Дети Ярослава (приблизительно 1050 г.) ограничили власть родственников убитого над убийцей и полностью заменили кровную месть головщиной (выкупом). Причем она не содержала в себе уголовного элемента: убийце самому предоставлялось право уладить дело с родственниками убитого, заплатив названную ими сумму. Если стороны не достигали согласия, родственники убитого обращались с гражданским иском в суд; в результате разбирательства суд устанавливал сумму в гривнах, которую убийца обязан был уплатить истцу.
В Своде законов уголовных (1832 г.), Уложении о наказаниях уголовных и исправительных (1845 г.) и Уголовном Уложении (1903 г.) на лиц, виновных в убийстве, обязанность возмещать ущерб не возлагалась. Решение вопроса о возмещении ущерба родственникам убитого было перенесено в Свод законов гражданских. Так, ст. 657 Свода предоставляла право родителям, жене и детям потерпевшего предъявить иск убийце, если они не имели средств к существованию или эти средства были недостаточны. Суд своим решением возмещал ущерб: родителям– пожизненно, вдове и дочерям – до выхода замуж, сыновьям – до достижения совершеннолетия.
Однако эта традиция возмещения ущерба в случае лишения человека жизни была предана забвению в советское время. Сегодня, с учетом происходящих в обществе перемен, провозглашения человека, его прав и свобод высшей ценностью общества и государства, проблема возмещения вреда, причиненного убийством, приобретает особую актуальность. Активным сторонником ее решения в законо дательном порядке является С. В. Бородин. Он предлагает два пути решения этой проблемы: 1) непосредственно в УК РФ в санкциях статей об убийстве наряду с наказанием предусмотреть также возмещение материального и морального вреда родственникам потерпевшего; 2) ввести в ГК РФ специальную норму, предусматривающую обязанность виновного возместить материальный вред родственникам убитого. Первый вариант решения проблемы, на наш взгляд, является более предпочтительным. В этом случае, как представляется, будет показана строгая и конкретная позиция государства относительно обеспечения жизни человека. Кроме того, это упростит саму процедуру возмещения вреда, что очень важно для лиц, и так испытывающих глубокие нравственные страдания. Кстати говоря, такой опыт известен УК КНР 1997 г. В ст. 36 данного УК содержится общее положение о том, что если преступный элемент преступным поведением наносит экономический ущерб, то положениями настоящего Кодекса кроме уголовной ответственности предусматривается также гражданская ответственность в виде компенсации материального ущерба. Преступный элемент, несущий гражданскую ответственность в виде компенсации, одновременно наказывается штрафом. Если его имущества недостаточно, чтобы произвести полную выплату, или у него нет имущества, он должен прежде выполнить обязанность по компенсации причиненного вреда. Вместе с тем закономерно возникает вопрос: кто и с какого момента обязан возместить вред родственникам убитого? Представляется, что такая обязанность изначально должна возлагаться на государство, поскольку в соответствии с Конституцией Российской Федерации (ст. 2) именно государство выступает основным гарантом признания, соблюдения и защиты прав и свобод человека и гражданина. Что касается момента, с которого возникает такая обязанность у государства, то вряд ли целесообразно связывать его с моментом вступления приговора в законную силу. В этом случае возмещение ущерба родственникам убитого будет целиком зависеть от качества работы правоохранительных органов (найден убийца или нет) и, следовательно, потерпевшие будут фактически находиться в неравном положении. Поэтому, с нашей точки зрения, механизм возмещения вреда должен быть следующим: государство, коль скоро оно не обеспечило сохранность самого ценного блага человека– его жизни, обязано в любом случае возместить ущерб родственникам убитого, а затем в лице правоохранительных органов предпринять все необходимые меры, чтобы найти виновного и взыскать с него в регрессном порядке выплаченную сумму. Естественно, что государство должно иметь средства для возмещения такого вреда. Значительная роль в пополнении этих средств, на наш взгляд, должна отводиться таким уголовно-правовым мерам, как конфискация имущества и штраф. В этом смысле следует поддержать предложение С. В. Бородина о целесообразности включения конфискации имущества и штрафа в санкцию статьи об убийстве. Такой опыт известен уголовному законодательству ряда стран. Так, УК Латвийской Республики предусматривает за убийство при отягчающих обстоятельствах (ст. 117) и при особо отягчающих обстоятельствах (ст. 118) наряду с пожизненным заключением также лишение свободы до 20 лет с конфискацией имущества. Аналогичным образом вопрос решается в УК Республики Казахстан 1997 г. (ст. 96) и УК Кыргызской республики 1997 г. (ч. 2 ст. 97). А УК Голландии за простое и тяжкое убийство наряду с пожизненным тюремным заключением и тюремным заключением на определенный срок предусматривает также штраф пятой категории (ст. 287–293).
Другим, не менее важным аспектом обеспечения права человека на жизнь является проблема эвтаназии. В переводе с греческого "эвтаназия" означает "легкая, безболезненная смерть". Это проблема не столько медицинская, сколько нравственная, правовая. Она обсуждается уже на протяжении многих веков. Еще в 1516 г. Т. Мор писал, что "если болезнь не только не поддается врачеванию, но и доставляет постоянные мучения и терзания, то священники и власти обращаются к страдальцу с такими уговорами: он не может справиться ни с какими заданиями жизни, неприятен для других, в тягость самому себе и, так сказать, переживает уже свою смерть".
Интересен факт, что отечественное уголовное законодательство, как дореволюционное, так и советского периода, пыталось урегулировать этот вопрос. Так, Уголовное Уложение 1903 г. признавало убийство, "учиненное по настоянию убитого и из сострадания к нему", умышленным убийством при смягчающих обстоятельствах (ст. 460 Уложения).
УК РСФСР 1922 г. в этом вопросе пошел еще дальше. Он содержал норму, согласно которой не наказывалось "убийство, совершенное по настоянию убитого из чувства сострадания" (примечание к ст. 143 УК). Однако это положение действовало всего шесть месяцев и в ноябре 1922 г. было отменено.