Придется, видимо, согласиться с выводом американского философа Ричарда Рорти (Richard Rorty): "Европа не решала, принимать ли идиому романтической поэзии, или социалистических политиков, или галилеевской механики. Такого рода сдвиг был актом воли не более, чем результатом полемики. Скорее, Европа постепенно теряла привычку использовать определенные слова и постепенно приобретала привычку использовать другие". И если дело обстоит именно так, то мы находимся на пороге перемен, поскольку дискурс, в котором основной ценностью является свободный поток информации, начинает преобладать над дискурсом авторского права, для которого нормой является идея частной собственности на знание.
Симптомом перемен можно считать изменения, происходящие в судебной практике европейских стран. А.В. Кашанин отмечает "нехарактерную" для континентальной системы права ситуацию, когда объем охраны произведений с незначительным уровнем оригинальности стал крайне низким: "Практически любой элемент таких произведений может быть заимствован без согласия автора. Фактически такое произведение охраняется только от копирования один к одному. Таким образом, ценой устранения в европейских правопорядках дисфункций, вызванных снижением требований к уровню творческого характера произведений, становится замещение традиционного для них механизма "глубокой" охраны запретом копирования, характерным для системы копирайт либо для европейского конкурентного права".
Формирование понятия "изобретатель" в экономике и культуре 18–19 веков совпадает по времени с формированием и содержательным наполнением понятия "автор" в патентном праве. В рамках парадигмы патентного права и изобретатель, и инвестор предстают в роли романтических творцов, от которых непосредственно зависят инновации и прогресс, приносящие благо всему обществу. Патентное право опирается на идею автора-изобретателя, который самостоятельно и единолично создает новое, абсолютно оригинальное устройство. Как образно выразился заместитель декана и профессор права Темплинского университета Грегори Мандел (Gregory Mandel): "Романтические мифы об одиноком авторе в его мансарде и одиноком изобретателе в его гараже сконструированы культурой и обществом и развенчаны различными исследователями".
С фигурой гениального изобретателя связано доктринальное представление о важности защитить того, кто изобрел то или иное устройство или технологию первым. В англосаксонской правовой системе существует даже особая доктрина "пионеров-изобретателей" (pioneer inventors). Однако на практике праву редко удается справиться с такой благородной миссией. Одни изобретатели вообще не стремятся получить патенты, другим это либо не по средствам, либо мешают многочисленные формальности. И нужно также не забывать, что идеи, которые носятся в воздухе, открывают дорогу не одному только гению, но одновременно многим. Как показывает история, случаи, когда великие открытия и изобретения совершались одновременно разными людьми в разных странах, являются не исключением, а правилом. В качестве показательных примеров можно привести патенты Джеймса Ватта на паровой двигатель и Роберта Фултона на паровоз – в обоих случаях существуют доказательства, что над аналогичными изобретениями успешно работали в то же самое время сразу несколько других инженеров.
Вера в то, что авторы и изобретатели творят единолично, пользуясь как единственным источником собственным вдохновением, не позволяет осознать и адекватно оценить фундаментальный конфликт между интересами общества и экономики, который заключается в том, что обществу необходима свободная информация, тогда как экономика нуждается в том, чтобы информация продавалась и покупалась.
В заключении одной из своих книг по истории техники и технологий, озаглавленном "Изобретая будущее", Джеймс Бурке (James Burke) выделяет два, с его точки зрения принципиальных, момента в процессе производства инноваций. Во-первых, никакой изобретатель не работает в одиночку, и, во-вторых, "легкость, с которой информация может распространяться, является критической по отношению к скорости происходящего изменения". Отсюда автор выводит неоспоримое значение строительства безопасных дорог в эпоху Средневековья, которые положили начало первой промышленной революции, изобретению печатного станка, способствующему значительному росту обмена идеями и, наконец, телекоммуникаций, благодаря развитию которых мы пришли к информационной эпохе. Таким образом, технологический прогресс оказывается тесно и совсем не случайным образом связанным с развитием средств общения. И, видимо, именно обмен информацией, а не правовую защиту изобретателей следует считать фактором первостепенной важности. О том, насколько можно считать обоснованным выдвинутый тезис, мы поговорим в следующем параграфе книги.
§ 4. Патенты и научно-технический прогресс
Нужно несколько выше ценить влияние естественных условий и несколько меньше верить в воздействие покровительственных законов на хозяйственную жизнь страны…Неужели на рубеже XX века мы будем думать, что государству достаточно пообещать хороший патент для того, чтобы изобретатели стали изобретать, а промышленность – развиваться? Действительно, в странах с развивающейся промышленностью замечается и увеличение числа выданных патентов. Но отсюда заключать о патентах – причине и о развитии – следствии столь же ошибочно, как, например, утверждать, что в комнате от того становится жарче, что ртуть термометра повышается.
Александр Александрович Пиленко
Изобретения делают на индивидуальном уровне, и мы должны бы были обратиться к тем факторам, которые определяют индивидуальное творчество. Однако индивиды не живут в вакууме. То, что заставляет их дополнять, улучшать или внедрять новые технологии или просто вносить мелкие улучшения в то, как они выполняют свою повседневную работу, зависит от тех институтов и подходов, которые их окружают. Именно на этом уровне технологическое изменение превращается из изобретения, игры против природы, в инновацию, комплексную, беспроигрышную игру со многими игроками и неполной информацией.
Джоель Мокир
Общеизвестно, что технический прогресс является одной из основных движущих сил экономического роста. Но какую роль в технологическом прогрессе играет интеллектуальная собственность? В начале 20 века в своем фундаментальном труде "Право изобретателя" Александр Александрович Пиленко отнес возникновение тезиса о пользе патентов для промышленности к 70-м годам 19 века. То, как именно распространялась идея о пользе патентов, ученый описывает следующим образом: "Чувствуя свою слабость по вопросу "патент и монополия", сторонники патентной защиты постарались перенести центр тяжести всего обсуждения в область, казавшуюся им менее щекотливой. Такой областью избраны были рассуждения о пользе патентов для развития промышленности. "Патентное право чрезвычайно способствует развитию промышленности". Этот аргумент сделался быстро любимым пунктом всех обсуждений. И так как многие прибегали к нему для того, чтобы заглушить последние угрызения собственной своей совести ("а ведь я, кажется, защищаю монополию!"), то очень скоро этот "тезис" стал выкрикиваться чуть не истерическим образом".
Получается, что с самого начала утверждение о пользе патентного права для промышленного развития было, скорее, идеологической максимой, политическим лозунгом, а не практической истиной. Неудивительно, что и в последующие десятилетия значение патентной системы для ускорения инновационного развития страны продолжало оставаться предметом противоречивых дискуссий.
Не существует единого мнения относительно роли, которую играет право интеллектуальной собственности, в особенности, система патентного права, в технологическом и экономическом развитии государства.