Биологу Геккелю было ещё простительно забыть это. Но ведь это забыли практически все. Общая картина выглядела на редкость несообразно. Двадцать два последовательных уровня естественной истории, прерываемых коротким замыканием, после которого появляется двадцать третий уровень под фанфарные вирши Александра Попа: "God said, "Let Newton be", and all was light"… Всё сошло бы с рук и на этот раз, не упроси отчаявшийся Бог немногих преданных ему упрямцев объявить о его смерти или, по другой версии, найти ему убежище в их наспех сооруженном для этой цели бессознательном. Пожалуй, ни на одной другой проблеме несосоятельность западной философии не проявилась с такой беспощадной ясностью, как на этом переходе от двадцать второго биологического к двадцать третьему собственно антропологическому уровню. Макс Шелер, написавший в 1928 году, что за всю историю, охватывающую около десяти тысячелетий, наша эпоха – первая, когда человек целиком и полностью осознал свою проблематичность ("он не знает, что́ он есть, и в то же время знает, что он этого не знает"), просто зафиксировал случившееся, без того чтобы вскрыть его причину. Причина в нежелании или неумении соединить обе линии – чувственный мир естествознания и сверхчувственный мир наук о духе – в конкретном монизме чувственно-сверхчувственного. Всё, как и прежде, остаётся под диктатом платонически-христианской традиции, делящей мир на regnum gratiae и regnum naturae, где в одном случае действуют природные законы, а в другом Божья воля. Понятно, что теория эволюции в этом раскладе может иметь значимость только в пределах природы и соответственно естествознания. Душа, сознание, Я иного происхождения, причём не имеет никакого приципиального значения – трактуется ли это происхождение идеалистически или материалистически, как "от Бога" или как "продукт высокоорганизованной материи", потому что материя материалистов – это лишь поставленный на голову Бог идеалистов, а Бог идеалистов, соответственно, поставленная на голову материя материалистов. Диагноз Шелера оттого и оказывается столь точным, что если знать о себе человек прежде мог только из Священного Писания, назначавшего ему быть образом и подобием Бога, то теперь, после "смерти Бога", ему не остаётся ничего иного, как рассчитывать на "науку", хоть и проведшую его благополучно по двадцати двум эволюционным кругам, от белковых комочков до австралопитека, но споткнувшуюся на переходе к двадцать третьему кругу, где обезьяна перестаёт вдруг обезьянить и оборачивается Ламарком и Ньютоном. Материализм, ликвидировавший прежнюю ненаучную душу, попадает в ловушку новой и уже научной души, фокус которой заключается в том, что все знают, что она (как сознание, Я) есть, но никто не знает, что́ она есть. Нужно просто не проглядеть в современной науке о мозге замаскированную теологию, чтобы понять, что наше надменное естествознание настолько же религиозно, насколько ненаучна наша надменная религия. Что же такое всемогущий МОЗГ нейробиологов, как не клон всемогущего Бога с неотвратимыми (в обоих случаях) перспективами плюхания в атеизм! Приходится жалеть, что слову "свинство" не нашлось места среди научного façon de parler, потому что трудно назвать иначе, чем свинством, когда вместо одних, теологических, фокусов предлагается верить в другие, естественнонаучные. Упомянутый выше шутник-нейробиолог совсем не шутил, признаваясь, что сознание – единственная серьёзная помеха в исследовании мозга. Зато бесподобный Фридрих Теодор Фишер как раз шутил, когда умещал всю будущую мозгологию в вопросе, "каким образом белок в мозгу взбивается до идей?" ("wie sich das Eiweiß im Gehirn zu Ideen aufschwinge?" Весь сыр – бор из-за того, что забыли двадцать третий уровень, или – что хуже – не забыли, а просто наложили его сверху на полученные двадцать два, и если двадцать два уровня были получены эволюционно, то решающий двадцать третий появляется театрально, как старый deus ex machina. Можно сказать и так: теоретики эволюции, находясь сами на двадцать третьем уровне, продумывают и доводят эволюцию от первого до двадцать второго уровня, на котором и останавливают её в стадии завершенного тела и непонятно откуда взявшейся в теле души, совсем как те учёные мужи у Карлейля, которые знают всё о строении мироздания, но которых при виде яблочного пирога приводит в отчаяние вопрос, как там оказались яблоки. Конкретный монизм (и поскольку конкретный, то уже не только монизм, а, по гениальной формуле А. Белого,"плюро-дуомонизм") оттого и остаётся невостребованным, что он при переходе от двадцать второго к двадцать третьему уровню требует не только расширения исследовательского поля, но и новых методологических и познавательных практик. Объяснить душу, сознание, Я в контексте эволюции значит иметь дело не с готовыми продуктами, попавшими в тело, как яблоки в пирог, а с их становлением в расширенной до психологии биологии. Нужно сравнить однажды уровень знаний в физиологии с таковым в психологии, чтобы понять, насколько этот последний даже не жалкий, а никакой. Им бы оставаться привязанными к пуповине теологии и объяснять душевное божественным; тогда у них был бы шанс, по крайней мере, быть жалкими. Но нет же, помпезной гуманитарной хате с краю они предпочли мыльный пузырь "научности" и получили в итоге "психологию без души". Кота не оказалось ни в мешке, ни вообще, но какое дело было до этого респектабельным котоведам и даже кототерапевтам, дурачащим и обирающим простаков диагнозами, вроде "депрессии" и "стресса". Самое важное: смыслом балагана была дискредитация души как таковой, которую, как банан в грузинском анекдоте, сначала пересолили, а потом выкинули, "потому что солёная", – а другой, "несолёной" нет. Нет, в научном смысле и контексте. Единственное, что (научно) есть, так это ТЕЛО – с повадками души, каковые повадки и изучают, с позволения сказать, психологи. На сказанном можно диагностировать врождённые дефекты идола "научности". Научность – это когда из природы изгоняют Бога, чтобы сразу же снова найти его там под другими именами и позывными. Это классический образец чисто номиналистического мошенничества. Говорят "материя", где прежде говорили "Бог". Или говорят "мозг", где прежде говорили "душа". Мозг, внушают нам переодетые теологи, состоит из сотен миллиардов нейронов, каждый из которых в среднем поддерживает до десяти тысяч контактов (синапсов) со всеми остальными. Если попытаться зарегистрировать все синапсы в человеческом мозгу, тратя по секунде на каждого, то для этого понадобится тридцать миллионов лет. Ну какому ещё Богу приснилось бы такое! Притом что за этим цифровым фокусничеством скрывается элементарная неспособность объяснить уже хотя бы какое-нибудь чувство, скажем, ощущение боли или удовольствия. "Что именно происходит в мозгу при ощущении какого-нибудь чувства, мы пока не знаем", признаётся упомянутый уже исследователь мозга Рот. Зато мы знаем, какое количество синапсов при этом задействовано. По аналогии: о чём идёт речь в трагедии "Фауст", мы не знаем. Зато мы знаем, что эта трагедия состоит из некоего математически просчитываемого количества комбинаций 26 букв немецкого алфавита. Dignus, dignus est entrare in nostro doc to corpore. – Альтернатива этому уродству одна: конкретный монизм, расширяющий теорию эволюции с двадцати двух телесных уровней до сознательного двадцать третьего. Понятно, что этой альтернативе нет и не может быть места в философии, забывшей своё назначение и затерявшейся в словесных плетениях аграрного мистика Хайдеггера. Говорят, пылкие поклонники Вагнера удостаивались благосклонности Козимы Вагнер, когда представлялись ей не как "вагнерианцы", а как "байрейтианцы". Наверное, можно на такой лад найти себе место и в философии. Но можно же ведь и сказать, парафразировав гегелевское бонмо: "Тем хуже для философии"!.. Особенность двадцать третьего уровня эволюционного процесса в том, что он происходит уже не в природе естествоиспытателей, а в сознании и как сознание. Его цель – сотворение СОВЕРШЕННОГО СОЗНАНИЯ, как целью биологической эволюции было же сотворение СОВЕРШЕННОГО ТЕЛА. Ещё одна – труднопонимаемая – особенность в том, что в точке достижения совершенства СОЗНАНИЕ И ТЕЛО суть ОДНО И ТО ЖЕ. Психологи, физиологи, психофизиологи оттого и не могут найти сознание в теле, что ложен и абсурден сам их поиск. Сознание (душа, Я) не расположено в теле, а есть тело.