есть человек, мы были бы (ещё раз в рамках познания) способны понимать антропоморфизм "Бог" сообразно его действительному и истинному содержанию." … Непостижимое легкомыслие венца́ природы: верить в Бога, молиться Богу, уповать на Бога и не иметь ни малейшего понятия о САМОМ СЕБЕ. Больше того: принимать за САМОГО СЕБЯ ничтожеств, проходимцев, выскочек-самозванцев, кого попало или – по максимуму – сорвавшихся с башен Сольнесов, чтобы, зарегистрировав случаи в графе "человекобожия", продолжать находить СЕБЯ не в себе, а где угодно: в небе, в преисподней, в неверии в то и другое и уже чёрт знает где, в себе же оставаться как все: "инфантильной обезьяной с нарушенной функцией внутренней секреции". Можно, конечно, высокомерно замалчивать Штейнера или столь же высокомерно болтать о нём, делая вид, что это не тема для серьёзных людей и что не сто́ит тратить на неё времени. Но можно и знать, что, замалчивая и забалтывая его, мы, по сути, лишь замалчиваем и забалтываем САМИХ СЕБЯ, собственное Я, которое не способно на большее, чем быть выкидышем себя, пустотой и ничем, несмотря на облепляющие его извне визитные карточки и знаки отличия. И ещё можно знать, что однажды (наверное, очень скоро уже) всё – незаметно, бесшумно – станет ПОЗДНО и НЕОБРАТИМО.
Примечания
1
Хоть это и безумие, но в нём есть последовательность ("Гамлет" II, 2, пер. М. Лозинского).
2
Über d. vierfache Wurzel d. Satzes vom zureichenden Grunde. Sämtl. Werke in fünf Bänden, Großherzog Wilhelm Ernst Ausgabe, Bd. 3, S. 17.
3
Эддингтон (или Гейзенберг?) придумали для этого физического гермафродита новое имя Wellikel: от Partikel (частица) и Welle (волна). Физики шутят.
4
Über d. transz. Idealismus, Bd. 2, Darmstadt 1968, S. 304.
5
Die Analyse d. Empfndungen, Jena 1900, S. 34.
6
Werke, ed. Eva Moldenhauer u. Karl Markus Michel, Frankfurt/M. 1970, Bd. 9, S. 25.
7
Nietzsche, Jenseits von Gut und Böse, Vorrede.
8
"Quis enim accendit lucernam, ut videat solem?" (De sancta simplicitae scientiae infanti anteponenda, c. 8. Migne, Patr. lat. 145, 701D).
9
И верят всем басням Греции лживой. Juvenal, Saturae 10, 174 (пер. Ф. А. Петровского).
10
Representative Men. In: Te Works of Ralph Waldo Emerson, Walter J. Black, New York, p. 435.
11
Эгоизм в философии, М., Evidentis 2004, с. 23.
12
"Children, Ideots, Savages, illiterate People, mad Men and a great part of Mankind" (Locke, An Essay concerning Human Understanding, Oxford, 1975, p. 49sq.).
13
"Возможно ли, что я так умен?" (Из письма аббата Галиани г-же д’Эпине от 18 сентября 1769 года. Correspondance inédite de l’abbé Galiani, Paris 1818, t. 1, p. 11).
14
In: Nikolaus Sombart, Pariser Lehrjahre 1951–1954, Frankfurt/M. 1996, S. 421.
15
Briefwechsel über die motorischen Nerven, Besazio 1953, S. 101f.
16
Werke. Weimarer Ausgabe, IV. Abt., Bd. 7, S. 213.
17
Fragmente, Dresden 1929, S. 653.
18
В буквальном смысле. Ср. "Как только Фонтенелевы "mondes" были вытеснены с дамских туалетов вольтеровскими "éléments", победа Ньютона над Декартом во Франции могла считаться окончательной" (Du Bois Reymond, Voltaire in seiner Beziehung zur Naturwissenschaf, Berlin 1868, S. 10). Подробнее в моей книге "Становление европейской науки", 2-е изд., М., Evidentis 2002, с. 427.
19
Sprüche in Prosa, hrsg. v. Rudolf Steiner, Stuttgart 1967, S. 76. Ср. также 10 гл. 1 кн. "Годов учения" и § 724 "Учения о цвете".
20
"Für Philosophie im eigentlichen Sinne hatte ich kein Organ" (Einwirkung d. neuern Philosophie, Weimarer Ausgabe, II. Abt., Bd. 11, S. 47).
21
Goethe, Aus meinem Leben. Dichtung und Wahrheit, Teil 2, Kap. 8.
22
Так, к примеру, у св. Иеронима (Contra Iovinianum I), согласно которому мать-девственница Платона забеременела от "солнечного удара" Аполлона, "phantasmate Apollinis oppressa".
23
Opera II 503, ср. E. Cassirer, Das Erkenntnisproblem in d. Philosophie und Wissenschaf d. neueren Zeit, Bd.1, Darmstadt 1994, S. 84.
24
A History of Western Philosophy, New York 1945, p. 53.
25
Paul Valéry, Discours sur Goethe, Œuvres I, Pléiade 1960, p. 534.
26
Italienische Reise, Weimarer Ausgabe, I. Abt., Bd. 31, S. 147.
27
Я цитирую по: Rudolf Steiner, Apokalypse u. Priesterwirken (GA 346, S. 335f. Hinweise zum Text).
28
F. Gogarten, Die religiöse Entscheidung, Jena 1921, S. 19.
29
Любопытно противопоставить этому воззрению маргинального протестанта мнение маргинального католика. Бодлер (Œuvres complètes, Pléiade 1961, t. 1, p. 649): "Даже если Бога не было бы, религия продолжала бы оставаться святой и божественной."